Лиза Клейпас - Тайны летней ночи

— …не пойму, зачем их сегодня пригласили, — рассерженно высказывалась одна. Аннабел узнала голос, принадлежавший бывшей подруге, ныне леди Уэллс-Троутон, которая всего несколько минут назад приветствовала ее с холодной учтивостью. — Какое самодовольное создание! Бесстыдно выставляет напоказ этот вульгарный бриллиант и своего дурно воспитанного муженька!

— Ничего, недолго ей радоваться, — усмехнулась вторая. — Похоже, она еще не поняла, что их приглашают исключительно в дома тех, кто так или иначе обязан Ханту. Ну, и друзей Уэстклифа, разумеется.

— Уэстклиф — могущественный союзник, — признала леди Уэллс-Троутон, — но и его влияние не беспредельно. Дело в том, что у них самих должно было хватить такта, чтобы не появляться там, где их присутствие неуместно. Раз она вышла замуж за простолюдина, пусть и дружит с людьми, ему подобными. Впрочем, она наверняка считает, будто слишком хороша для них…

Аннабел затошнило. Шатаясь, она проковыляла мимо и забилась в угол бального зала.

«Мне действительно нужно отказаться от дурацкой привычки подслушивать, — думала она с иронией, вспоминая тот вечер, когда услышала замечание Берты Хант. — Интересно, что, у людей нет других тем, кроме как обсуждать меня?!»

Ее не удивило, что о ней и Саймоне сплетничают. Поразила злоба, с которой высказывались женщины. Трудно понять, что вызвало такую антипатию… разве только зависть. Аннабел получила красивого, мужественного и богатого супруга, тогда как леди Уэллс-Троутон вышла за аристократа лет на тридцать старше, чем она сама, и обладавшего обаянием каменного забора. Должно быть, она, как и ее приспешницы, просто обязана яростно защищать свое единственное превосходство: принадлежность к аристократии.

Аннабел вспомнила, как Филиппа утверждала, что промышленники и фабриканты никогда не будут влиятельнее аристократов. Но теперь ей казалось, что последние боялись растущей мощи Саймона и ему подобных. Очень немногие, обладавшие таким умом, как Уэстклиф, понимали, что нужно не только цепляться за отжившие традиции и древние привилегии, для того чтобы сохранить могущество. Следует еще и уметь делать деньги.

Остановившись между колоннами, Аннабел обвела взглядом собравшихся. Такие гордые… так поглощены собой и сохранением привычного образа жизни и мыслей, так исполнены решимости игнорировать тот факт, что окружающий мир начинает меняться. Она все еще находила их общество неизмеримо более предпочтительным, чем компанию грубоватых, шумных, дурно воспитанных знакомых Саймона. Однако больше не относилась к ним с благоговением или почтением. Мало того…

Ее размышления были прерваны появлением джентльмена с двумя бокалами шампанского в руках. Лысеющий, дородный, неуклюжий, он был уже немолод. Шея складками нависала над шелковым галстуком. Аннабел едва не застонала вслух, узнав в непрошеном поклоннике лорда Уэллс-Троутона, мужа той женщины, которая говорила о ней такие гадости. Судя по жадному взгляду, так и сверлившему ее груди под светлым атласом, лорд не разделял мнение жены о неуместном присутствии Аннабел на балу.

Уэллс-Троутон, чьи пристрастие к разгульной жизни и бесчисленные измены были хорошо известны в обществе, еще год назад подкатывался к Аннабел, недвусмысленно намекая, что готов помочь разрешить все финансовые трудности в обмен на благосклонность. И тот факт, что она ни в коем случае не поощряла наглеца, ничуть не охладил его пыла. Впрочем, как и известие о ее замужестве. Для аристократов вроде него брак вовсе не был помехой романам, скорее поощрением. Негласным девизом аристократов было «Никогда не спи с незамужней», и супружеская неверность была вполне обычным делом. Никто не осуждал романы при условии, что они не становились публичным достоянием. Лишь бы скандала не было! И ничто не может быть столь привлекательным для джентльмена, чем чья-то молодая жена!

— Миссис Хант! — жизнерадостно воскликнул Уэллс-Троутон, вручая ей бокал шампанского, который она приняла с холодной учтивой улыбкой. — Сегодня вечером вы прекрасны, как летняя роза.

— Благодарю вас, милорд, — скромно пробормотала Аннабел.

— Чему приписать ваш изумительный вид, дорогая?

— Недавнему замужеству, сэр.

— Ах, как хорошо я помню первые месяцы супружеской жизни, — хмыкнул он. — Наслаждайтесь, срывая цветы удовольствия, ибо оно преходяще.

— Возможно. Для некоторых. Для других оно длится всю жизнь.

— Ах, дорогая, как вы восхитительно наивны! — понимающе подмигнул он, снова пожирая глазами ее груди. — Не стану вас разочаровывать, когда-нибудь сами лишитесь иллюзий.

— Сомневаюсь, — коротко обронила Аннабел.

— Значит, Хант неплохой муж? — допытывался он.

— Во всех отношениях, — заверила она.

— Пойдемте! Я буду вашим исповедником, и мы найдем для разговора уютный уголок. Я знаю несколько таких.

— Вне всякого сомнения, — беспечно засмеялась она, — но я не нуждаюсь в исповеднике, милорд.

