Но я все время представляла себе красивый дом Уайаттов и думала о нем каждый раз, когда Сэм меня отталкивал. Я продолжала очаровывать его: улыбалась, вела себя дружелюбно, постоянно попадалась ему на глаза в церкви. Все это было похоже на приручение дикого зверя: сначала привыкание, затем завоевание доверия и уверенности, и вот – он ест с моих рук.

Когда в одну из пятниц Сэм пришел в столовую на ужин, я собрала мужество в кулак и сделала следующий шаг:

– Сэм, а почему я никогда не видела вас в кинотеатре? – Я нагнулась над столом, чтобы наши взгляды встретились. – Вы туда не ходите?

Он посмотрел на меня. Затем отвернулся.

– Э-м-м, нет.

– Нужно обязательно пойти! Сейчас идет фильм про Тарзана. Уверена, картины с участием Лиллиан Гиш вам обязательно понравятся. Все мужчины от нее в восторге! Я иду сегодня на сеанс в семь тридцать. Почему бы нам там не встретиться? Тогда вы узнаете, как много теряли все это время.

Сэм так долго молчал, что я решила: он откажется, но он в конце концов поднял голову и сказал:

– Хорошо.

Я удивилась, но была очень довольна. Мы встретились на улице перед кинотеатром. В этот раз каждый сам купил себе билет и попкорн. После сеанса Сэм сказал, что фильм ему очень понравился и он с удовольствием сходит в кино еще раз. Это придало мне мужества сделать следующий шаг.

– Сэм, вы не проводите меня домой? Временами мне страшно идти одной в темноте. Здесь недалеко, я живу на Уиллоу-авеню в доме у мисс Хансен.

Он согласился, и мне даже показалось, что Сэм приосанился при мысли, что он будет меня защищать. Я воспользовалась возможностью завести разговор о Садах Уайатта.

– Чем вы занимаетесь, Сэм?

– Управляю садами вместе с отцом.

– Вам нравится?

– Я никогда об этом не думал, – ответил он, пожав плечами. – Это все, что я знаю. Чем еще мне заниматься, кроме фермерства?

Сначала разговор с Сэмом напоминал пустой колодец, в который опускали ведро в надежде на воду. Но так же медленно, как времена года сменяли друг друга, Сэм становился более разговорчивым. Вскоре, сидя в столовой, он наблюдал за мной, вместо того чтобы уставиться в крышку стола.

Затем я заметила, как в церкви он смотрит на меня, а не в свой сборник гимнов. У Сэма был такой зачарованный взгляд, что я чувствовала его спиной. Его глаза были направлены на меня, как два лучика света.

Во время одного из сеансов в кинотеатре я поцеловала его. Рудольф Валентино целовал свою даму, и я повернулась к Сэму, взяла в ладони его свежевыбритое лицо и коснулась его губ. Судя по всему, Сэму это очень понравилось – впредь он уже не ждал от меня первого шага.

Но не только я заметила интерес Сэма к моей персоне.

Однажды, когда мы с Сэмом стояли и разговаривали, на нас обрушился Фрэнк Уайатт, как туча чумы, о которой говорилось в Библии. В одну минуту мы с Сэмом смеялись, а в другую – Фрэнк закрыл нам солнце.

Когда я впервые встретилась с отцом Сэма, он напугал меня до смерти. Он произвел на меня впечатление холодного, бессердечного человека. После того как я с ним познакомилась ближе, мое мнение о нем не изменилось. Фрэнк сразу же учинил мне допрос с пристрастием: кто я, откуда, что делаю в Дир Спрингсе?

Я знала, что никогда не смогу сказать ему правду.

– Моя семья погибла во время эпидемии испанки, мистер Уайатт.

– Вы говорите, ваша фамилия Жерар. Что это за фамилия такая?

– Думаю, французская. Мой отец родился в Новом Орлеане.

– Новый Орлеан?! И чем же там занимался ваш отец?

Я тут же представила папочку – с гримом на лице, в красном парике, с накладным носом и в гигантских туфлях, и мне на глаза навернулись слезы. Я сказала себе, что пла́чу оттого, что испугалась Фрэнка, а не потому, что скучаю по папочке. Сэм увидел мои слезы и воспринял их за слезы скорби.

– Элизе по-прежнему сложно говорить о своей семье, – сказал он отцу. Затем достал платок из кармана, протянул его мне и отвел подальше от Фрэнка. – Прости моего отца, – прошептал он.

– Не думаю, что я ему понравилась.

– Ему никто не нравится, Элиза. Он так ведет себя со всеми.

Я знала, что Фрэнк был не удовлетворен моими ответами, поэтому начала украшать свою лживую историю, придумав респектабельную профессию для папочки, подробности о его образовании, о месте нашего проживания, чтобы быть готовой к следующему допросу.

Я не хотела расставаться с мечтой о том, чтобы жить в прекрасном поместье.

К тому времени Сэм уже ухаживал за мной.

Позже он признался, что я ему очень понравилась, потому что была такой загадочной и необычной и знала так много о мире за пределами их городка.

Сэм мне тоже нравился, но я так и не узнала его как следует. Каждый раз, заглядывая в голубые глаза мужа, я видела печаль и боль. Даже после прожитых вместе лет я так и не выяснила, что за человек мой муж и что стало причиной этой грусти. Во многих отношениях Сэм оставался для меня незнакомцем, а поскольку я через слово лгала о себе, то, думаю, и для него я оставалась незнакомкой.

