В первую зиму после нашей свадьбы я послала тете Арахис письмо на «зимний» адрес цирка в Джорджии.


Дорогая тетя Арахис.

Пишу, чтобы сообщить, что со мной все в порядке и я очень счастлива.

Я вышла замуж за очень хорошего человека и живу в красивом доме. Передайте привет Чарли, семье Гамбрини и всем остальным.

С любовью,

Элиза

Обратный адрес я не указала, а письмо отправила из города за пятнадцать километров от Дир Спрингса, куда ездила к врачу. Я узнала, что беременна, и по неведомой причине Фрэнк Уайатт запретил мне обращаться к местному врачу – доктору Гилберту.

Когда я сообщила мужу, что вскоре он станет отцом, Сэм выглядел насмерть перепуганным.

– Что случилось, Сэм? Ты не хочешь детей? – спросила я.

– Нет… я не знаю… Думаю, мне это просто не приходило в голову… Нет.

– Почему нет? Чего ты боишься?

Он не ответил. Боль в его глазах была такой острой, что я начала за него переживать. Мне бы очень хотелось любить его так же сильно, как он любил меня. Может быть, мне удастся забрать боль, которую он так долго держал в себе.

Среди ночи Сэм вышел из нашей спальни, и его очень долго не было.

Когда я была беременна, он был очень нежен со мной, словно думал, что может навредить ребенку, если будет обнимать меня слишком крепко.

Когда пришло время рожать, Фрэнк заставил Сэма посреди ночи поехать в соседний город за доктором.

Все это время я думала о маме и о том, как она бросила меня, и поняла, что я, так же как и муж, боюсь рождения этого ребенка.

Когда доктор наконец положил Джимми мне на руки, я заплакала, преисполненная бесконечной любовью к ребенку. Но при этом я содрогалась от страха при мысли о том, что могу навредить малышу, обмануть его, даже бросить, как мама бросила меня. Очень страшно любить кого-то так сильно.

– Что случилось? – спросил Сэм, увидев, как я пла́чу над новорожденным.

– Думаю, мне тоже страшно, – призналась я. – Быть мамой сложно, я ведь выросла одна.

Сэм сел рядом со мной на кровать. На его лице застыло озадаченное выражение.

– Но ты же говорила, что вся твоя семья умерла во время эпидемии испанки?

Он поймал меня на лжи! Я запаниковала.

– Э-м-м, нет… это я говорила о своей мачехе, – быстро нашлась я. – Она никогда не была мне настоящей матерью. – Нужно было сменить тему, поэтому я подняла Джимми и быстро протянула его Сэму, прежде чем он успел запротестовать. – Вот… подержи малыша.

Джимми захныкал, но потом успокоился на сильных руках отца. Малыш не спал и смотрел на Сэма, словно стараясь запомнить его лицо.

Глаза мужа наполнились слезами.

– О боже, о боже… – прошептал он. – Он такой маленький, я не знаю, как стать ему хорошим отцом. Я боюсь…

К тому времени я прожила в одном доме с Фрэнком уже достаточно долго, чтобы понять страхи мужа. И тогда мне на ум пришел совет, который когда-то дала моему отцу тетушка Арахис.

– Не бойся, Сэм, – сказала я мужу. – Просто стань таким отцом, какого ты сам всегда мечтал иметь. Если ты хотел, чтобы твой отец укладывал тебя спать, укладывай малыша Джимми. Если ты хотел, чтобы отец водил тебя на рыбалку, води сына на рыбалку. Вот и все.

– Правда? – прошептал Сэм.

– Да, в этом весь секрет.

Сэм любил наших детей всем сердцем. Он никогда не говорил о своей любви вслух, возможно, потому что не слышал этих слов от собственного отца и просто не знал, как выразить свои чувства, но я видела, как сильно он любит детей.

Если он терял терпение с одним из них, то просто тихонько выходил, чтобы при детях не выйти из себя, и я восхищалась мужем за это. Никогда в гневе Сэм не коснулся детей даже пальцем.

Когда родилась Бекки Джин, Сэм стоял, уставившись на ребенка, и по его щекам катились слезы.

– Девочка, прекрасная девочка, – бормотал он. – Она не похожа на ребенка, Элиза. Это настоящий ангел!

Я чувствовала такую же любовь и страх, как и Сэм. По ночам я заходила в детскую и наблюдала, как малыши спят, восхищаясь тем, что они часть меня. Меня ужасало осознание того, что дети нуждаются во мне, зависят от меня. Я так боялась их разочаровать, подвести. Иногда я вспоминала, как отец смотрел на меня со страхом в глазах, и теперь думала, что, наверное, он чувствовал то же самое.

Однажды я приблизилась к тому, чтобы открыть Сэму тайну своего прошлого.

Джимми исполнилось четыре годика, Люку было два, и я узнала, что в город приезжает цирк.

Я с таким нетерпением ждала этого события! Мне казалось, что если мы с Сэмом пойдем на представление, сядем рядом на скамье и посмотрим шоу вместе с мальчиками, то станем походить на те семьи, которым я так завидовала.

Я хотела подождать, пока мы с мужем не ляжем спать, а затем сказать ему, что, если мы пойдем на представление, для меня это станет лучшим подарком.