— Я все же настаиваю! И желаю похитить вас, хотя бы на минуту, — твердил Уэллс-Троутон, кладя мясистую лапищу на ее поясницу. — Надеюсь, вы не так глупы, чтобы поднять скандал?

Зная, что лучшим способом отделаться от него будет свести все к шутке, Аннабел с улыбкой отвернулась и поднесла к губам бокал.

— О, милорд, я не посмею никуда идти с вами! Боюсь, мой муж ужасно ревнив! — воскликнула она и слегка подскочила, услышав за спиной голос Саймона:

— И похоже, у него для этого есть все причины!

Хотя тон был спокойным, почти неуловимая нотка горечи встревожила Аннабел. Она умоляюще посмотрела на него, безмолвно заклиная не устраивать сцены. Лорд Уэллс-Троутон был назойлив, но безвреден, и Саймон только сделает их объектами всеобщего посмешища, если не сумеет сдержаться.

— Хант… — пробормотал толстяк, бесстыдно ухмыляясь. — Вы настоящий счастливчик! Не каждому дано обладать столь бесценным призом!

— Совершенно верно, — согласился Саймон, окидывая его нескрываемо убийственным взглядом. — И если когда-нибудь приблизитесь к ней еще раз…

— Дорогой, — перебила Аннабел с насмешливой улыбкой, — я обожаю твои примитивные порывы. Но давай прибережем их для более уместных времен.

Саймон не ответил, продолжая смотреть на Уэллс-Тро-утона с упорством, привлекшим внимание окружающих.

— Повторяю, держитесь подальше от моей жены, черт побери, — сказал он со зловещей мягкостью. Лорд побелел и отшатнулся.

— Доброго вам вечера, милорд, — поспешно пожелала Аннабел, осушив бокал и растягивая губы в фальшивой ослепительной улыбке. — Спасибо за шампанское.

— Был рад угодить, миссис Хант, — расстроенно пробормотал Уэллс-Троутон, поспешно удаляясь.

Красная от смущения, Аннабел, избегая любопытных взглядов, выплыла из зала в сопровождении Саймона, нашла небольшой балкончик и поставила на перила бокал.

— Что он сказал тебе? — грубо потребовал Саймон, нависая над ней.

— Ничего интересного.

— Он нагло ухаживал за тобой, и все это видели!

— Для него такие ухаживания ничего не значат… да и для других тоже. Ничего не поделать, таковы они все, ты прекрасно знаешь, что никто не обращает внимания на подобные вещи. Для них верность — всего лишь предрассудки, свойственные низшим классам. А если мужчина, подобно лорду Уэллс-Троутону, попытается совратить чужую жену, никто не придает этому значения…

— Зато я придаю значение, мою жену совращают едва не на глазах всего зала.

— Твоя выходка сделает нас предметом издевательств, не говоря уже о том, что ставит под сомнение мою верность!

— Ты сама утверждала, что верность для тебе подобных — пустой звук!

— Они не мне подобные, — взвилась Аннабел, потеряв терпение. — Во всяком случае, с тех пор, как я стала твоей женой! Теперь я сама не знаю, где мое место: но уж точно не с тобой и не с этими людьми!

Выражение его лица не изменилось, но она почувствовала, что ранила его. Немедленно раскаявшись, она вздохнула и потерла лоб.

— Саймон, я не хотела…

— Ничего, — проворчал он. — Все в порядке. Пойдем в зал.

— Но я хочу объяснить.

— Не стоит.

— Саймон…

Она поежилась и прикусила язык, всем сердцем желая взять назад неосторожные слова.

Опасения ее сбылись: между ними возникло небольшое, но явное отчуждение. Она жаждала извиниться и уверить, что ни в чем его не винит. Однако все усилия довести до его сведения, что она ни о чем не жалеет, получили спокойный, но решительный отпор. Саймон, всегда готовый обсудить любую тему, не желал объясняться с женой. Сама того не зная, Аннабел ухитрилась с точностью стилета ревнивого испанца ударить в самое больное место, и он чувствовал себя виноватым, поскольку вырвал ее из привычной среды, из того мира, в котором она когда-то мечтала блистать.

К облегчению Аннабел, их отношения быстро стали прежними: игривыми, легкими и даже нежными. Но временами ее тревожила мысль, что все же что-то не совсем ладно. Были моменты, когда Саймон держался чуть настороженно, ибо теперь они оба знали, что она обладает силой причинять ему боль. Похоже, он специально не подпускает ее слишком близко, защищая себя тем, что сохраняет это установленное им самим определенное расстояние между ними. Но при этом был готов оказать безусловную помощь и поддержку, когда она больше всего нуждалась в нем, и доказал это в ту ночь, когда нагрянула неожиданная беда.

Саймон пришел домой необычайно поздно, проведя весь день на фабрике «Консолидейтид локомоутив». От него сильно пахло угольным дымом, разогретым металлом и машинным маслом, а одежду можно было смело выбрасывать.

— Чем это ты занимался? — воскликнула Аннабел, удивленная и встревоженная его видом.

— Гулял по литейной, — пояснил Саймон, сбрасывая жилет и сорочку прямо на пороге спальни.

— Ну да, сразу видно, что гулял! А по-моему, работал! Взгляни на эти ужасные пятна! Выглядишь так, словно пытался собрать локомотив в одиночку.