То, что Катерина отравила Марину, — скорее всего, вымысел. Впрочем, он согласуется с тем, что рассказывает о развязке своего романа с Мариной сам Казанова. Он пишет, что в январе 1755 она «заболела так, что жизнь ее оказалась в опасности». Когда он увидел ее в обители 2 февраля, «на лице ее отражались признаки приближающейся смерти». Она металась в жару, бредила, и — что еще хуже — «исповедник ее ускорял ее кончину своими тоскливыми проповедями». К концу марта, однако, она выздоровела вопреки всем прогнозам. Но к тому времени, как признался сам Казанова, «страсть моя к ММ стала угасать». Вскоре он переключился на Тонину, дочь монастырской прислужницы, у которой снимал комнату, пока болела Марина.

Примерно в тот период времени, когда протекали его романы с КК и ММ, Казанова привлек недоброжелательное внимание государственной инквизиции — учрежденного в 1539 году правительственного органа, призванного блюсти безопасность Венецианской Республики. К подозрительному лицу приставили шпика Джованни Батисту Мануцци. Донесения последнего полны пикантных обвинений: Казанова-де мошенничает при игре в карты, околдовывает людей, дабы выудить из них деньги, а уж его мысли и рассуждения о религии таковы, что «ничего чудовищнее» и вообразить себе невозможно. 26 июля 1755 года Казанова был арестован и помещен в тюрьму Пьомби, а 31 октября следующего, 1756, года совершил свой знаменитый побег оттуда. В конце концов 14 сентября 1774 года он получил помилование и разрешение возвратиться в Венецию.

Пьетрантонио, брат Катерины, попадал в тюрьму еще дважды: в 1764 и 1767 годах, оба раза за мошенничество. В какой-то момент он бежал в Венгрию, в город Сегед, и там взял себе имя Антонио Аттерпах. