Елена Арсеньева - Тайная жена

Как ни странно, слезы сделали то, что не могла сделать усталость. Марина и не заметила, как уснула мертвым сном, и проснулась только от привычного грохота в дверь: явилась Глэдис.

Марина сразу начала выспрашивать о новостях в замке. Глэдис не замедлила начать болтать. Оказывается, мистер Джаспер ни свет ни заря отправился куда-то верхом. Сэр Десмонд с управляющим – тоже. Леди Джессика, по своему обыкновению, в оранжерее. Леди Урсула пока не появлялась.

Уразумев, что Десмонд уехал не один, Марина с облегчением вздохнула. Она тоже пока жива. Значит, можно было сделать то, что задумывала вчера: пробраться в башню. Тем паче что хозяина комнаты, откуда начинается потайной ход, на месте нет, благодарение Богу!

Но через полчаса выяснилось, что Бога благодарить рано. Джаспера не было, это точно. Но и ключа от его запертой двери не было тоже.

Но рядом имелась еще одна дверь – дверь комнаты Джессики. Марина легонько тронула ее. Дверь открылась.

Хозяйка в оранжерее. Можно войти и…

Марина сама не понимала, зачем ей нужно войти в эту комнату. Но все же вошла и огляделась. В прошлый раз ей было не до рассматривания обстановки, а теперь она только головой качала. Если уж комнаты для гостей были в замке роскошными, что же сказать о спальне бывшей невесты усопшего лорда?! Какие изящные кругом вещи! Резной шкаф красного дерева неописуемой красоты – жаль, что бок поцарапан. Наверное, повредили при перевозке. Чудесные картины в золоченых рамах, изумительное ручное зеркальце… А какой восхитительный фигурный флакончик, наполненный чем-то темным, стоит на подоконнике: причудливо выгнутый, украшенный по бокам маленькими розочками, тоже стеклянными.

Наверное, в нем какие-нибудь удивительные духи. Правда, странно, что они темные…

Марина с любопытством взяла флакон, вытащила пробку. В нос ей ударил крепчайший запах уксуса, и вроде как лукового отвара, и в то же время жженой пробки. Ничего себе, духи! Что же это такое? Она сунула палец в узкое горлышко и убедилась, что жидкость не черная, а темно-коричневая: таким же стал и палец.

Платка у Марины не было, поэтому она шагнула к шкафу и потерла пальцем по белой царапине на его боку. Ну вот, теперь ничто не нарушает красоты и гармонии ценного изделия. И в тот же миг она спохватилась: а что подумает Джессика, увидев, что царапина замазана? Сразу поймет: здесь кто-то был без ее ведома. Добро, если устроит выволочку горничной за самовольство. А если догадается про Марину? На воре, как известно, шапка горит; вдобавок чертов палец… Надо его поскорее отмыть. Где тут у Джессики умывальная комната? Не за этими ли шторками? Может быть там найдется вода.

Марина раздвинула тяжелые складки гобелена, висевшего рядом со шкафом, – и замерла, увидев не альков с принадлежностями для умывания, не глухую, в конце концов, стену, для которой этот гобелен служил украшением, а две доски, прислоненные к стене.

Вот это да… Неужели и здесь потайной ход – такой же, как у Джаспера?!

Повезло!

Марина раздвинула доски, увидела отверстие в стене и через него выбралась в узкий темный коридорчик. Сделала несколько шагов – и перед ней возникло другое отверстие, а за ним комната Джаспера.

Но это ее мало интересовало. Надо успеть добежать до башни, обследовать ее и вернуться, пока не появились Джаспер и Джессика.

Но в коридоре тьма-тьмущая, куда идти?! В прошлый раз ее вел Макбет, но она не запомнила дороги. А вдруг там полно таких потайных коридоров? Свернешь не туда – и будешь бродить по бесконечному темному лабиринту, оглашая его стенаниями, пока не упадешь и не умрешь от голода, жажды, отчаяния. И исчезновение русской кузины навеки останется загадкой для всех, подобно исчезновению злополучного сэра Брайана.

Но будет ли Десмонд так по ней убиваться, как убивалась по своему жениху Урсула, – это еще вопрос! Едва ли. Пожалуй, он Марину довольно быстро позабудет, а поскольку станет теперь свободным, женится на какой-нибудь благородной даме, которая будет снисходительно смотреть на его шалости с горничными. На той же Джессике, в конце концов! Да, он вполне может жениться на милой, хорошенькой Джессике… если только сначала его не постигнет та же участь, которая постигла Алистера.

Неизвестно, какое чувство, ревность или страх за Десмонда, оказалось подобным стреле, однако Марине словно бы сердце пронзило. Она вернулась к щели, ведущей в комнату Джессики, протиснулась туда, едва не забыв поставить доски на место и замаскировать складками гобелена, а потом выскочила в коридор и понеслась прочь.

Ей жизненно необходимо было увидеть хотя бы издали Десмонда и убедиться, что с ним все в порядке.

Он уехал, очевидно, по фермерам, думала Марина, галопом слетая по лестницам и рысью перебегая лужайку. Надо поскорее переодеться в красивую синюю амазонку (благо карман в ней уже починен) и отправиться как бы просто покататься верхом. Она поедет по той дороге, по которой обычно ездит Десмонд, и будет просто удивительно, если они не встретятся. Совершенно случайно, разумеется.

