– Смотрите, солнце всходит! – неожиданно сказал Гейб. – Можно наконец затушить дымари.

Он вышел из машины, обошел ее кругом и стал наблюдать за восходом, облокотившись на переднее крыло грузовика.

Я тоже вышла и встала рядом с ним, потягиваясь.

– Сегодня я съезжу в город и куплю бензина, – предложила я. – Мы сможем заполнить все дымари доверху и больше не караулить их.

Краешком глаза я увидела, как Гейб смотрит на меня. Он покусывал губу, стараясь не улыбнуться.

– Что тут смешного? – спросила я, обернувшись к нему.

– Да ваше лицо. Оно все в копоти. Вы похожи на Эла Джолсона[29].

Я не могла не засмеяться.

– И вы тоже! Мы можем организовать собственное передвижное менестрель-шоу!

Гейб подхватил мой смех и вытащил из кармана платок.

– Стойте спокойно, я вас вытру.

Одной рукой он поддерживал меня за затылок, а другой начал вытирать лицо. Мы стояли в нескольких сантиметрах друг от друга, ближе, чем когда-либо, и мое глупое сердце забилось часто-часто. Я совершила ошибку, заглянув ему прямо в глаза в тот же миг, что и он заглянул в мои. Глаза Гейба были мягкими и теплыми, как растопленный шоколад. Он придерживал меня за затылок и внезапно притянул к себе, закрыл глаза, и наши губы соединились. Поцелуй был подобен вспышке пламени. Гейб прижал меня к себе обеими руками, и поцелуй, который поначалу был нежным, стал неистовым. Я обняла его, прижалась и ответила на поцелуй со страстью, никогда прежде не испытываемой. Чувства, всколыхнувшиеся во мне, испугали меня, их сила ошеломляла. В объятиях Гейба я чувствовала себя защищенной. Стены, которыми я себя окружала, превратились в пепел. Я была влюблена, просто безумно влюблена.

Не знаю, что бы случилось дальше, если бы не Жмурка. Наверное, его выпустила на утреннюю прогулку тетя Батти, и он вертелся возле нас, затем сел на задние лапы и залаял.

Внезапный громкий звук испугал меня. Я подпрыгнула от неожиданности и выскользнула из объятий Гейба.

Жмурка был всего лишь глупой полуслепой собачонкой, а мы с Гейбом всего лишь поцеловались, но у меня было такое ощущение, будто мой отец застал нас за чем-то неприличным. Я чуть не упала, споткнувшись о дымарь, и быстро отошла от Гейба. Он потянулся, чтобы поддержать меня, но я вырвалась из его опасных объятий. Как говорила моя тетя Арахис: «Тот, кто обжегся на молоке, дует на воду». Я побежала.

– Элиза, подожди!

– Нет! Не подходи ко мне!

– Но почему?!

Я повернулась, чтобы посмотреть Гейбу в лицо, и задрожала от макушки до пят, внезапно осознав правду.

– Потому что я даже не знаю, кто ты!

Если бы я огрела его дубинкой, он бы не удивился сильнее.

Я отвернулась и поспешила прочь, прежде чем Гейб пришел в себя, но могу поклясться, что слышала, как он пробормотал:

– И я тоже не знаю…

* * *

После того дня я избегала Гейба. Не то чтобы я ему не доверяла, нет, правда была в другом: я не доверяла себе. Я опасалась оставаться с Гейбом наедине, и, даже когда все уходили и мы работали вдвоем, с нами всегда был Жмурка, служивший мне напоминанием. Единственная работа, где была нужна помощь, – это опрыскивание деревьев, со всем остальным, например с управлением сеялкой, можно было справляться в одиночку.

Я следила за тем, чтобы мы с Гейбом работали порознь.

Через некоторое время, взрыхляя землю и опрыскивая деревья, я запомнила каждый метр садов.

Я научилась использовать тягловых лошадей для работы вместо трактора, чтобы экономить топливо, и вскоре полюбила их молчаливую компанию. Они напоминали мне на редкость красивых лошадей породы першерон, которых я так хорошо знала еще ребенком.

Весна перешла в лето, появился и осыпался яблоневый цвет, и в моей душе также произошли перемены. Однажды, стоя посреди сада, я поняла, что эти деревья больше не принадлежат Фрэнку Уайатту, они – мои!

Мои! Я подреза́ла их, подкармливала, заботилась о них, оберегала от мороза и защищала от насекомых. Я влюбилась в свою землю, и мне было не важно, чье имя значилось в завещании. Я не отдам ее Мэтью Уайатту без боя! Как не отдала бы Джимми, Люка или Бекки Джин!

У поверенного по-прежнему не было никаких известий о Мэтью, поэтому пока поместье было некому передавать, но шло время, и мне казалось, что я передала детей Гавриилу Арфи. Меня это до смерти пугало!

Он завоевал сердце Бекки, сделав для нее качели, и теперь бо́льшую часть свободного времени проводил с мальчиками, обучая их разным играм, например «в ножички».

Но когда Джимми зашел в кухню, помахивая отцовской удочкой, это стало последней каплей.

– Мама! Смотри, что мы нашли в мастерской! Мистер Арфи сказал, что в субботу повезет нас на рыбалку. Как раньше папа!

Я выхватила удочку из рук сына и пулей выскочила наружу, чтобы разыскать Гейба. Он был в мастерской, чистил инструменты и развешивал их на гвоздики, как всегда делал Фрэнк. Гейб с удивлением воззрился на меня, когда я швырнула удочку ему под ноги.

