— Серьезно, Ромашка, с тобой мы бы золото взяли, как пить дать!

— Ну, жизнь сложилась по другому, как видишь, — пожимаю плечами, стараясь не выдать, как тяжело мне об этом вспоминать.

— Эй, ты же не занимаешься сейчас глубоким самоуничижением, а? — Мишка останавливается и щелкает меня по носу. — Ведь у тебя всё классно, да? Маркетинговая фирма, все дела…

— Ага, — широко улыбаюсь я, снова переходя на шаг. — У меня классная работа!

— И дружок, наверное, есть? — насмешливо-грозно хмурится он.

— Не, как-то не сложилось. А что ты? Выбрал из многочисленных фанаток одну единственную?

— Я женюсь скоро, Ромашка! — улыбается он во все тридцать три. — Вот, в России потому и осел по велению сердца и других органов власти над моим разумом…

— Круто-круто! Поздравляю! Она из наших, танцующих?

— Не, совсем даже наоборот. Вообще не может отличить "латину" от "европы"*, прикинь? — Мишка чешет за ухом, немного смущаясь, а потом снова поднимает на меня глаза. — Но как ты, красотка и без мужика осталась?

— Ну, Мишань, чтоб остаться без мужика, нужно сначала его заиметь! — как можно беззаботнее хохочу я.

— Да ладно! Ты прикалываешься надо мной! — не верит он.

— Конечно, на самом деле, у меня толпа мужиков, пару депутатов, с десяточку гендиров ещё…маркетолог даже один!

— Ха-ха, очень смешно. Так ничего серьезного, да?

— Одна я, Миш. Все одна.

— А родители… — затрагивает он болезненную тему.

— Не будем об этом, — привычно мягко улыбаюсь, уходя от темы. — У меня теперь своя квартира! В гости пойдешь?

Мишка кидает взгляд на часы и говорит:

— Можно. На чай. Только чур, не приставать, знаю я вас, одиноких женщин!

— О да, я коварная соблазнительница, приглашаю мужчин на чай и приковываю их к батарее, пока они не отработают по полной!

— Ох, Ромашка, ты совсем не изменилась! — ржёт друг. — Только красивее стала. И офигеннее, — подмигивает он мне.

Мы заглядываем в ближайший алкомаркет и затариваемся совсем не чаем. Мишка удивляется, что мы прогулялись аккурат к моему новому дому, но ещё больше, когда заглядывает внутрь. Ну да, пустовато пока. Но есть диван и комп, что ещё надо-то?

— Теперь я верю, что у тебя нет мужика, — цокает он языком, за три минуты обследовав все сорок квадратов. — У тебя даже стола нет, как ты путь к сердцу суженого прокладывать собралась?

— Другими приемчиками, — подмигиваю другу, отчего он смущается. Блин, впервые вижу, чтобы Мишка краснел! — Ты садись, я сейчас, — киваю на диван.

— Ага.

Быстро переодеваю жесткое офисное платье на домашние шорты, майку и иду за кружками на кухню.

— Слушай, — кричу я на подходе. — Бокалов тоже нет, будем как студенты…

— Да я уже понял, — подлетает ко мне Мишка, забирая кружки из рук. — Штопора, естественно, тоже?

— Почему же! Вот штопор в первую очередь приобрела! Чем ещё заниматься долгими одинокими вечерами?

— Блин, Ромашка, я все это время думал, что ты прикалываешься надо мной, честно. Что у тебя типа тайный роман с каким-нибудь олигархом, который тебе хату подогнал. Или просто ты замужем с пятью детьми. Но глядя на это, — обводит он руками комнату. — Все встало на свои места.

— Ага, я же говорю, одинокая, самодостаточная.

Мы разливаем красное полусладкое по моим фирменным чашкам и чокаемся. Включаем мой плейлист и уже через пару кружек вытанцовываем по всей квартире. Помещение, не обремененное мебелью, подходит для этого идеально. Мы смеемся как сумасшедшие, вспоминая старые движения и придумывая новые. Я чувствую себя по-настоящему счастливой. Мне хорошо, очень хорошо с Мишкой.


Пока он не целует меня.

Очередное па заканчивается в объятиях Мишки. Он прижимает меня крепче к себе и мягко накрывает мои губы своими. В первые секунды мой опьяненный мозг даже не понимает, что произошло. Мне просто тепло и уютно. Но неправильность момента быстро накрывает меня.

Я отстраняюсь от него и смотрю в родные серые глаза.

— Что?.. — шепчу я.

— Прости, Ромашка, — смущенно улыбается он. — Под воздействием алкоголя, момента и старых чувств…

Мы смотрим друг другу в глаза, а потом снова оказываемся лицом к лицу. Его губы мягко давят, раздвигая мои, язык выманивает мой: игриво, нежно, трепетно. Одной ладонью Мишка поглаживает мне щеку, а другой крепко придерживает за талию. Но я абсолютно ничего не чувствую.

Я отодвигаю парня ладонью и шепчу:

— Не надо. Ты женишься.

— Нет, — он прикасается губами к моей щеке и короткими поцелуями прокладывает дорожку к шее. — Нет никакой невесты, я обманул.

— Но зачем? — я хочу отстраниться от него, но он не даёт.

— Хотел тебя задеть. Я сох по тебе столько лет… — он снова касается моего рта, сильнее напирая. Его дыхание учащается, руки становятся требовательнее, вырваться из его объятий все сложнее.

