– Что для вас на очереди, Иден?

Она знала, что уши Нины насторожились при этом вопросе. Нина зависела от нее. Она же отвергала одно предложение за другим. Она говорила Нине, что ни одно из них не было подходящим для нее. Роли были слишком приземлены. Они будут стоить ей ее поклонников. Но правда состояла в том, что после ухода Уэйна у нее не осталось стимулов. Заряда… Энергии…

Она смотрела в тщательно подкрашенные глаза Моники.

– Я не хочу связываться с тем, в чем я не уверена, – сказала она. – Следующая вещь, над которой я хотела бы работать, должна захватить меня целиком… – Образ матери промелькнул в ее мозгу: Кэтрин Свифт сидит за своим письменным столом, наклонившись над пишущей машинкой в рассеиваемом свечным освещением мраке пещеры в Линч Холлоу.

– Иден? – Моника подняла брови. Иден наклонилась вперед.

– Вы упомянули мою мать. Я подумала сделать что-нибудь о ее жизни. – Это звучало так, как если бы эта идея жила в ее мозгу уже месяцы, а не пришла в считанные секунды. Она физически ощутила, как Нина, стоя у стены, выпрямилась, подавшись вперед. «Что за дьявольщина?»– должна подумать Нина.

– Я могла бы сделать ее более понятной, – сказала Иден. – Она сжала чашку ладонями. – Более симпатичной.

– Вы хотите сказать, что будете делать картину о вашей матери?

– Да. Я хотела бы сама написать сценарий, а также и сыграть ее роль. – Слова текли, и она не имела понятия об их источнике. Она чувствовала влажность рук, покалывание в затылке.

Моника усмехнулась: «Какая необычайная идея!». Она продолжала задавать вопросы с новым энтузиазмом, а Иден отвечала, но в ее мозгу теперь пылали образы: пещера, сочная зеленая долина Шенандоа, дощатый дом ее детства в Линч Холлоу. Теперь в этом доме живут ее тетя и дядя. Лу и Кайл. Увидят ли они это интервью? Что, на самом деле, они подумают? Она представила, как они уставятся друг на друга, и в глазах их, конечно же, будет недоверие.

Фильм снимать предстоит летом, когда тяжелая, стесняющая дыхание зелень будет заполнять экран. Но она ПОЧТИ ничего не знала о своей матери. Понадобится собрать много материала, и ей придется проводить время в Линч Холлоу. Сможет ли она сделать это? Удары сердца возбужденно отдавались в ушах. Потому что Линч Холлоу была реальностью: так же, как и пещера, так же, как и река. Она не сможет там придумывать образ. Она не сможет там заниматься внушением.

ГЛАВА 2

Иден припарковала автомобиль на обочине дороги и направилась пешком через лес. Хотя прошло более двух десятилетий с тех пор, как она в последний раз ходила через этот лес, и хотя смеркалось, и деревья были ветвистыми и отбрасывали густые тени, она находила дорогу.

Во влажном июньском воздухе парили светляки, ее блузка прилипла к спине к тому времени, когда она добралась до пещеры. Пещера выглядела точно так же, как и в последний раз, когда ей было одиннадцать лет, и она не знала другого дома, кроме этой лощины в долине Шенандоа в Вирджинии. Вход в пещеру был все еще загорожен двумя валунами, которые дядя Кайл с помощью соседских мужчин прикатил на это место. Но над бледно-серыми валунами зияло черное треугольное отверстие. Иден подошла поближе. Она не помнила этого отверстия. Возможно, когда-то за эти двадцать четыре года от скалы отломилась глыба. Интересно, знал ли Кайл, что пещера доступна для летучих мышей и полевок. Не пытались ли когда-либо дети протиснуться через отверстие, хватило ли у них смелости?

«Это пещера, где Кэтрин Свифт писала свои рассказы, – сказала она себе. – Это пещера, где она умерла».

И, возможно, дети слышали стаккато клавиш пишущей машинки в холодном потоке воздуха, проникающем через отверстие, как это теперь слышалось Иден, как будто бы ее мать еще находилась внутри и печатала, не замечая темноты.

Иден медленно возвращалась к автомобилю, скрестив руки на груди. Прошел месяц после интервью Моники Лэйн, и за этот месяц идея сделать фильм о своей матери захватила ее. Две студии проявили интерес, но она сторонилась их обеих, к вящему огорчению Нины. Иден не могла связываться с ними. Ей нужна была полная самостоятельность.

– Это фантастично, – сказала Нина, – почувствовав энтузиазм, вызванный идеей Иден. – Кто может сделать фильм о Кэтрин Свифт лучше, чем ты?

Но Иден было всего лишь четыре года, когда мать умерла. Ее воспоминания были отрывочны и скудны. Поверхностный биографический материал, который существовал о Кэтрин Свифт, рисовал в основном ее эксцентричность и нечто, напоминающее безумие, и увековечивал миф о том, что это была холодная женщина, которая выбрала жизнь отшельницы.

Статьи о матери всегда начинались со слов «странная Кэтрин Свифт» или «эксцентричная Кэтрин Свифт», или, как в обзоре ее последних публикаций: «Примечательно, что Кэтрин Свифт писала о своих молодых персонажах с такой сердечностью, хотя хорошо известно, что она презирала окружающих большую часть своей короткой жизни».