– Вот! Возьмите и положите туда, где взяли! И не смейте водить моих сыновей на рыбалку!

Он с озадаченным видом нагнулся и поднял удочку.

– Почему мне нельзя повести их на рыбалку?

Моя душа закричала в ответ: «Потому что они полюбят тебя, а потом ты их бросишь и разобьешь их сердца!» – но, конечно, вслух я ничего не сказала.

– Потому что вы не должны были обещать моим сыновьям повести их на рыбалку, – сказала я вместо этого. – Вы не их отец!

– Знаю! – Гейб так вцепился в удочку, что его костяшки побелели, и я подумала, что сейчас он разломит ее пополам. Затем Гейб сделал шаг в мою сторону. – Джимми помогал мне убирать в мастерской и нашел удочку. Он спросил, ловил ли я в детстве рыбу, я сказал, что ловил, и он стал умолять повести его на рыбалку! Как я мог отказать ему, Элиза, как?!

Я не ответила. Мы стояли, уставившись друг на друга, и наконец Гейб произнес:

– Если вы не хотите, чтобы я пошел с вашими сыновьями на рыбалку, значит, я не буду этого делать. Только вы сообщите им об этом сами! Я не могу!

Мои глаза наполнились слезами. Меня всю трясло от злости.

– Не смейте обижать моих детей, мистер Арфи! Жизнь и так сильно их обидела!

Гейб бросил удочку и схватил меня за плечи. Он рассердился, и его хватка была сильной, но, когда он заговорил, его голос был спокойным.

– Если я когда-либо обижу одного из вас, обещаю, это случится непреднамеренно. Это может произойти оттого, что я не смогу сдержаться.

Затем Гейб отпустил меня и вышел из мастерской.

В пятницу, когда стемнело, Гейб и мальчики собирали в саду гусениц, складывая их в старую консервную банку. Ранним утром в субботу они втроем сели в грузовик и поехали на реку. Джимми и Люк поймали по паре рыбин и были просто на седьмом небе от счастья. Тетя Батти почистила улов и приготовила его на ужин. У меня не было аппетита.

Рыбалка стала только началом. Они проводили вместе все больше времени. Мальчики умоляли Гейба помогать им бросать и ловить мяч, чтобы они могли стать членами школьной бейсбольной команды.

Одним ленивым воскресным днем Гейб и тетя Батти натягивали веревки для игры в бейсбол.

Люк держал биту, Гейб подавал, а Джимми, Бекки и тетя Батти стояли на трех базах.

Я застыла в дверях, наблюдая.

– Элиза, идите сюда, будете кэтчером! – позвал меня Гейб с места питчера. – Вы нам нужны!

– Не… не знаю, я никогда не играла в бейсбол.

– Вы никогда не играли в бейсбол? – Гейб задумчиво поскреб голову. – Вы что же, не учились в школе?

Я подумала: если бы он только знал!

– Давай, мама! – попросил Джимми. – Нам нужен принимающий!

– Да нет, я не смогу.

Несколькими широкими шагами Гейб пересек двор, взял меня за руку и вовлек в игру, прежде чем я успела запротестовать.

– Все, что вам нужно делать, – это стоять на домашней базе и поймать мяч, если Люк его пропустит! Но Люк не пропустит, правда, дружище? Просто следите за мячом и махайте битой, как я вам показывал.

Меня быстро втянули в общее веселье. Люк так сильно сосредоточивался, ожидая, пока Гейб подаст мяч, что у него, совсем как у пса, высовывался от напряжения язык.

Как же он был рад наконец поймать мяч! У меня даже слезы навернулись на глаза. Когда мальчик пробежал мимо тети Батти, она запрыгала и заулюлюкала, подбадривая его. Жмурка вертелся и гавкал, озадаченно пытаясь найти мяч. Когда Люк добежал до первой базы, Бекки обняла брата.

Мы были семьей! Той семьей, о которой я мечтала еще ребенком! Впрочем, это была ненастоящая семья. Гейб не был отцом моих детей, а тетя Батти в конце концов вернется домой, и меня снова покинут. Я не понимала, почему Бог продолжал дразнить меня, давая то, о чем я так мечтала, а затем незамедлительно это отбирая. Моя мама была права: любовь как сладкая вата. Она исчезает в ту же секунду, когда ты откусываешь кусочек.

Пока все остальные подбадривали Люка, одобрительно хлопая его по спине, я убежала в дом, стараясь скрыть слезы. Я сидела за кухонным столом, закрыв лицо руками, когда услышала, как скрипнула дверь с москитной сеткой.

– Элиза, – мягко позвал Гейб, – с вами все в порядке?

Он опустил руку мне на плечо, но, почувствовав, как я напряглась, быстро убрал ее. Я вытерла глаза кулачками.

– Да… все в порядке.

– Надеюсь, я не сделал ничего такого, что могло бы вас расстроить.

– Это не из-за вас. Все будет в порядке.

Гейб поставил стул рядом со мной и присел, положив локти на стол.

– Я просто боюсь, что, когда мы так проводим время, это воскрешает слишком много воспоминаний и… вы тоскуете по мужу.

Я с удивлением уставилась на него.

– Дело вовсе не в этом! Сэм никогда не мог вот так проводить время со мной и детьми! Просто… – Я покачала головой. – Не важно.

– Элиза, вы можете рассказать мне обо всем, что вас тревожит. Вы можете мне доверять.

– Правда, могу? – сердито рявкнула я в ответ. – И тогда вы тоже доверитесь мне и раскроете все свои секреты?