— Подожди, подожди, — спокойно говорю я, отворачиваясь от его поцелуев. — Давай поговорим!

— Ты права, права, — Мишка отпускает меня и отходит к противоположной стене. Его глаза заволокло дымкой желания, а я чувствую себя ужасно неудобно, неуютно, от былой лёгкости между нами не осталось и следа. — Боже, я сотни раз представлял, как целую тебя, нет, миллионы, — улыбается он и закрывает глаза. — Ты была почти в каждой моей юношеской фантазии! — смеётся он. — А реальность оказалась еще круче…

— Миш, — начинаю я.

— Маш, — перебивает он меня. — Давай просто попробуем. Мы выросли, оба свободны. Нас тянет друг к другу.

— Прости, но я не чувствую того же самого, — мне тяжело это произносить, я даже в глаза не могу ему посмотреть.

— Это ничего, — с энтузиазмом говорит он. — Просто не будем спешить. Знаешь, из лучших друзей получаются лучшие пары! — он снова подходит ко мне, берет за руку и смотрит так тепло и доверительно. — Будем двигаться со скоростью обычных людей: свидания, ухаживания, флирт. И, возможно, ты изменишь свое мнение. Я буду бороться за тебя, Ромашка. Я так долго этого хотел!

Он улыбается самой очаровательной из своих улыбок. Действительно, что я теряю? Это же Мишка, мой Мишка, он никогда не причинит мне боль.


*"Латина" — латиноамериканская программа (самба, ча-ча-ча, румба, пасодобль, джайв).

"Европа" — европейская программа (медленный вальс, венский вальс, танго, фокстрот, квикстеп).

Глава 12

Маша.


"Доброе утро, Ромашка❤️"

Экран телефона горит принятым сообщением. Я смотрю на него с минуту, так и не решаясь открыть, и обозначить для отправителя, что я его прочла. Потом откладываю телефон и иду в ванную, собираться на работу.

Голова гудит. То ли от вина, то ли от вины. Вчерашние события выбили меня из колеи. Тяжёлым грузом лежит на моих плечах признание Мишки, его поцелуи и предложение. Он очень мне дорог. Я ужасно скучала. Мне хорошо с ним. Но я боюсь все это разрушить. Боюсь, что мое тело откажется реагировать на него, как на мужчину. Боюсь, что обижу его.

Я устала быть одна, мне нужна твердая рука поддержки, надежное плечо и все такое… Я банально хочу любви. И Мишка подходит по всем параметрам! Просто его напор чересчур активный.

Вот как реагировать на это его сердечко в конце фразы?

Отправляю "Доброе" и цветочек в конце.

"Ромашка от Ромашки. Дождался" и смеющийся смайлик в конце.

Невольно улыбаюсь и отправляюсь на работу уже в приподнятом настроении. И чего я загоняюсь. С Мишкой легко и просто. И я очень постараюсь пустить его дальше в свое сердце.

Едва переступаю порог, на меня нападают девчонки.

— Ну как вчера все прошло? Не томи, Машка, мы тут ставки делаем, — смеётся Ирка Серебрякова.

— Было? Ну, было? — почти хором запевают остальные.

Я только скромно улыбаюсь. Пусть думают, что хотят. Прохожу за свой стол и вижу, что Че усиленно работает, игнорируя мое существование. На его столе уже новая клавиатура, от старой, разломанной остались только воспоминания. Я смотрю на его грубый профиль с мощными скулами и прямым носом и невольно восхищаюсь красотой. Не хочу этого делать, сопротивляюсь этому из всех сил, но с трудом отвожу от него взгляд. И даже не знаю, как бороться с чувством пустоты, разворачивающимся в душе при виде чертова Че.

Почему, ну, почему он? Почему это не мог сразу быть Мишка? Столько боли можно было бы избежать.

— Ромашкина, рабочий день не начнется, пока ты не бросишь стае хоть косточку! — смеётся Разумовская со своего места. Я поднимаю глаза и вижу, что все взгляды устремлены на меня.

— Все прошло хорошо.

— И все? — раздражается одна из девчонок.

— Ты хоть домой его пригласила? — цокает Серебрякова.

— Угу, — утвердительно машу я

— О-о-о, — тянут все вместе.

А справа от меня раздается истерично клацанье мышкой.

— Чертова мышь! — вполголоса шипит Руслан, и я застываю. Это он обо мне или компьютерной?

— Че, милый, умерь свой пыл, на тебя не запасли столько оргтехники, сколько ты ломаешь, — смеётся Инна.

Все разражаются громким смехом, а я наблюдаю, как краснеет шея Че. Он зол, очень зол. Но это же не из-за меня, правда? Он всегда в таком состоянии!

Через несколько часов я забываю о сидящем рядом со мной мужчине и его вспышке гнева, забываю о лучшем друге, намеревающемся завоевать меня, и о потребности поесть тоже забываю. Эскизы для "Апельсинов вай", наконец, утверждены. Но крупная кампания для детской зубной пасты взяла меня в оборот. В ушах гремит оркестровая музыка, заглушающая все мысли, кроме рабочих, когда я ощущаю на себе пристальный взгляд.

Не реагирую на него. Че провоцирует, как делает это всегда. Но зудящее чувство где-то под ребрами сильно отвлекает от текущей задачи. В пятый раз не могу попасть по нужному оттенку в палитре, напрягаясь от такого внимания. И что ему не работается? И почему никто не реагирует?