Джо Беверли - Тайны ночи

— Но не забудьте: на рассвете все кончится. Это нам наказание за наши грехи.

Розамунда вышла из спальни, гордо вскинув голову, и уже в коридоре едва не расплакалась. Нет, этому не бывать! Она громко хлопнула дверью и сорвала противную маску, а потом энергично растерла лицо.

Никаких слез!

Если она заплачет — все пропало.

Пропало…

Нет! Это все глупые фантазии, они ничего не значат. Главное — Венскоут, Дигби и все те люди, которые живут в их поместье и которых она любит. А еще ребенок, который спасет их всех.

Ребенок Бренда.

Девушка схватилась обеими руками за стойку кровати и до боли стиснула деревяшку. Еще сильнее, еще больнее — все! Так. дыхание выровнялось. Теперь надо выбросить из головы глупые мысли и сосредоточиться.

Больше никакого риска! Конечно, возвращаться сюда ночью очень опасно: ее могут заметить. Но не это самое страшное, самое страшное то, что она ставит под угрозу свою честь.

Итак, она переночует в Аррадейле, а потом сразу уедет домой.

Пусть Диана сама избавляется от ее злополучного тайного любовника.

Злополучный… тайный… любовник.

Розамунда села на кровать и хватила кулаком по матрасу. Почему он так ее обнимал? Почему? Ей хотелось выть. Нет, она ни за что не пропустит последнюю ночь любви, даже если это будет стоить ей жизни.

Вот она и познала то безумие, о котором слагают стихи поэты, которое толкает мужчин и женщин в роковое горнило страсти. Но это не любовь! Как можно полюбить человека, которого знаешь всего несколько часов?

Просто безумие какое-то!

Идиотизм.

Помутнение рассудка.

Дикий зов плоти.

Нет, возвращаться нельзя. Надо ехать домой, к мужу.

И все же она, строившая свою жизнь на строгих нравственных принципах и всегда находившая в себе силы совершать правильные поступки, сгорала от яростного желания и не могла противиться этому огню.

Пришлось плеснуть себе в лицо холодной водой, но и это ее не остудило. Она тихо усмехнулась. Даже если ей удастся загасить в себе адское пламя, все равно придется вернуться. И не ради того, чтобы удовлетворить вожделение, а просто потому, что она обещала.

А еще ей предстоит обмануть Бренда Маллорена, у нее нет другого выхода. Но сейчас все будет по-честному. Она дала слово, и она его сдержит — будет его госпожой до рассвета.

Степенный ужин в Аррадейле подействовал на Розамунду успокаивающе. Чинные манеры и годами устоявшийся порядок на время загасили пожар в ее душе.

Кроме нее, Дианы и тети Аррадейл, здесь были приятельница тети миссис Лэмпвик, умная, спокойная женщина, и мистер Туркотт, секретарь Дианы, который увлекался историей этой части Йоркшира. За ужином велись легкие, ученые разговоры, совсем не затрагивавшие эмоций.

Розамунде, впрочем, показалось, что между миссис Лэмпвик и мистером Туркоттом есть какая-то связь. И в самом деле, как выяснилось, дама помогала джентльмену в его исследованиях. Несмотря на сухие, сдержанные манеры обоих, было заметно, как они дольше обычного задерживают друг на друге взгляды и оживляются, беседуя между собой.

Еще позавчера она вряд ли заметила бы это.

К концу ужина у нее окончательно испортилось настроение. Эти двое могли составить чудесную супружескую пару: увлеченные одним делом, всегда и во всем вместе, свободные в своей любви. Почему же ей это счастье недоступно?

Потому что в шестнадцать лет, испугавшись своего обезображенного лица, она бежала от жизни и скрылась за высокими каменными стенами Венскоута. Но ведь она сама сделала свой выбор.

«Мне было всего шестнадцать!»

Это не имеет значения.

После ужина пожилая пара ушла — якобы просматривать документы. Розамунда не сомневалась, что это только предлог. «Глупости! — одернула она себя. — Я-то стала законченной распутницей, но это еще не значит, что все люди таковы. Если они любят друг друга, то пойдут к алтарю, как положено, а не станут заниматься глупостями посреди пыльных семейных архивов».

При этой мысли она невольно усмехнулась. Вдова тотчас заинтересовалась:

— Что тебя развеселило, Розамунда?

Теперь женщины сидели в гостиной, оклеенной красивыми китайскими обоями, и пили чай из маленьких изящных чашечек. Розамунда врать не любила и потому правдиво ответила:

— Мне показалось, что у миссис Лэмпвик и мистера Туркотта намечается роман.

В глазах тети Аррадейл блеснул огонек:

— Ты тоже заметила? Что ж, я очень на это надеюсь. Трудно представить себе более гармоничную пару.

— Замечательно! — воскликнула Диана. — Мы должны как-то подтолкнуть их друг к другу.

— Они зрелые люди и обойдутся без нашей помощи, милочка.

— А я так люблю устраивать судьбы! Предоставленные сами себе, люди часто совершают глупости.

— Иногда глупости — как раз то, что нужно. А тебе, Диана, пора обзавестись своей семьей.

Дочь вздернула подбородок:

— Ты же знаешь, что я никогда не выйду замуж.

— Какая глупость! Что толку в твоей драгоценной свободе, если ты одна и скучаешь?

