– Какая ты красавица! – похвалила она. – Такое одухотворённое личико! Вся кругленькая, миленькая обаяшечка! Как же мы давно не виделись, моя дорогая девочка!

– Я счастлива видеть вас! Как вы поживаете? – вторила я. Рядом с ней я становилась привычно словоохотливой!

– Лежала в больнице, – начала она невесёлый рассказ. – Меня ведь парализовало, представляешь? Сёстры ухаживали за мной. Сейчас ничего, нормально, поставили на ноги. Спасибо врачам. Мне нельзя расслабляться и болеть. Ведь Костик подрастает, окончит школу в этом году. Будет в институт поступать. Надо ему помогать.

– А я вот скоро рожу, – сообщила я, немного смущаясь своей неуклюжести.

– Я вижу, моя хорошая. Завидую твоей маме – она будет счастливой бабушкой. А я уже только от Кости могу ждать внуков, – грустно сказала Беата Мариановна. – А ведь как хотела, как мечтала…

– Олег пишет? – решилась я узнать.

– Да, пишет, но им редко разрешают посылать письма, – ответила она. – Анечка, девочка, будь счастлива! Помни, мы любим тебя все – Джек, Вера, бабуси наши. Часто тебя вспоминаем. Ты всё сделала правильно.

– Мне вас не хватает! – отчаянно вырвалось у меня. – Я тоскую без вас! Я скучаю!

– Знаю, деточка, то же самое чувствую сама, – призналась и она. – Но что делать, мой старший сын нам с тобой все карты спутал. Расклад теперь другой. Разве мы такое загадывали? Вот ведь не зря говорят, что от тюрьмы, да от сумы не зарекайся, правда? Но всегда мнится, что эта народная мудрость не про тебя. А до беды всего лишь шаг! Всё-всё, Аннушка, иди, деточка домой! У тебя глаза на мокром месте! Тебе расстраиваться нельзя! Ты уж прости меня.

Она достала платок, заботливо промокнула мне глаза. Я успела поцеловать её протянутую руку буквально на лету.

– Скоро тебе станет некогда думать о других. Всё время займёт новый маленький человечек. А ты постарайся быть хорошей мамой, люби ребёночка, но воспитывай строже! – напутствовала милая Беата Мариановна. – Не плачь! Помни – ни один мужчина не стоит женских слёз. Всё, иди!

Моё сердце безудержно стремилось к ней, но в качестве кого она могла остаться в моей жизни? Судьба разводила нас в стороны жёстко и властно. Почему?! Почему?! Почему?!


Моя дочь Маша родилась крупной, целых четыре килограмма и триста грамм. В первую минуту она деловито чихнула пару раз в руках у акушерки. Потом, словно опомнившись, закричала, заявляя о себе миру.

– Ох, какая девка! – весело восхищалась славная акушерка. – Сейчас её взвесим. Нет, пожалуй, убавим грамм двести на усушку и утруску, да и запишем четыре килограмма сто грамм. Мамочка не возражает?

– Нет, – слабо ответила я. – У неё там всё в порядке?

– Всё, что полагается, на месте! – весело заверила медичка. – Девка нормальная, не косая, не кривая, и то самое вдоль, а не поперёк.


Таинство рождения человека – изумительное действо! Я усердно выполняла все команды медиков, забыв обо всём, сосредоточившись лишь на этом сугубо женском деле. Услышав крик дочери, я выдохнула свободно. Уберегла, смогла, родила!

Девочка. И замечательно, что не мальчик. Я этого страшилась. Исполнить наказ Олега я бы не посмела. Его имя преследовало бы меня, мучительно напоминая о многом.


В роддоме трудился замечательный персонал. К одиночкам относились особенно внимательно. Ко всем роженицам приходили мужья, а я на вопросы об отце ребёнка отвечала, что он служит офицером в авиации.

– Далеко твой служит? – как-то вечером спросила сердобольная нянечка.

– В Казахстане, – я ответила чистую правду.

– В каких же войсках?

– В транспортной авиации, техник самолёта. Он лейтенант, скоро старшим станет, – продолжала я.

– Ты вот что, милая, – участливо сказала она полушепотом. – Так и говори всем. Старший лейтенант, мол, и всё тут! Лётчик!

– Да он не лётчик, а авиатехник, – поправила я.

– Всё едино, – махнула рукой добрая женщина. – Кто говорит лётчик, кто – моряк дальнего плавания. Одна как-то ляпнула, что, мол, кандидат в космонавты. Тут уж никто не поверит, это слишком. Это перебор!

– Так вы думаете, что у меня нет мужа? – догадалась я.

– Ты не волнуйся, молоко пропадёт. А я пошла, – заторопилась нянечка. – Некогда мне.

Молока у меня было много. Я благоухала сладковато-пряным запахом. Грудь наливалась и тяжелела, а Машка не успевала высасывать. Я щедро сцеживала соседкам по палате своё густое, жирное молочко.

– Ты у нас коровка молочная, а мы мясные, – шутили мои товарки.

Я им казалась коровкой, а себе я напоминала кенгуру. Мой живот опал, но кожа пока не стянулась. Она висела дряблым мешочком, напоминая вместительный карман австралийского животного. В первые дни после родов, по вечерам, я осторожно пробиралась к большому зеркалу в холле на нашем этаже, чтобы рассмотреть себя. Я выглядела смешнее и нелепее, чем беременная. Девушка с уродливой фигурой! Работа над собой предстояла серьёзная!

