Она даже перестала красить волосы в черный цвет. Ее мать, как оказалось, – верховная жрица пиара и владелица крупной компании, предоставляющей услуги по раскрутке товара всем на свете: от производителей безалкогольных напитков до арабских торговцев оружием (во время учебы об этом не упоминалось), уговорила Мэри перед собеседованием для приема на работу вставить себе выбитый зуб и вернуть естественный цвет волос (светло-русый) – с тех пор волосы Мэри стали еще светлее. Открыв дверь в кафе «Меццо», я не поняла, кто сидит передо мной за столом: давняя подружка или ведущая утренней программы – настолько телегенично смотрелись блестящие волны ее золотистых волос. На ней был кремовый брючный костюм, а под ним – шоколадная шелковая блузка и дорогие кожаные украшения в тон. Она выглядела так, будто оделась в «Торнтонз»[15], причем во все самое лучшее. Не наряд, а просто трюфели с шампанским. Я, наоборот, выглядела не слишком аппетитно в заляпанных джинсах и свитере, который выудила из корзины для белья. Честно говоря, я даже не была уверена, что свитер – мой.

– Ну, похоже, что ни в какое симпатичное место мы сегодня обедать не пойдем, – сказала она, увидев меня. – Закажи себе кофе или что-нибудь еще, дорогая. Мне нужно только сделать несколько звонков, и потом я буду полностью и безраздельно твоя. – Она подтолкнула ко мне пятерку, чтобы я купила себе кофе, и следующие четверть часа убеждала редактора «Дейли мейл» или другой газеты, что новый военный кризис в Ираке – совершенно не та новость, которую следует помещать на первую полосу понедельничного номера.

– Да-а-ра-гуша, – пропела она своим самым соблазнительным голосом (когда-то не сразившим аспиранта с пирсингом). – Ты только об этом и пишешь. Как можно начинать неделю с такого мрачного материала? После этого хочется только повеситься. А что, если вместо этого написать так… Что-то мне подсказывает, что новый парень Антеи Тернер[16] к концу недели не наденет ей на пальчик обручальное кольцо, и она тут же уйдет в монастырь кармелиток. Могу достать фотографии. Ну и что, по-твоему, это не заслуживает первой полосы?

К моему удивлению, он согласился.

Начав сперва карьеру в области моды, Мэри двинулась затем в сторону искусства (или арт-менеджмента, как она сама это называла) и быстро достигла вершин на избранном поприще. Когда выяснилось, что ее главный талант – перемывать кости знаменитостям, отец Мэри профинансировал ее собственное агентство по розыску талантов, но об этом она не любила говорить. Теперь у каждого, кто чувствовал себя индивидуальностью, была ее визитка на случай внезапного желания обнародовать этот факт публично. Она была на «ты» со всеми, начиная со звезд международной журналистики, разъезжающих по миру налегке – в одном бронежилете, – до новорожденных детей «Spice Girls», не выходящих в свет без памперсов от Гуччи.

– Так как там твои дела? – спросила она наконец, закончив угощать меня рассказом об одной известной манекенщице, с которой работала. Мэри устроила для своей перспективной клиентки свидание с одним парламентарием – гомосексуалистом, которому не хватало левизны в этом признаться. Они пошли в суши-бар, и манекенщица выпила воду из чашки для ополаскивания рук и т. д. Спасая ее от позора, член парламента тоже сделал глоток.

– Хорошо отпраздновала день рождения? – вздохнула Мэри.

Я пожала плечами.

– Получила какие-нибудь интересные подарочки?

– Конечно, нет.

– Ну, тогда надеюсь, это тебе понравится, – сказала она, придвинув ко мне пакет. Я энергично набросилась на голубой бумажный сверток. Оставалась надежда, что хоть Мэри подарит мне что-то хорошее. Так и случилось. Внутри пакета была коробка, тоже голубая, со штампом «Тиффани и К°». Лучшие слова в английском языке после фразы «Выйди за меня замуж», сказанной Джозефом Файнсом[17].

– Да ты не радуйся так, – предупредила меня Мэри. – Это только брелок для ключей.

Все равно это был лучший подарок за весь год. И на нем были выгравированы мои инициалы. Как трогательно.

– Спасибо, – сказала я, вспомнив про дешевую пену для ванны, которую подарила Мэри на ее день рождения. – Как бы мне хотелось подарить и тебе что-нибудь красивое.

– Подаришь когда-нибудь. Подыщешь красивую квартирку и не возьмешь комиссионных.

– Никто и никогда не продает красивые квартирки через агентство «Корбетт и дочь», – напомнила я ей. – Хотя говорят, что в Итон-Плейс может освободиться одна квартира, если у Харриет тетка не оправится от инфаркта, который случился с ней неделю назад.

– Итон-Плейс? – усмехнулась Мэри. – Там квартиры ужасно темные, если только ты не живешь на последнем этаже.

– Я бы так жить не отказалась. – Это был один из лучших адресов в Белгравии. А может, и во всем Лондоне.

– Ты-то уж точно, – сказала она несколько злобно. – Как там твои соседи по квартире?

– Один – толстый зануда, другая – просто зануда.

– Честно говоря, Лиза, – засмеялась Мэри, – тебе лучше съехать оттуда, пока тебе не передалось их своеобразное очарование.

