– Но какая она, моя дорога, папочка?

Он взял полотенце из моих рук, аккуратно вытер мои слезы.

– Не знаю, Элиза. Это ты должна выяснить сама.

* * *

После этого я очень долго раздумывала о словах отца. Но я точно помню день, после которого все изменилось навсегда и я больше не хотела работать в цирке.

Мне было двенадцать лет. Я помогала в палатке под навесом, когда подошла молодая семья, чтобы купить сахарной ваты.

На женщине было красивое бело-голубое платье, а мужчина был одет в выходные брюки и рубашку. Тихим, нежным голосом он называл жену «дорогая», пока покупал вату детям: мальчику и девочке. Женщина присела на корточки возле малышей и терпеливо помогала им, улыбаясь и смеясь вместе с ними. Мужчина смотрел на жену, и нежность в его взгляде медленно преображала простые грубые черты.

Когда они зашли в парк развлечений, я оставила киоск и пошла за ними. Мужчина купил пакет орехов, чтобы сын покормил слонов, но мальчик боялся, и папа взял его на руки. Мама повела девочку к тиграм, крепко держа за руку.

Мне нужно было возвращаться в киоск, но, когда началось представление в большом шатре, я вошла внутрь и начала глазами искать эту семью на трибунах. Я их так и не нашла. Но я увидела сотни других семей, очень похожих на эту: матерей, отцов, бабушек, дедушек и детей; все смеялись, наслаждаясь представлением. Боль, которую я почувствовала, была настолько сильной, словно я упала с трапеции. В моей душе разыгралась буря. Впервые в жизни я осознала, чего мне не хватает – семьи. И я всем сердцем стремилась ее обрести.

Когда представление закончилось, я стояла у центрального входа, наблюдая за потоком выходящих людей, и наконец снова увидела ту семью. Отец нес на руках сонную дочурку, мама держала за руку мальчика. Они пойдут к себе, в уютный дом, с удобной кухней, кроватями, покрытыми пледом, теплым камином в гостиной. Завтра и все последующие дни они будут просыпаться в одном и том же доме в маленьком городке, где все знали их имена.

Я поплелась обратно. Рабочие уже разобрали шатры и погрузили их в вагоны. Я увидела папочку в дурацком клоунском костюме и нелепых туфлях, тетю Арахис, такую крошечную, что я могла бы носить ее на руках, и возненавидела их. Впервые в жизни я хотела обрести настоящую семью, а не нелепое сборище циркачей, среди которых выросла.

Это желание не исчезло со временем. Поезд ехал в ночи, и в окно я видела огни домов и горевала, что не живу в одном из них.

Протяжный гудок поезда стал звуком, который всегда доводил меня до слез. Он означал переезд в другой город, штат, где я буду всего лишь еще одним странником. Еще хуже было то, что я стала одним из цирковых уродцев, на которых смотрели с подозрением и недоверием, куда бы они ни следовали. Община всегда закрывала свои двери, когда цирк приезжал в город.

День за днем я наблюдала за тем, как семьи приводят своих детей на представление, и завидовала им: мамочкам и их маленьким дочкам в красивых платьицах; отцам, которые покупали сладкую вату, орехи и попкорн в глазури.

Когда у меня появлялась возможность, я умоляла отца бросить цирк и жить в настоящей семье, в настоящем доме вместо крошечного купе.

Но папочка вздыхал и говорил: «Это моя работа, Элиза. Мне это нравится». Рабочие снова прицепят разноцветные вагоны один за другим, и цирк поедет в другой город. И я поеду вместе с ним.

* * *

Папочка не позволял мне разучивать цирковые трюки, но проследил, чтобы я освоила все, что должна уметь девушка. У наших поваров я научилась стряпать, и хорошо, что у моего мужа был отменный аппетит, потому что я привыкла готовить огромными порциями. У костюмерш я выучилась шить, а когда стала подростком, Джина и Луиза показали мне, как пользоваться косметикой и укладывать волосы.

Чарли и другие клоуны научили меня с юмором относиться к себе и жизни. Я ухаживала за шимпанзе, слонами и ручным медведем, поэтому никогда не боялась свиней, коров и кур.

Однажды участники парка развлечений, так напугавшие меня своим видом, научили меня не смотреть свысока на тех, кто отличается от других. «Главное, какое у человека сердце, – всегда говорила тетя Арахис, – а не то, как он выглядит. Бывает, что у самых красивых людей на свете сердце гаже слоновьего помета!»

Я узнала, как проявлять гибкость и принимать удары судьбы, ведь в цирке все время что-то случалось: музыканты увольнялись буквально между представлениями, разнорабочие напивались и опаздывали на поезд, лошади ломали ноги, ураган срывал крышу вагона с костюмами, и все заливало дождем.

Даже сезонные циркачи иногда падали, получали ушибы или во время выступлений на трапеции не успевали поймать партнера, и в лучшем случае это заканчивалось сломанными зубами и синяками.

Когда наша самая знаменитая наездница сломала лодыжку, ее брат надел парик, шлейф и стал выступать вместо нее.

Мы работали на полях по колено в грязи, неделями пропускали представления из-за затянувшегося дождя, ожидали постоянно запаздывающие платежи. Наш поезд никогда не сходил с рельсов, но мы слышали ужасные истории об авариях и жили в постоянном страхе.