Может быть, Иден удастся изменить расхожее мнение общества о матери? Она жила с гордым сознанием, что ее мать имела по крайней мере одну любовную связь. Отец Иден, Мэтью Райли, умер незадолго до ее рождения. Иден любила еще воображать, что его краткий брак с матерью был трепетным и страстным. Нужно было быть мужчиной особого склада, чтобы вытащить Кэтрин Свифт из ее раковины.

Утром, в полете от Лос-Анджелеса до Филадельфии, Иден пришла к названию фильма: «Одинокая жизнь». Слово «одинокая» не имеет специфического негативного значения, ассоциируемого с ним. Оно не обвиняет мать в сделанном ею выборе. В этом и состояла идея ее будущего фильма – мир ошибался в характеристике этой женщины. Она не была холодной. Она не была безумной.

Иден взяла в Филадельфии напрокат автомобиль и проехала с Кэсси тридцать миль до дома Уэйна и Нам. Кэсси, казалось, еще не поняла, несмотря на долгие разговоры на эту тему, что она должна будет пронести месяц со своим папой и его новой женой – и без Иден. Иден выручило то обстоятельство, что когда они c Кэсси добрались, то застали Уэйна в его новом пригородном доме одного. Она сразу же поняла, что он пребывает в своем обычном состоянии. Он подрезал кусты роз – колени запачканы, руки в мозолях от ножниц. На глазах его блеснули слезы, когда он наклонился, чтобы обнять свою дочь. Затем он пожал руку Иден.

– Два месяца с Лу и Кайлом, а? – Он улыбнулся. – Не могу поверить, что ты идешь на это, Иден. Но думаю, что это хорошо. И нам здесь будет хорошо. – Он посмотрел вниз на Кэсси, которая все еще цеплялась за руку Иден.

После того, как она отправилась в дальний путь от подъезда Уэйна, она позволила себе только раз оглянуться на дочь. И это была ошибка. Кэсси пристально и с недоверием смотрела широко раскрытыми глазами вслед автомобилю. Иден снова почувствовала в груди ощущение вины.

Поездка от Филадельфии до Вашингтона сначала представлялась неопределенной, но затем округлые лесистые холмы Вирджинии окружили дорогу и вернули Иден к цели.

Может, фильм откроется панорамой этих холмов? Или, как она думала теперь, тем, как она шагнула из леса на дорогу? Может быть, камера будет скользить через лес плавно и тихо, пока не достигнет зева пещеры? Расслабься, сказала она себе. Будет еще сотня идей относительно начала фильма. Сейчас не нужно принимать никаких решений.

Она вернулась в машину и осторожно поехала вдоль узкой дороги, всматриваясь в темноту в поисках поворота, который должен, привести ее из леса в Лощину Линча, к дому детства, дому, куда Кайл, брат Кэтрин, удалился после отъезда из Нью-Йорка. Вначале она отвергла предложение Кайла провести то лето, когда она будет заниматься своими изысканиями, вместе с ним и Лу. Она привыкла смотреть на них, как тогда, в детстве, а подобные визиты всегда бывают напряженными и затруднительными. Мысль о том, чтобы провести с ними целое лето угнетала, но она чувствовала, что у нее, по-видимому, нет выбора. Кайл знал о Кэтрин больше кого-либо другого. Так что следующую пару месяцев она проживет в доме своего раннего детства, пробуждая глубоко и благоразумно похороненные воспоминания.

Она заметила валун, обозначающий подъезд к дому, и небольшой вырезанный из дерева указатель над ним. Линч Холлоу. Она свернула на подъездную дорогу и с удивлением обнаружила, что теперь на ней щебеночное покрытие. Последний раз она была здесь, когда ей было одиннадцать лет, и она сидела на заднем сиденье черного автомобиля со своей приемной бабушкой Сюзанной. Она помнила, что глаза тогда запорошила оранжевая дорожная пыль, проникавшая через окна машины. Кто вел автомобиль? Она не могла вспомнить. Скорее всего родственник Сюзанны. Она и не думала, когда они уезжали из маленького белого дома, что увидит его снова только через двадцать четыре года. «Это просто прогулка, – сказала. Сюзанна. – Мы просто отправляемся на маленькую прогулку». Это поразило Иден своей необычностью. Неосторожность не была свойственна Сюзанне, к тому же она еще сильно кашляла, и ее лицо было бледным после недель, проведенных в постели. Прогулка затягивалась, а Иден терпеливо выносила все это. Когда же они оказались перед квадратным кирпичным строением, одиноко стоящим среди поля, она с облегчением поняла, что они доехали. Прошел еще час, пока она поняла, что Сюзанна собирается оставить ее здесь с одетыми в черное монахинями и детьми, которых она не знала. И прошли дни, прежде чем она поняла, что Сюзанна имела в виду оставить ее здесь навсегда.

Два года, которые Иден прожила в сиротском приюте, действительно показались ей вечностью. Но когда ей было тринадцать, Кайл и Лу забрали ее и взяли с собой в Нью-Йорк, где она провела свои отроческие годы. С тех пор она избегала Нью-Йорка так же решительно, как и Линч Холлоу.

Маленький дом в темноте выглядел по-другому. Леса, окружающие его, казались гуще, высокие деревья закрывали крышу. Очертания дома были более определенными, чем в смутном одномерном образе, сохранившемся в памяти.