Иден прикрыла глаза.

– Разве не достаточно, что я уже порвала с Беном?

– Нет, дорогуша, недостаточно. Нужно объявить об этом публично.

– Дай мне немного подумать над текстом. – Иден чувствовала, что ей нужен перерыв.

Вечером она позвонила Бену, чтобы сообщить о заявлении. В конце концов, он сам после той статьи предложил ей обратиться в прессу. Но Иден хотелось сказать, как сильно она сожалеет, что вынуждена пойти на такой шаг. Однако Бен не был настроен на разговоры.

– Иден, не звони мне больше, ладно? – сказал он, как только услышал ее голос. – Мне от этого лишь хуже.

Он добавил, что принесет им на следующий день кукольный домик, но хотел бы сделать это в то время, когда Иден не будет дома. Только тут она поняла, насколько серьезным было его решение не видеться с ней.

– Позвони, когда соберешься приехать, – сказала она, – и я уйду.

Вечером ей вновь позвонила Нина, и Иден зачитала ей текст заявления. Она не стала употреблять такие слова, как соблазнил и омерзительный, однако заявление все же вышло на редкость неприятным по своему тону. Но Нине и этого было мало.

– Слишком обтекаемо, – заметила она. – Я не вижу в этом твоего негодования.

Они еще поспорили насчет текста, но в итоге им удалось кое-как договориться.

– Ну что, – сказала Нина, – мы даем этому ход?

Иден взглянула на листок, лежащий у нее на коленях. Несколько жалких строк на белоснежной бумаге.

– Иден?

– Ладно.

Она тут же пожалела о своем решении, но было уже поздно.

Когда наступило время ужина, она отправила Кэсси вниз, а сама осталась у себя в комнате. Спустя час к ней постучал Кайл.

– Кэсси сказала, ты плачешь, – заметил он.

– Ты виделся с Беном?

Кайл кивнул.

– Бен замкнулся. Совсем не хочет разговаривать.

– Мне пришлось сделать заявление для прессы. Получается, я предала его. – Иден ждала, что Кайл скажет в ответ что-нибудь резкое, но тот, казалось, даже не услышал ее.

– Вот тут дневник, – сказал он, протягивая ей тетрадь. – Осталась эта и еще одна, – со вздохом добавил он.

В тот вечер она не стала читать дневник, да и спала опять очень плохо. Утром Лу вернулась из города со свежими булочками и Washington Post. В ней уже было напечатано заявление. Выглядело оно более чем внушительно. Никому и в голову не придет усомниться в искренности Иден и порочной натуре Бена. Иден дважды прочитала заявление и ушла в ванную. Там ее немедленно вырвало.

Позже она отправилась к месту раскопок. Бен сидел в третьей яме, разгребая землю. Он взглянул на Иден и тут же отвернулся.

– Иден, прошу тебя, оставь меня в покое.

– Ты уже видел газету?

– Сегодня утром я ездил в булочную к Миллерам, и Сара Джейн отказалась продавать мне плюшки. Заявила, что не собирается обслуживать такого проходимца, как я. «Обмануть такую славную девочку, как Иден Райли!» – возмущенно заметила она.

– Бен, мне очень жаль.

– Мне тоже.

Она шагнула к яме.

– Послушай, Иден, это единственное место, где я могу спокойно работать, не думая ни о чем. Так почему бы тебе и правда не оставить меня в покое?

Иден повернулась и зашагала в сторону леса. Добравшись до входа в пещеру, она оперлась руками на огромный валун, плотно закрывавший дыру в земле. Там, внутри, был мир, который знала и любила ее мать. Там она жила и там же умерла. Дневник уже близился к концу. Все должно было закончиться очень скоро.

* * *

5 января 1956 г.

Мне нравится слово «жертва», нравится присущая ему суровость и не менее очевидная мягкость. Жертвовать всегда нелегко, но как же приятно пожинать плоды своих решений! Материнство неотделимо от жертвенности: мне всегда приходится ставить интересы Иден выше своих. С тех пор как она родилась, я написала от силы пару строчек. Но оно того стоит: так радостно знать, что ты кому-то нужен.

На Рождество Кайл и Лу прислали Иден чудесную лошадку-качалку. Иден всего семь месяцев, и она пока не в состоянии оценить такой подарок. Но я посадила ее на лошадку, а Сюзанна сделала несколько снимков. Мы отошлем их потом Кайлу.


22 мая 1956 г.

Кайл и Лу гостили у нас целых три недели, а теперь снова уехали, чтобы вернуться в Перу. Кайлу нелегко было расстаться с Иден, ведь он ее просто обожает. Весь прошлый год я присылала ему фотографии дочки, подробно описывая все ее привычки. Большинству мужчин это скоро наскучило бы, но Кайл был только рад.

Мы много времени проводили в пещере, куда я опять перенесла свою пишущую машинку. Когда рядом нет папы и Сюзанны, Кайл ведет себя с Иден совсем иначе – уже не как дядя, а как отец. Иден все время повторяет «па-па-па-па» – ничего другого она пока говорить не умеет. Кайла это, впрочем, не столько радует, сколько пугает. «Скажи «дядя Кайл», Иден», – говорит он ей, а она знай себе твердит: «па-па-па-па».