— Я не скучаю. У меня очень интересная жизнь.

— Тогда не вмешивайся в чужие жизни. Может, лучше сыграешь что-нибудь, милая?

Диана встала, взметнув шелковые юбки.

— С удовольствием. Но мне странно, мама, что ты, всегда учившая меня порядку, призываешь совершать глупости. Пойдем, Роза, сыграем дуэтом.

Подойдя к клавикордам, они услышали за спиной голос тетушки:

— Дело в том, что в человеческих отношениях всегда должен быть хаос, иначе не выйдет ничего хорошего. В мире порядка твой отец никогда бы на мне не женился. Он взял бы в жены дочь герцога Лангтона и был бы несчастлив.

Диана красноречиво закатила глаза, потом отвернулась и стала копаться в стопке нотных листов возле инструмента.

Между тем Розамунда задумалась над тетиными словами. Ее собственный брак не нарушал никаких порядков. Это было удобное решение проблемы. Выйдя из церкви, они с Дигби зажили правильной, размеренной жизнью. Неполноценной жизнью, теперь ей это ясно. Раньше девушке и в голову не приходило, что человеческую судьбу не следует втискивать в строгие рамки, но так говорила тетя Аррадейл — умная, здравомыслящая женщина, и к ее суждениям стоило прислушаться.

Диана тем временем вытянула из стопки нотный лист и села за инструмент. Розамунда еле удерживалась от смеха. Если глупости и хаос — норма жизни, то ее нынешнее поведение — просто образчик порядочности! Она села и взглянула на ноты, потом заиграла свою партию. Пока они с Дианой выстраивали из хаоса нот гармонию веселой мелодии, она то и дело поглядывала на высокие окна, пытаясь различить вдали, за ухоженным садом, одно заветное окошко.

Интересно, что он сейчас делает? Думает?

Попав не в такт с кузиной, она поспешно сосредоточилась на музыке. «А если думает, то о чем? Только бы не о долге! — молила она, следя за мелодией. — Только бы не о том, что обязан меня отблагодарить. Господи, пусть это будет нечто большее!» Она знала, что так оно и есть: между ними уже возникло огромное… и пугающее чувство.

Тени за окном потемнели и удлинились. Золотистый свет уходящего дня сменился красным закатом. Скоро наступит ночь.

Ночь… Время тайн, хаоса и греха.

Когда стало совсем темно и вдова велела зажечь свечи, Розамунда извинилась и сказала, что пойдет спать. Диана тоже засобиралась наверх. Тетушка окинула их внимательным взглядом, и девушкам показалось, будто и не было этих пятнадцати лет. Дина и Рози затевали очередную проказу.

— Спокойной ночи, мои милые, — только и сказала вдова.

Как только они уединились в спальне, Розамунда прошептала:

— Я уверена, что она обо всем догадалась. Ужас!

— Ты же сказала, что миссис Акентвейт тоже догадалась. И даже твоя мама.

— Да, но это тетя Аррадейл!

Диана в который уже раз красноречиво закатила глаза.

— Тебе тоже иногда кажется, что она прячет за спиной розгу?

Розамунда засмеялась, но как-то натужно. Вытерев о юбку вспотевшие руки, она попыталась успокоиться. На небе тускло светил тонкий месяц, и хотя она хорошо знала имение, ей хотелось пересечь сад до того, как станет совсем темно.

— Мне надо идти.

— Да. Знаешь, все так странно…

— Еще бы!

— Я имею в виду, странно смотреть, как ты уходишь, чтобы заняться прелюбодейством. — Диана слегка сдвинула брови. — Но ты должна, поэтому иди!

— Я должна была зачать еще в первую брачную ночь.

— Нет, здесь другое. Сейчас в тебе появилось что-то новое.

— Вот как? — Розамунда опустила голову и внимательно себя оглядела. — Что же?

— Ты изменилась. Я не говорю про твою рассеянность: ты витаешь бог знает где, и это понятно. Но ты стала по-другому двигаться. Мелочь, конечно, однако как преображает!

— Ох, надеюсь, что не сильно!

Диана взяла шаль и бережно накинула ее на плечи подруге.

— Не слушай меня. Иди! Я позабочусь о том, чтобы никто не заметил твоего отсутствия. И не забудь взять снотворное.

Розамунда похлопала себя по карману, хоть мысль о том, что она должна отравить Бренда, была ей отвратительна.

— Я не…

Она хотела сказать, что идет к своему тайному любовнику только по необходимости, но себя не обманешь.

— Иди, иди! — Диана улыбнулась. — Прости меня, милая. По правде сказать, я тебе даже завидую. Как ты думаешь, согласится он пожить у меня денек-другой?

Это, конечно, была шутка, но отчаянное «Нет!», вырвавшееся у Розамунды, выдало ее с головой.

— Ох, милая, — ласково проговорила Диана, — усно-койся.

Розамунда запахнула шаль на груди и, не устояв, взглянула на себя в высокое зеркало. Здесь, в Аррадейле, она надела одно из своих лучших платьев — из бледно-розового шелка, отделанного кремовым кружевом и жемчужинками. Правда, сегодня ночью ей хотелось бы выглядеть по-другому, потому что это был чересчур девичий, почти кукольный наряд — Дигби нравилось, когда она носила такие вещи.