Диана Чемберлен - Тайная жизнь

И теперь она почувствовала что-то вроде того старого подросткового протеста при его словах насчет Бена. Бен не старался использовать ее. Это было главным. Он был в затруднительном положении, да, она это видела. Но разве кто-нибудь мог внушить ему теплое чувство к ней?

– Ты готова к следующей тетради? – спросил Кайл.

– Думаю, что да, – сказала она. Тетрадь вчерашней ночи оставила ее такой измученной, но она не могла и предположить, что Кайл сделает паузу в передаче ей дневников. Она оглядела жилую комнату и добавила спокойно:

– Это комната, где твоя мать убила себя? Он кивнул.

– Найти ее должно было быть для тебя ужасным, Кайл. – Слова выскакивали легко, но она знала, что такие вещи она ему говорила впервые.

– Она сидела в качалке точно там, где ты теперь сидишь, – сказал Кайл. – Отец осветил качалку. Она была залита кровью. Кровь была на потолке и на полу, и там были куски ее головы. – Он указал на стену позади нее. – Даже потом на войне я не видел ничего подобного тому, что увидал в этой комнате той ночью.

Она посмотрела на потолок. Он был окрашен в чистый белый цвет и перекрещивался огромными дубовыми балками.

– Она оставила тебя и Кэтрин воспитывать друг друга.

– Мы это уже делали многие годы.

– Кэйт кажется немного преждевременно сексуально развивающейся для четырнадцати лет. – Она почувствовала себя неудобно в этом испанском кресле. Она хотела сменить тему, но не ожидала, что из ее уст вылетят именно эти слова.

– Кажется? По-моему, единственная вещь, которая была у нас в те дни на уме, и был секс.

– Делала ли она что-нибудь действительно непристойное с другими детьми?

– Хуже! – Кайл рассмеялся. – Она делала это сама с собой, как это написано в ее дневнике со святой простотой. Но она была непристойной из самообороны. Другие дети были с ней так или иначе не очень любезны.

– Ты был всем для нее. Ты негодовал на ее зависимость от тебя?

Он наклонился вперед и поставил локти на колени.

– Я тоже был зависим от нее. Это не видно из дневника – может быть Кэйт никогда не понимала этого. Я говорил правильные вещи о том, что хотел бы, чтобы она была с другими людьми, но позднее, когда они стали друзьями с Мэттом, я сильно ревновал.

– Дневник не так легко читать, как я предполагала, – сказала Иден. – Оставаться объективной труднее, чем я думала, Кэйт стала для меня такой реальной.

Он кивнул, как если бы полностью был уверен, что так и должно было случиться.

– Как ты к этому отнесешься, Кайл? Я имею в виду смотреть на самого себя – актера, который играет тебя – нашедшего свою мать после самоубийства, копирующего тебя во всем. Сможешь ли ты вынести это?

– Это было давным-давно, Иден. Все, чего я прошу, это, чтобы ты преподнесла прошлое честно, чтобы не эксплуатировала его.

– Когда я закончу первую версию сценария, я бы хотела, чтобы ты прочитал его, – сказала она и снова удивилась сама себе. – Я хочу быть уверенной, что ты его одобришь.

– Меня это устраивает, – ответил он. Иден крепко сжала чашечку между ладонями.

– Кайл, я понимаю, почему ты так долго ждал, прежде чем рассказать мне о дневнике. Я понимаю, что я точно так же читаю твою историю, как и историю Кэйт. Я очень хочу, чтобы ты знал, как я ценю это.

Он медленно кивнул с задумчивой улыбкой на губах. Затем встал и пошел к двери.

– Я рад, что ты здесь, Иден, – сказал он. – Пора. Она позвонила Кэсси из кухни, прежде чем уйти на раскопки.

– Я красная, как земляничка, мамочка, – сказала Кэсси.

Иден услышала смех Пам со второго плана.

– Это все равно, как ягода, Кэсс, – сказала Пам. – Красная, как ягода.

– О, я красная, как ягода, мама!

– Не загорай, милочка, – она представила Пам, стоящую рядом с Кэсси и пытающуюся вмешиваться, как она увидела из этого разговора.

– У папы есть солнечный зонтик для тебя?

– У Пам есть. У нас есть навес для каждого. Мой голубой.

– Твой любимый цвет.

– Да, и знаешь что?

– Что?

– Это любимый цвет Эприл тоже.

– Я отпускаю тебя, Кэсс.

– И знаешь что еще? Завтра мы идем в парк Нерши.

– Это чудесно, Кэсси. – Она силилась придать энтузиазм своему голосу, который звучал направленно и невыразительно для ее ушей.

– Я позвоню тебе завтра вечером, чтобы узнать все об этом.

– О'кей.

– Я люблю тебя, милая.

– Я тоже тебя люблю, мамочка. – Иден слышала, как Кэсси дюжину раз поцеловала микрофон. Затем услышала голос Пам со второго плана.

– О, Кэсси, это отвратительно. Другие люди тоже будут пользоваться этим телефоном, ты ведь знаешь.

Иден услышала щелчок от повешенной трубки. Она несколько секунд прислушивалась к тишине, прежде чем повесить свою. Затем поднялась по лестнице в свою комнату и села в привычную плетеную качалку, прежде чем полились слезы.