Мы встречались уже три месяца и вовсю целовались в кинотеатре, и я решила, что пришло время переходить на новый уровень отношений. Но, как и с поцелуем, я знала, что сама должна сделать первый шаг.

– Думаю, я в тебя влюбляюсь, – сказала я, когда мы с Сэмом обнимались, стоя на крыльце мисс Хансен.

Даже в темноте я увидела удивление в его глазах.

– Ты… любишь меня?

– Да, – солгала я. – Почему это тебя так удивляет?

– Ты красивая как картинка, Элиза. Я никогда не думал, что такая красавица меня полюбит.

– А ты… ты тоже меня любишь, Сэм Уайатт?

Он посмотрел мне прямо в глаза, и я узнала правду еще до того, как он ее озвучил.

– Да, – прошептал Сэм. – Да, больше, чем могу выразить словами.

Я не могу передать чувство вины, охватившее меня после этого признания.

За последние несколько месяцев я задобрила Сэма, приручила, просочилась в его жизнь, и он доверил мне свое сердце.

Наверное, я была единственным человеком, когда-либо говорившим Сэму о любви, и с моей стороны это было притворством. Мне нравился Сэм, я его жалела, но не любила. Затолкав чувство вины как можно глубже, я сказала:

– Знаешь что, Сэм? Я бы сразу же вышла за тебя, если бы ты сделал мне предложение.

Он выглядел ошеломленным.

– Отец никогда не разрешит нам пожениться.

Я коснулась носом его уха.

– Разве ты недостаточно взрослый, чтобы принимать решения самостоятельно?

– Да, но…

– Я не против пожениться тайком. А что сделает твой отец с уже свершившимся фактом?

– Не знаю. – Сэм выпустил меня из объятий, и его руки безвольно упали на колени. Он облокотился о крыльцо. – Я не знаю, – повторил он.

Сэм ужасно боялся отца, это было ясно как божий день. Нужно сделать что-то такое, что заставит его забыть о страхе.

Я дала Сэму пару дней на то, чтобы обдумать эту идею, потому что уже поняла: прежде чем действовать, он любит поразмыслить.

Неделю спустя, когда мы с Сэмом, как всегда, обнимались на крыльце, я повторила свою попытку.

– Я люблю тебя, Сэм, – прошептала я. – Если бы мы были женаты, то могли бы сегодня не прощаться, после того как погаснут огни. Мы бы целовались всю ночь, вот так…

Я обхватила его лицо ладонями и подарила страстный поцелуй. После этого мысли Сэма об отце развеялись как дым.

* * *

Тайный брак со мной был единственным проявлением бунтарства, которое Сэм позволил себе за всю свою жизнь. Первую брачную ночь мы провели в отеле за пределами штата, и думаю, что там Сэм совсем не волновался об отце. Но на следующий день!..

На следующий день, ведя меня домой, Сэм трясся как осиновый лист. Он был крупным мужчиной, не уступал отцу ни ростом, ни силой, но у нас обоих подкашивались ноги, когда на следующее утро мы подходили к дому Уайаттов.

– Где ты был всю ночь? – требовательно спросил Фрэнк.

Если бы взглядом можно было убивать, то шериф наверняка арестовал бы его за двойное убийство.

– Мы с Элизой ездили в другой штат к судье, – ответил, дрожа, Сэм. – Мы поженились.

– Ты женился? На этой бродяжке?

– Я люблю ее.

– Я в этом и не сомневаюсь! – Голос Фрэнка истекал сарказмом. – Не важно. Ты сейчас же пойдешь к Джону Уэйкфилду и немедленно аннулируешь эту глупую ошибку. Я не потерплю эту девчонку в своем доме.

– Нет, – тихо ответил Сэм. – Нет, я не буду аннулировать наш брак. – Он обнял меня за талию и притянул к себе. – Элиза – моя жена, и я люблю ее. Если ты не можешь с этим смириться, ну что ж… тогда мы оба уйдем.

Сэм и Фрэнк уставились друг на друга. Лишь прожив с Фрэнком Уайаттом несколько лет, я поняла, каким храбрым был поступок Сэма. Тем утром, выступив против отца, он рисковал потерять все, что имел, ради меня.

Я даже не поняла, что это был один из немногих случаев, когда Фрэнк уступил сыну. Но это произошло.

– Хорошо, но обещаю, – Фрэнк махал пальцем перед носом у Сэма, – я буду очень аккуратно считать, и, если она родит раньше срока, я выброшу ее и ребенка на обочину, где им самое место!

К счастью, Джимми родился через неделю после нашей годовщины. Если не обращать внимания на ненавидящие взгляды свекра, я была очень довольна браком. У меня был дом, о котором я так мечтала, даже несмотря на то что Фрэнк Уайатт был его неотъемлемой частью.

Впервые войдя в дом Сэма, я уже не хотела жить где-либо еще. Не потому, что там все было новым и современным, наоборот. Обои выцвели, ковер протерся, деревянная лестница скрипела, когда по ней поднимались, но именно это мне и нравилось.

Всю жизнь мне недоставало традиций и постоянства, а тут я видела их в каждой вещи. Я сочиняла истории о людях, живших до меня, истории о домашней обстановке, которую они оставили. Мне не хотелось ничего менять.

Каждую ночь, лежа в объятиях Сэма и слушая вдалеке, за садами, гудок паровоза, я вспоминала одиночество и стремление, которые чувствовала всю жизнь, и раздумывала: смотрят ли люди в поезде на мой дом и желают ли оказаться на моем месте?