Лу и Кайл привезли мне экземпляр одной из моих книг, «Дитя Северной звезды», которую перевели недавно на испанский! Я знала, что мои книги выходят на других языках, но ни разу их не видела. А больше всего меня поразило то, что Кайл и Лу свободно читают по-испански.

Несколько дней назад они учили меня танцевать. Кайл принес в пещеру проигрыватель и кое-что из пластинок. Сначала Лу танцевала одна, и я от души восхищалась тем, как ловко это у нее получается. Затем они танцевали в паре с Кайлом, и я снова наблюдала за ними с нескрываемым удовольствием.

Иден заснула у меня на руках, и мне пришлось отнести ее домой. Когда я вернулась, Кайл налил нам по стакану вина и сказал, что мне тоже пора освоить это искусство. Лу стала показывать мне движения. Я старательно повторяла за ней, а затем попыталась станцевать с Кайлом. Но у меня, должно быть, очень плохая координация, я все время сбивалась с ритма. Мы с Кайлом хохотали так, что заглушили музыку. Тогда Лу встала у меня за спиной и начала двигаться вместе со мной. Мы танцевали втроем, и я оказалась зажата между Лу и Кайлом. Какое-то время мы следовали в ритме танца, а затем образовали тесный кружок и просто покачивались на месте. Прошло уже много времени с тех пор, как я прикасалась к взрослому человеку, и во мне вдруг пробудилось сильнейшее желание. Не сомневаюсь, что эти двое чувствовали то же самое. Музыка давно кончилась, а мы все покачивались и покачивались, прижимаясь друг к другу. Наконец Кайл не выдержал и хихикнул:

– Ну и надрались же мы.

– Похоже, мы застряли тут навсегда, – не без удовольствия заметила я. – Если хоть кто-то разомкнет руки, двое других сразу упадут.

– Так и пойдем домой единым целым, – предложил Кайл.

Эти слова вдруг отрезвили меня. Мы придем домой и разойдемся по разным комнатам. Я лягу в постель, томимая желанием, а где-то посреди ночи Кайл выберется из своей кровати, чтобы забраться в постель к Лу.

Я мягко высвободилась из круга.

– Пойду посмотрю, как там Иден.

Кайл и Лу тоже посерьезнели. Мы выключили проигрыватель, собрали стаканы и быстро зашагали сквозь темный лес к дому.


10 апреля 1957 г.

Иден скоро исполнится два года. В ней столько энергии, что мне бывает трудновато за ней уследить. Правда, она очень любит книжки с картинками. Я как раз вспомнила о той старой книжке, которую папа читал нам с Кайлом, когда мы были маленькими. Порывшись в старом шкафу Кайла, я отыскала книжку в самом нижнем ящике, но, когда я попробовала задвинуть его назад, он застрял. Тогда я вынула ящик совсем и заглянула в шкаф. Там лежала белая коробка, которой я никогда не видела. Я открыла ее и чуть не вскрикнула от изумления. Мои волосы! Те, что мама отрезала мне за какой-то проступок. Как я теперь понимаю, Кайл сохранил их. Он перевязал пряди ленточкой и убрал в эту коробку. Вечером, уложив Иден в постель, я написала Кайлу длинное письмо. Я ни словом не упомянула о волосах, поскольку не желала смущать его. Мне просто хотелось ощутить себя чуточку ближе к нему.

Я стараюсь не предаваться мечтам о несбыточном, но иногда у меня это не получается. Раньше я писала истории, в которых изображала себя его любовницей. Они хранятся у меня в пещере, в самом недоступном месте. Я и теперь позволяю себе порой помечтать. Представляю, что Кайл живет в нашем доме, со мной и с Иден. Днем он работает бок о бок со мной, а ночью спит в моей постели. Но такие мечты делают реальность невыносимой. И я стараюсь быть просто матерью, писательницей и археологом. А еще сестрой.

* * *

Заправляя утром постель, в которой спала Кэсси, Иден заметила на столике белую коробку. Она сразу же поняла, что там, хотя и представляла ее несколько иначе. Должно быть, Кайл оставил ее тут накануне вечером, когда приходил пожелать Кэсси спокойной ночи.

Иден медленно подошла к столику и приподняла крышку. При виде этой сияющей копны волос у нее перехватило дыхание. Она-то думала, там будет несколько прядей, а коробка оказалась доверху заполнена белокурыми локонами.

– Взгляни, Кэсси, – сказала она, вынимая перевязанные лентой волосы.

Кэсси, пытавшаяся застегнуть сандалии, подняла голову.

– Что это такое? – спросила она.

– Волосы твоей бабушки. Их отрезали, когда ей было тринадцать.

– Бабушки с фотографии?

– Да, бабушки Райли.

Кэсси протянула руку и прикоснулась к волосам – осторожно, будто гладила котенка.

– Восхитительно, – сказала она и снова вернулась к сандалиям.

Иден убрала волосы в коробку, проверив перед этим, не ослабла ли лента. Но та была завязана целой серией двойных узлов – усердный труд четырнадцатилетнего паренька.

44

Иден стояла на кухне, наблюдая в окно за бесконечным потоком дождя, когда перед домом притормозила машина. Кайл и Лу предпочли провести этот вечер в городе, а потому оставалось надеяться, что визитер, заглянувший сюда без предупреждения, не относился к числу их старых друзей.