Впрочем, я была не одинока. Потихоньку, вдоль стеночки, сюда подтягивались и другие роженицы. Мы осторожно вертелись перед зеркалом, становясь к нему то боком, то вполоборота. Женщина всегда остаётся женщиной.


Юра вернулся месяца через два. Он приехал с вокзала рано утром. Я сама, словно сомнамбула, открыла дверь. В квартире царила сонная тишина. Я провела мужа в спальню и юркнула обратно в постель под одеяло. Рядом в кроватке сопела Машка.

– Ты мне не рада? – изумился он.

– Я рада, Юра, – пробормотала я. – Но сейчас нужно поспать. Ты тоже ложись. Скоро Машка проснётся.

Он быстро разделся и прилёг рядом. Я не заметила, как опять провалилась в глубокий сон.

Через час завозилась Мария. День начался.


К нам постоянно забегали друзья, знакомые, соседи с подарочками. Приходили мамины приятельницы – посмотреть на нашу девочку. Они помнили меня ещё с пелёнок и удивлялись: девочка Анечка стала мамой. Бег времени неумолим…

Я болтала с ними на равных, как женщина, и это было приятно.

– А как ваша другая бабушка, приходит? – спросила мимоходом тётя Тамара, сотрудница мамы. – А то ведь она такая занятая, ваша королева Шантеклера.

Я удивлённо взглянула на Тамару Ивановну.

– Ой, будто не знаешь, что её в городе так называют, свекровушку твою, раскрасавицу! – простодушно заявила Тамара Ивановна.

– Нет, не знаю, – ответила я. – На работе её Тетчер величают. Вот это слышала.

Мир тесен! Тогда я впервые невольно узнала подробности о жизни Юриной матери. Её ровесницы щедро делились информацией. Ведь все связаны невидимыми, тончайшими нитями бытия. Всё соткано из случайностей и людских взаимосвязей.

У Светланы Леонидовны случались поклонники. Это нормально для красивой, уверенной женщины. Но с одним человеком завязался всепоглощающий роман, и длился он лет пять. Всё началось с тайных свиданий при жизни её мужа, Юриного отца. Мужчина тот был значимой, влиятельной персоной – генеральный директор крупного промышленного предприятия. Того самого, где она и трудилась.

Замечательный человек был давно женат. Обустроенный быт, заботливая жена, сыновья, умная, красивая любовница, заметное положение в городе – блистательный мужской набор. Он был всем доволен.

Овдовев, Светлана Леонидовна решила, что обрела полное право вновь устроить личную жизнь. Она поднажала, а любовник отступил. Такое часто случается.

Ей не хотелось его терять. Это был её мужчина, который встречается только раз. Не важно, что он несвободен! У них начался период раскачки то в ту то в другую сторону. Азартный, увлекательный, но весьма рискованный процесс! Она этим жила! Она верила в свою победу!

Именно в это время мы с Юрой собрались пожениться. Мы ей мешали и раздражали. Каждую минуту у неё могло что-то решиться, образоваться, а тут мы со своей свадьбой! У нас цвела молодость, а годы безжалостно отнимали её возможности. Когда мы съехали, влиятельный любовник Светланы Леонидовны вдруг и в самом деле задумал совершить смелый шаг навстречу. Его настойчиво приглашали возглавить в Ульяновске новый строящийся завод. Ему предлагали квартиру и всё, что тогда полагалось руководителям высокого ранга. Возникла удачная возможность изменить судьбу. Жене осталось бы всё имущество, и унизительный дележ не обострил бы ситуацию…

Но моя свекровь – женщина особая. Кроме любви ей хотелось яркого триумфа, и именно в родном городе! Начинать всё с нуля, в неизвестности, в незнакомом, небольшом Ульяновске она не желала. Это не её стихия – безоглядно мчаться за любимым на край света. Ей хотелось здесь и сейчас, и чтоб все завидовали! И она отказалась от призрачного счастья. А его жена была готова к любым переездам, лишь бы вместе с мужем.

Долгий роман завершился сам собой. Крупная рыба тяжело и медленно уплыла в свой затон. Все остались на своих насиженных местах. Директор на том же заводе. Его жена с прежним мужем и со всем благородным семейством. Светлана Леонидовна – с тщеславием и высокими претензиями.

Для неё на первом месте – сразить всех, вызвать зависть, возбуждение, восторженные перетолки! Или всё – или ничего! В этом вся Светлана Леонидовна! Где нам, незрелым, было понять, что ею двигало. Она ловила очень крупную рыбу, а мы ей мешали, мелко мельтешили, перманентно раздражали.


Конечно, Светлана Леонидовна изредка приходила проведать внучку, приносила щедрые подарки, фрукты, соки. Оставалась недолго. Неловко брала Машку на руки, разглядывала, выискивая родственные черты. Удивив нас статью, командным голосом и самобытными суждениями обо всём на свете, она удалялась, уплывала в неведомую нам жизнь. С её уходом я неизменно испытывала полное освободительное облегчение.

Явное между строк.

– Ты с коляской гуляла, а я Юльку за руку вела! Она ножками топ-топ! – вспомнила Марина. – Такое милое время было! Детки такие хорошие! А сейчас – вымахали! Девицы на выданье!

– Да, дети незаметно растут, – вздохнула я. – Моя взрослеющая дочь задала мне сегодня ещё тот вопросец: может ли у женщины быть сотня мужчин. Каково?