Мое религиозное обучение было пестрой мозаикой верований, соединенных с множеством ценностей и проповедей в церквях, рассеянных по всей Америке.

Воскресенье у нас всегда было выходным днем, и папочка следил, чтобы я обязательно ходила в церковь, если она располагалась поблизости.

Я помню, как малышкой сидела на боковой скамье у него на руках, слушала прекрасную музыку, негромкие молитвы и размышляла об Отце Небесном, которого все обсуждали. Он наверняка не носил клоунский парик и нелепую обувь.

Священники рассказывали, что Он живет в доме, в котором много комнат, в месте, которое называется Рай, а не в купе поезда.

Однажды в воскресенье я вернулась из православной церкви, прослушав проповедь об Адаме и Еве. Я была зла как собака. Заметив, как папочка идет по полю, я налетела на него, словно оса.

– Ты всегда говорил мне, что я должна жить по Библии! Но сам не живешь по ней! Библия говорит, что нехорошо мужчине быть одному. Поэтому Господь создал для Адама спутницу жизни. – Для выразительности я топнула ногой. Мой яростный натиск насмешил папочку.

– Я не живу один, – усмехнулся он. – Я живу с тобой, не говоря уже о трех-четырех дюжинах других циркачей.

– Это не то, что подразумевает Библия, и ты это знаешь! Тебе нужна жена, папочка!

Его улыбка погасла.

– У меня была жена – твоя мать. И наш брак оказался неудачным.

– Ну что ж, мама умерла, и думаю, тебе самое время снова жениться! Мне нужна мать, а тебе – спутница жизни! Почему ты не можешь жениться на тете Арахис, на этот раз по-настоящему?

Папочка и тетя Арахис женились понарошку на каждом представлении. Он надевал ходули и становился очень высоким, а она была такой крошкой, и ему никак не удавалось поцеловать «невесту». Папочка пытался изловчиться так и сяк, но у него ничего не получалось. Потом на сцену выходили акробаты, становились друг другу на плечи, таким образом наконец поднимали «невесту» все выше и выше, и «молодожены» целовались к всеобщему ликованию.

– Ты что, шутишь? – спросил папочка. – Ты хочешь, чтобы я женился на ней?

– Ничего смешного! Я люблю тетю Арахис, а она… любит тебя!

Он как-то встревоженно посмотрел на меня.

– Это правда, папочка. Она от тебя без ума. Если бы ты не флиртовал все время с Джиной и Луизой, а также с другими красотками, то давно бы это понял.

– Ну что ж, мне жаль, – вздохнул он. – Но у меня нет к ней ответных чувств. Арахис просто хороший друг, не более того. И кстати, моя личная жизнь не твоя забота.

Мы уже дошли до перекрестка, и я так увлеклась разговором, что не заметила, как выскочила на дорогу, как раз под трамвай. Папочка вовремя схватил меня за шиворот.

– Эй, осторожней, Элиза! – Он был потрясен и сел возле меня на корточки, взяв за плечи. – С тобой все в порядке?

Мой обычно такой самоуверенный папочка был белее мела.

– Да.

Я едва заметила, что чуть не попала под трамвай. Мне требовались ответы.

– Почему ты не жил с мамой, когда я была маленькой? – выпалила я.

Папочка встал и покачал головой. Мы пошли дальше, и я думала, что так и не получу ответа, и очень удивилась, когда он заговорил.

– Наш брак с самого начала был неудачным. Мы встретились в цирке, где твоя мать была звездой-певицей, а мы с Чарли работали клоунами. Иветт утверждала, что любит меня, но на самом деле ненавидела мою профессию. Презирала меня за то, что я покрываю лицо гримом и надеваю дурацкий костюм. Понимаешь, она пыталась изменить меня. Заставить искать другую работу. Затем Иветт пристрастилась к бутылке, и я пытался изменить ее. У нас так ничего и не получилось. Ты либо должен принимать своего партнера таким, какой он есть, либо у вас ничего не выйдет. Так произошло и у нас. Я устроился на работу к братьям Беннеттам и начал разъезжать по стране. Иветт осталась в Новом Орлеане с тобой. Сказала, что больше не хочет путешествовать.

Когда мы подошли к следующему перекрестку, папочка взял меня за руку. Думаю, его напугал трамвайный звонок, потому что это был один из немногих случаев, когда он вел меня за руку.

– Я рассказываю это тебе, – продолжил папочка, – потому что не хочу, чтобы ты провела жизнь так же, как мы с твоей матерью. В Библии правильно написано: люди не должны жить в одиночестве. Но тебе следует сочетаться браком с человеком, который будет работать вместе с тобой, с которым вы станете командой, Элиза, а не с тем, кто будет пытаться тебя изменить. Ты видела, как работает на трапеции семья Фэленгенов? Они доверяют друг другу и каждый день вручают свою жизнь партнеру. И всегда готовы поймать партнера, если он вдруг упадет. Это пример того, как должны жить муж с женой: доверять друг другу и во всем быть заодно.

* * *

Когда я стала подростком, тетя Арахис решила, что мне нужна компания других женщин, и я переехала из папиного купе в женский общий вагон.