Она так спешила, что запыхалась и остановилась перевести дыхание. И вдруг кто-то схватил ее за руку, а потом зловещий голос прокаркал:

– В чем это ваши пальцы, леди Элинор? Неужели в крови?

Марина взвизгнула так, что у нее засаднило в горле. Обернулась, готовая прибить шутника на месте, – и тут же отступила в бессильной ярости: перед ней стояла главная невеста Макколов в своем всегдашнем облачении, однако без капли всегдашних слез на выцветших глазах.

– Простите, ох, простите! Я не хотела вас напугать! – замахала она ручками – и, очень ловко поймав запачканный палец Марины, потащила его ближе к глазам.

– Ах нет, это не кровь, – после пристального разглядывания изрекла леди Урсула, и в голосе ее послышалось явственное разочарование. – Какая-то краска. Отвар каштанов?

– Вы, я вижу, огорчены? – не без ехидства ответила Марина. – Да, это краска. А почему, позвольте спросить, с моих рук должна капать кровь?

– Ну, после того, как вы погубили фею лесного озера… – туманно начала леди Урсула, однако ее бледно-голубые глаза были на диво ясными, и Марина поняла, что старая дама ничуть не безумнее ее самой – во всяком случае, сейчас. И этим моментом следовало воспользоваться!

– Да бог с ними, с руками, – нетерпеливо сказала Марина. – И с феей тоже. Вы мне лучше скажите, где Гвендолин? Куда она пропала после той страшной ночи?

– Кто? – хлопнула светлыми ресницами леди Урсула, но Марину уже было не остановить:

– Гвендолин.

– Ах вот, значит, как ее звали! – оживилась леди Урсула.

– Кого? – настало время озадачиться Марине.

– То есть как это кого? Фею лесного озера, конечно, которую вы погубили и чьей кровью теперь обагрены ваши руки…

– Это не кровь, – устало произнесла Марина. – Вы сами сказали, что это краска. И я не леди Элинор, а…

– Ну разумеется! – воскликнула леди Урсула. – Какая же вы леди Элинор?! Вы – мисс Марион Бахметефф. Русская кузина моего милого Десмонда, верно? Так вот, мисс Марион, часа два назад вас искал какой-то человек.

– Какой еще человек? – удивилась Марина. – Кто мог меня искать?

– Правда, сначала этот человек спросил лорда и леди Маккол. Глэдис – а первая ему попалась Глэдис – сказала, что лорд Маккол уехал по делам к арендаторам, но леди Маккол – вот она. А я в это время как раз прогуливалась по саду. Неизвестный господин не смог скрыть своего изумления. Нет, воскликнул он, ему нужна другая дама, молодая и красивая! А, сказала Глэдис, все понятно. Только ее зовут не леди Маккол, а мисс Ричардсон. И она побежала за Джессикой, и все время, пока ее не было, наш гость весь извивался, пытаясь загладить свою вину передо мной и уверяя, что стал плохо видеть от блеска солнца на морских волнах, от штормов, от ветров, от морской соли, от усталости…

– От… от морской соли, сказали вы? – с запинкой выговорила Марина.

– Ну да, – кивнула Урсула. – От морской соли и бог еще знает чего его глаза ослабели, и он не сразу меня разглядел. Он был так любезен и так страдал от своей невольной бестактности, что я с удовольствием простила его. Тем паче что он был прав, конечно. Молодой и красивой меня не назовешь, – пробормотала она, поднимая на Марину страдальческие глаза. – А ведь сэр Брайан когда-то называл меня первейшей красавицей вселенной…

Бледно-голубые глаза ее налились слезами, и Марина едва подавила желание прижать к себе старую даму и начать ее утешать, как ребенка. Ей было жаль Урсулу, но куда сильнее жалости была одна догадка – неприятнейшая догадка. Можно сказать – страшная!

– Ну и что было потом? – нетерпеливо дернула она за рукав леди Урсулу, и та, озабоченно воззрившись на изветшавшую парчу, рассеянно ответила:

– Ну, потом… что потом? Ах да! Появилась мисс Ричардсон в сопровождении этой любопытной Глэдис, и тут выяснилось, что и Джессика – совсем не та особа, к которой явился визитер. И он начал описывать ее: золотые волосы, глаза – как изумруды, и алый, словно вишня, рот… Он оказался настоящим поэтом, этот капитан Вильямс.

– Ах! – с болью выдохнула Марина. – Капитан Вильямс… был здесь?!

– Был, – кивнула Урсула. – И снова вернется. Он с трудом поверил, что дама, которую он принимал за леди Маккол, является лишь русской кузиной Десмонда и зовется Марион Бахметефф. Его это почему-то весьма озаботило. Глэдис кинулась искать вас, но не нашла.

«Разумеется! – с лютой ненавистью к себе подумала Марина. – В это время я, как дура, красила шкаф Джессике! То сидела, сидела безвылазно у себя, и в тот самый момент, когда я просто обязана была быть на месте, меня там не оказалось! Но кто бы мог подумать, что Вильямс вдруг решит приехать в Маккол-кастл? Зачем, ради всего святого?! Может быть, он решил удостовериться, что мы с Десмондом еще не поубивали друг друга от горячей супружеской любви?! А что… – она похолодела и едва устояла на ногах при новой страшной мысли: – А что, если он объяснил, почему так упорно называл меня леди Маккол?!»