Ее глаза затуманились слезами. Колин добр, даже когда сердится. Он был бы замечательным отцом.

— Почему у нас все так сложно? — прошептала она.

— Не знаю. Знаю только, что так дальше продолжаться не может. — Его глаза потемнели. — Завтра нам обоим придется принимать тяжелые решения.

* * *

Лиз хотелось, чтобы этот вечер продолжался бесконечно. Она не знала, кто из них чокнутый, она или Джон, но с того момента, как они встретились на крыше больницы, она стала совершенно другим человеком, и этот все время улыбающийся парень начинал ей нравиться. После «Ремингтона» они поехали в модный клуб, недавно открывшийся в перестроенном старом кирпичном здании. Пока громила у входа неодобрительно разглядывал ее более чем скромную одежку, Джон что-то тихо сказал ему, и их тут же пропустили.

Они танцевали в клубе больше часа, и хоть Лиз вспотела и устала, но давно уже не чувствовала себя такой окрыленной и энергичной.

Ухмыльнувшись, Джон схватил ее за руку и крутанул, наверное, уже в тысячный раз. Танцплощадка был забита битком, но, похоже, ему было все равно. Он явно принадлежал к тому типу мужчин, которые завоевывают и уже не уступают никому свою территорию. Лиз завидовала его уверенности, его способности не смущаться, находясь в центре внимания, и плевать на чужое мнение.

Сама она слишком долго и слишком мучительно тревожилась о том, что думают о ней окружающие. Ей необходимо было начать жить своей жизнью, а не той, что считали для нее приемлемой другие. И где-то между моментами, когда она зажгла свечку на своем тортике и загадала желание, весь ее мир развернулся… в лучшую сторону.

Музыка стихла, и пары потянулись в бар. Джон наклонился к ней и сказал на ухо:

— Готова уйти?

Совсем она не была готова, но этот парень провел с ней уже несколько часов. Он превратил ее день рождения в необыкновенный праздник… пора его отпустить.

— Да, — ответила Лиз и последовала за ним к выходу.

После грохота в клубе тишина улицы показалась оглушительной. Лиз почувствовала, как леденеют бисеринки пота на лбу, как покрываются гусиной кожей руки.

— Нам срочно нужно такси, — сказал Джон, обнимая ее за плечи одной рукой. — Ты замерзла.

— Нет, нет. Все хорошо.

— Ты тоже хорошая, Лиз.

Она нахмурилась:

— «Хорошая» в устах мужчины — смертельный удар.

— Я не в этом смысле, — рассмеялся Джон.

— Конечно, проехали.

— Эй, я серьезно. — Джон подождал, пока она подняла на него глаза. — Ты классная, Лиз.

— Ну, классная звучит лучше, чем хорошая, — согласилась Лиз. — Ты тоже неплох.

Джон все смотрел на нее, и веселые искорки в его глазах постепенно исчезли, взгляд стал серьезным. Лиз показалось, что воздух между ними заискрился от напряжения, но тут у обочины остановилось такси, и из салона выпорхнула парочка.

— Скорее, — сказал Джон, и Лиз охватило разочарование. Почти целую минуту ей казалось, что он хочет ее поцеловать.

Джон придержал дверцу, Лиз скользнула на заднее сиденье. Почти полночь. Скоро закончится ее волшебная сказка.

Откинувшись на спинку сиденья, Джон назвал таксисту незнакомый адрес, и ее сердце снова забилось быстрее. Неужели он решил, что она поедет к нему домой?

— Я проголодался. Знаю одно круглосуточное кафе, где готовят потрясающую хрустящую картошку с перчиком чили и расплавленным сыром.

— Последнее, что я стала бы есть в полночь, — это хрустящая картошка с перцем и сыром, — фыркнула Лиз.

— Помнишь о своем решении? Этой ночью ты делаешь все, чего не делала раньше.

— Набивать желудок ночью да еще жареной картошкой я точно не подписывалась, — возразила Лиз. Хотя почему бы и нет? Все, что она делала раньше, никогда не приводило ни к чему хорошему. — Ладно. Пусть будет хрустящая картошка с перцем и сыром. Завтра отработаю все лишние калории.

Через несколько минут такси остановилось перед закусочной в Потреро-Хилл.

— Никогда не бывала в этом районе, — заметила Лиз, выходя из машины.

— А я здесь когда-то жил. В одном из домов на вершине холма. Обожал сидеть на солнце и смотреть, как туман накрывает город толстым одеялом.

Лиз огляделась. Сегодня тумана не было, лишь россыпь городских огней внизу и мигающие звезды над головой, уже второй раз за сегодняшний вечер подарившие ей ощущение безумной свободы и бескрайних возможностей.

Джон схватил ее за руку:

— Идем. Помечтаешь позже.

Они направились к закусочной, но Лиз вдруг резко остановилась и кивнула на высокую стройную блондинку в вечернем платье, вышедшую из бара на другой стороне улицы. На бирюзовое платье была наброшена мешковатая куртка, но женщина явно была та же самая.

— Ой, смотри. Дама с вечеринки в отеле, верно?

— Да, похоже, она.