Бен проснулся в таком же состоянии, в каком заснул: злой на самого себя. Рубашка все еще была под его головой на подушке, но за ночь она утратила запах Иден. Пора было выбираться из страны фантазии и вступать в реальный мир.

Зазвонил телефон, и он приподнялся на локте, чтобы ответить.

– Хелло?

– Бен? Это Алекс.

В течение минуты он ничего не отвечал. Он звонил Алексу Пэрришлу дважды после того, как вышел из тюрьмы, и в последний раз Алекс просил больше ему не звонить.

– Удивлен, услышав тебя, – сказал он.

– Это по делу, Бен. Ты помнишь Тину Джеймс?

– Конечно.

Тина была одной из наиболее перспективных его студенток.

– Она добивается должности в Стэнфорде и хотела, чтобы я попросил тебя написать ей рекомендательное письмо.

Вот оно как? У бедного старого Алекса не было другого выбора, кроме как позвонить ему, черт побери.

– Я думаю, что от моего письма будет больше вреда, чем пользы, разве не так?

– Я сказал ей об этом. Она считает, что не имеет значения, что ты делаешь в своей частной жизни, а в своей области ты имеешь имя и…

– Пускай, я сделаю это. – Он взял карандаш и пачку листов бумаги из подставки. – Дай мне ее адрес, и я пошлю ей копию.

– Хорошо, она сказала, что ты мог бы послать ее мне, а я бы ей переслал.

Бен вздохнул. Она хотела получить от него рекомендацию, но не доверяла ему своего адреса.

– Пусть так, – сказал он. – Итак, этим летом ты преподаешь?

Произошло некоторое замешательство на другом конце линии, поскольку Алекс обдумывал, продолжать разговор или нет.

– Да, только один класс.

– Как Лесли?

– Прекрасно.

– А моя крестница? – Обычно он говорил о восьмилетней дочери Алекса по имени – Ким – но он не хотел напоминать ему, как близки они когда-то были.

– Она в порядке.

– Ее день рождения через пару недель.

– Боже, у тебя безотказная память. Я и сам забыл.

– Алекс, я хотел бы, чтобы ты повидал меня.

– Мы ведь закрыли это.

– Ты слышал о происшедшем только с позиции Шарон. Дай мне шанс поговорить с тобой.

– Не могу, Бен.

– Не мог бы ты, по крайней мере, поговорить с Сэмом? Позволь ему рассказать тебе…

– Я говорил с Сэмом. Я знаю, он думает, что ты невиновен, но по правде, не знаю, на чем он основывается, кроме братской любви.

– Ты получишь какие-то законные основания. Ты мог бы помочь ему наметить путь к…

– Забудь это.

– Как долго мы были друзьями, Алекс? Я действительно думаю, что ты должен сделать это для меня.

– Я не должен тебе ничего. – Голос Алекса зазвучал на неприятной ноте. – Я скажу Тине, что ты сделаешь это письмо в течение недели или около того?

Бен стиснул зубы.

– Правильно, – сказал он и повесил трубку.

– Доброе утро.

Бен посмотрел из котлована и увидел Иден, щурившую глаза от утреннего солнца. Он почувствовал облегчение, увидев ее. Он встал.

– Я опасался, что вы можете не прийти после вчерашнего вечера, – сказал он.

Она спустилась по лестнице в котлован.

– Я хотела посмотреть, что еще тут можно найти. А она колючая, подумал он. Как ее мать, как и он сам.

– Кроме того, я думаю, Кайл использует все возможности, пока субсидия не кончится.

– Да, вы правы. У него есть пара аспирантов, но они уехали после того, как приехал я. – На самом деле, две женщины уехали на другой день после его приезда. Кайл пустился в какие-то объяснения по поводу их внезапного отъезда, но Бен знал, что это он был причиной.

Иден подняла пластик с квадрата земли, на котором она вчера работала, и подняла свою кисть.

– Иден, – сказал он.

Она подняла на него глаза.

– Я хочу извиниться за вчерашний вечер. Это было так давно, когда я был с кем-то. Я был взволнован! Сожалею!

– Все в порядке, – сказала она. Она не сказала: «Все в порядке, попробуем еще раз». Она исключила его. «Я прощаю тебя, но ты упустил свой шанс».

Он сел на землю на другой стороне котлована и начал работать. Молчание было для него невыносимо. Он чувствовал ее за своей спиной, довольную спокойной работой. Может быть, Кайл рассказал ей что-то вчера вечером. Может быть, она пришла домой и сказала Кайлу: «Этот малый действительно закрученный», а Кайл кивнул и сказал: «Ну, да, он ведь провел шесть месяцев в тюрьме, знаешь ли».

– Я нашла несколько маленьких кусочков, – внезапно сказала она, и он повернулся, изучая почву в ее руках. – Но они, черт возьми, очень грязные!

Он придвинулся к ней, и она положила маленькие коричневые кусочки на его ладонь.

– Это настоящая керамика, возможно, куски той чашки, которую вы нашли вчера.

Они работали спокойно вместе следующий час, просеивая почву и раскладывая свои находки на разграфленной бумаге. Было около одиннадцати, когда он встал и потянулся.

– Хотите апельсинового сока? – спросил он.