Но прежде чем у меня появилась возможность во всем признаться Сэму, произошло одно событие. Через Дир Спрингс проходил мужчина и постучал к нам в дверь как раз во время обеда.

– Добрый день, друзья! Я работаю в цирке братьев Джентри, и мы будем давать представления весь следующий месяц. Я хотел предложить бесплатные билеты для всей семьи, если вы разрешите наклеить афишу на вашем амбаре.

Фрэнк впал в неописуемую ярость, крича о том, что циркачи разгуливают почти без одежды, ведут аморальный образ жизни и как это постыдно для настоящего христианина – даже задумываться о посещении цирка.

Он орал так громко, что Люк заплакал. Я наблюдала за тем, как свекор вывел бедного мужчину из дому, и знала, что никогда не смогу даже словом обмолвиться о своем цирковом детстве.

И пока жив дед, мои дети не смогут пойти на представление.

* * *

Мой муж работал всю жизнь, чтобы угодить отцу. Это была совершенно невыполнимая задача: Фрэнку Уайатту невозможно было угодить. Сэм никогда не чувствовал отцовской любви или одобрения, даже на смертном одре.

Он не должен был заболеть.

Все началось с маленького пореза на ноге. Гвоздь прорезал ботинок и вонзился в стопу. Нога болела, но Сэм продолжал работать, хромая к амбару, чтобы убрать навоз или подоить коров.

– Думаю, мне нужна новая пара обуви, – сказал он мне той ночью, показывая разрез на подошве башмака.

Я обработала рану у него на ноге, и никто из нас не придал ей никакого значения.

Был сентябрь – очень напряженное время в садах. Сэм все продолжал хромать, надев старые башмаки, потому что у него не было времени съездить в Дир Спрингс за новыми.

Через несколько дней мой муж проснулся, почувствовав, что температура его тела немного повысилась. Он жаловался, что у него дерет горло, тяжело разомкнуть челюсти и ломит все тело. Мы подумали, что у него грипп. Я знала, что Сэму плохо, но он все равно заставил себя работать целый день, потому что этого от него ждал отец. Моему мужу становилось все хуже и хуже.

Однажды ночью меня разбудили стоны Сэма. У него была не очень высокая температура, но он так сильно потел, что все простыни были мокрыми насквозь. Его сердце учащенно билось.

– Сэм, что случилось? Что у тебя болит?

Он не мог ответить. Мышцы челюсти и шеи сжались в таком невероятном спазме, что выражение его лица исказилось.

Я вскочила с кровати и начала одеваться.

– Я иду за доктором.

– Нет… – простонал Сэм.

– Почему нет? Я боюсь! А что, если… – Меня ужасала мысль о столбняке, но я не хотела произносить это слово вслух, боясь расстроить мужа. – Послушай, если я пойду за доктором Гилбертом в Дир Спрингс, то вернусь через полчаса.

– Отец… не разрешит… – наконец удалось выговорить Сэму.

Я не знала, что делать. Все мои инстинкты велели мне как можно скорее идти за помощью, но каждый раз, когда я упоминала о докторе, казалось, это огорчает Сэма еще сильнее.

К утру ему не стало лучше. Как только я услышала, что свекор встал и возится внизу, я побежала, чтобы с ним поговорить.

– Где мой завтрак? – требовательно спросил Фрэнк. – И где Сэм?

– Он не может встать с кровати. – Мой голос срывался от страха. – Он очень болен, и ему срочно нужен доктор!

– Болен?! Нужно подоить коров. И он срочно нужен мне в саду! – Свекор посмотрел на меня с таким видом, как будто именно я была виновата в болезни Сэма.

– Он не может работать! Идите наверх и посмотрите сами!

Фрэнк с отвращением крякнул, вероятно решив, что я просто глупая истеричка, затем отвернулся.

– Сэм – крепкий парень! Через пару дней он поправится.

– Ему очень плохо! – закричала я. – Идите и посмотрите на него! Вы должны послать за врачом!

Глаза Фрэнка запылали гневом. Он развернулся и помахал пальцем у меня перед носом.

– Не смей указывать мне, что делать!

И свекор вышел, со всей силы захлопнув за собой дверь.

Мне нужно было заняться домашними делами и приготовить еду, затем уделить время детям. Когда я наконец зашла к мужу, то увидела, что ему стало хуже.

Мышечные спазмы перешли от лица вниз к животу, ногам и спине. Они были настолько сильными и болезненными, что он весь извивался. Сэм был в сознании и мучился от боли.

Я высматривала свекра весь день, собираясь сразу же с ним поговорить, но он провел весь день в садах и не возвращался до ужина. Я бы давно собрала детей и поехала за помощью, но лошади были у Фрэнка, а водить грузовик я еще не умела.

Я подождала, пока Фрэнк прочитает молитву за ужином, а затем так спокойно, как только могла, произнесла:

– Сэму нужен доктор. Думаю, у него столбняк.

Фрэнк потянулся за пюре, даже не взглянув на меня.

– Я так понимаю, ты теперь медицинский эксперт?

– Нет, не нужно быть экспертом, чтобы увидеть, как он болен.

Я обещала себе, что не запла́чу, но не сдержалась.

– Пожалуйста, мистер Уайатт, он очень мучается! Я не могу смотреть на Сэма, когда ему так больно.