– У меня нет денег переехать, – напомнила я ей. – В конце месяца хозяин опять увеличивает арендную плату, а водонагревателя, который он обещал установить, и в помине нет. Я заглянула в контракт по найму жилья, но там сказано только, что он может вышвырнуть нас в любое время с трехминутным уведомлением. – Я увидела, как глаза Мэри скучнели по мере того, как она слушала мой рассказ о домашних ужасах.

– А на любовном фронте? – спросила она, переходя на тему, которая была ей ближе.

– Все тот же Ричард, о котором я тебе писала по электронной почте.

– Что? – Она удивленно подняла брови. – Это уже ведь…

– Семь месяцев.

– Может быть, это тот самый, единственный? – заговорщицки спросила она. – Ты думаешь, это БСЛ?

– Он бухгалтер, – ответила я.

– О! Надеюсь, ты не слишком к нему привязалась? – вздохнула она.

– Нет. – Я солгала лишь наполовину. – А у тебя как на любовном фронте?

– Дорогая, ты что, не видела фотографию в прошлом номере журнала «Хелло!»? На последней странице рубрики «Светская жизнь» – снимок маленький, но хоть в этот раз цветной. Мы с Митчеллом на гулянке, где Ивана Трамп[18] отмечает свое пятидесятилетие. В очередной раз, – ехидно добавила она.

– Я не знала, что ты знакома с Иваной Трамп, – ответила я.

– Да не особенно. Ну конечно, если встретимся в Сан-Лоренцо – поздороваемся. Но я оказала ее агенту одну услугу, и он боялся, что ее день рождения будет плохо освещаться в СМИ. Я просто зашла туда с Митчеллом на полчасика, и он улыбнулся для нескольких фотографий. И для карьеры неплохо, если его фото опять появится в «Хелло!». Сразу убиваем двух зайцев.

– Понятно. А как продвигается его новый альбом?

– Сидит в студии с вечера до утра. Спит весь день. Работает всю ночь. Живешь прямо как с каким-нибудь вурдалаком.

Мэри не только блестяще преуспела в карьере, но сумела – если вы еще не догадались – оторвать внушительный трофей.

Митчелла все звали по имени (так бывает, когда человек настолько знаменит, что его фамилию уже никто и не знает, – если вы знаете, о чем я говорю) – был единственным уцелевшим членом мальчиковой группы «Тинейдж краш», очень популярной в 1999-м. Затем на пике славы они разошлись и занялись сольными проектами. Пока что из четверки один Митчелл занимал какие-то места в чартах, хотя и в основном за счет кавер-версий. Митчелл считался в группе главным красавцем, поскольку имел лицо киногероя и тело спецназовца, правда, по слухам, был слабоват на голову (в смысле тупой, а не сумасшедший). Но и Мэри, насколько я поняла, изменилась с тех пор, как она заявляла, что ляжет в постель исключительно с тем, кто может стимулировать не только ее клитор, но и интеллект (сказано в разгар увлечения аспирантом с пирсингом). Так или иначе, но я была поражена, что Мэри закрутила роман с самым привлекательным из своих клиентов, – каков бы там ни был уровень его интеллекта.

– А в этом новом альбоме будет хоть одна вещь, сочиненная им? – спросила я, с удовольствием отметив, что почти все кафе с интересом прислушивается к нашему разговору. Имя Митчелла тогда знали все – оно не слезало со страниц всех печатных изданий – от «Тэтлера» до «Отдохни». Мэри закатила глаза при одной мысли о том, что Митчелл может что-то сочинить сам.

– Да ни за что. Жаль, что он пока не готов уйти на пенсию. Я сама по глупости дала ему потратить неделю на запись демоленты со своими песнями, просто чтоб успокоился. Думаю, Лиз, ничего подобного ты не слышала, и надеюсь, никто не услышит. Это мрак. Полное фуфло. Сердечные раны, несчастная любовь, слегка приправленная сатанизмом, и вампиры, добавленные просто так, до кучи. Это полное говно, сказала я ему. Мой бизнес – делать деньги, а не ошибки. В общем, теперь он запишет новые композиции одного талантливого парня из «Boyzone», пару классических хитов Берта Баккара, несколько песен Мадонны и версию «Come on Feel the Noize» группы «Slade». Я обещала ему, что одна песня его сочинения станет бонус-треком, который можно будет услышать, если крутить диск еще два часа после окончания последней песни.

– Вряд ли это хорошая идея, – сказала я. – Если он так увлечен сатанизмом, как ты говоришь, то Митчелла тут же обвинят в развращении нашей неоперившейся молодежи, путем воздействия на подсознание тех, кто покупает его пластинки. Разъяренные родители пойдут на штурм звукозаписывающей компании, требуя крови и возврата денег.

Кажется, я поняла, какое из требований пугало ее больше всего.

– Не исключено, что ты права, – согласилась она. – Хотя трудно назвать неоперившимися птенцами четырнадцатилетних девок, которые бросались на него на прошлой неделе, когда он раздавал автографы в «Tower Records»[19]. Ей-богу, Лиз, ты таких и слов-то не слыхала. Если уж кто кого портит, так это они меня. Представляешь, одна из них попросила у меня прикурить косяк! Сегодняшние дети не имеют представления о том, что такое мораль. Секс, наркотики и рок-н-ролл? Да в старших классах им вся эта чушь уже неинтересна. Ты чувствуешь? – усмехнулась она. – Я уже говорю так, будто готова уйти на пенсию в долину Нэппи.