В дверях бара появился мужчина в джинсах и кожаной куртке.

— Но рядом не ее муж.

— Во всяком случае, не он поздравлял ее с днем рождения, — подтвердил Джон.

— У нее был шикарный прием в роскошном отеле. Интересно, как она сюда попала? — задумчиво произнесла Лиз.

Пара направилась в противоположную от них сторону и растворилась во мраке.

— Тайна, — сказал Джон, открывая перед Лиз дверь закусочной. — Может, как и твой день рождения, ее праздник принял неожиданный оборот.

Лиз думала, что в такое время суток закусочная пуста, но почти все кабинки были заняты. Лиз и Джон устроились в углу, заказали кофе, картошку с чили и расплавленным сыром. Чтобы смягчить калорийный удар, Лиз заказала себе еще и салат.

— Время пришло, — торжественно объявил Джон.

Мурашки пробежали по ее спине при этих его словах, но она умудрилась лишь чуть приподнять брови:

— Для чего?

— Поболтать.

— Разве мы не этим занимались весь вечер?

— О поздравительной открытке в твоей сумочке, — напомнил Джон.

Лиз ожидала чего угодно, но только не этого.

— Я уже сказала, что эта тема исключается, — резко сказала она.

— Сегодня вечером ты делаешь то, что обычно не делаешь.

— Так далеко я заходить не собираюсь.

— От кого эта открытка?

— Неважно, — огрызнулась Лиз, подавляя порыв ответить на его вопрос. В Джоне было нечто такое, что почти невозможно было сказать ему «нет».

— Не верю. Если неважно, почему ты таскаешь открытку с собой?

— Просто не успела от нее избавиться. — Лиз тяжело вздохнула под его непреклонным взглядом. — Ты когда-нибудь отступаешь?

— Раньше случалось, но недавно я понял, что неправильно откладывать что-то на потом. Иногда завтра не наступает.

— Ты говоришь о своем отце?

Джон пожал плечами:

— Конечно, выбор за тобой, но я не верю, что ты хранишь открытку, которая ничего для тебя не значит.

Пару секунд Лиз колебалась, но в конце концов сдалась:

— Она от моего отца.

— Как давно он в тюрьме?

— Почти десять лет. Мне было девятнадцать, когда его арестовали, двадцать, когда посадили. Я училась в колледже… на подготовительных медицинских курсах. Планировала стать врачом. Но после ареста отца все активы родителей заморозили. На мое образование не было денег. Я бросила колледж, пошла работать, скопила немного и в конце концов с помощью бабушки поступила в школу подготовки медсестер.

— Что натворил твой отец?

— Он был мошенником, инвестором-аферистом. Обобрал множество людей, включая родственников и друзей. Он лгал, жульничал. Из-за него пострадали все, кого я любила. — Лиз так долго молчала об этом, что сейчас слова словно прорвали плотину. — Я не верила в его виновность, но, когда правда вышла наружу, стало очевидно, что он обманывал людей много лет.

— Мне очень жаль, — тихо произнес Джон.

— Ты ни в чем не виноват. Виноват он. — Лиз глубоко вздохнула. — Он хочет, чтобы я его простила, и, если бы речь шла только о мошенничестве, может, я и простила бы, но из-за него мама через год выпила целый флакон снотворных таблеток и больше не проснулась.

Джон словно окаменел, его глаза наполнились сочувствием.

— Господи. Лиз, я понятия не имел. Тебе больно об этом говорить. Хватит.

— Ты это начал. Но я чувствую, что должна закончить.

Столько лет прошло. Даже Кайл знал лишь голые факты, дальше его любопытство не простиралось. Он никогда подробно не расспрашивал Лиз о ее родителях. Слишком поздно она поняла, что Кайла не интересует почти ничто, не касающееся его лично. А Джон явно хотел знать больше. И по какой-то необъяснимой причине она сама хотела ему рассказать то, что давно лежало на сердце.

— Это случилось в годовщину их свадьбы. Мама не смогла вынести позора, который он навлек на них, не смогла пережить намеков на то, что она знала о его делишках, может, даже помогала ему.

Джон кивнул:

— Представляю, как тяжело ей было.

— Ужасно. Сейчас подобные случаи встречается сплошь и рядом. За последние годы вскрыто множество гораздо более крупных афер, но десять лет назад мошенничество моего отца казалось невероятным. Неделями репортеры стояли лагерем перед нашим домом. Они преследовали маму, когда она ездила в супермаркет. Иногда охотились и на меня, а я ничего не знала. Он был просто моим папочкой. Я и не подозревала, что он мошенник… Теперь он сожалеет, просит дать ему второй шанс, но у мамы-то второго шанса не было. Чем он заслужил свой?

Джон задумчиво посмотрел на нее:

— Ты и на маму сердишься?

Хотела бы Лиз сказать «нет», но это было бы неправдой:

— Немного. Я не понимаю, зачем она это сделала.

— Бежала от боли.

— А как же моя боль? Я нуждалась в ней. Мы должны были бороться вместе, а она капитулировала. Самоубийство — трусость.

— Может, она не была такой сильной, как ты.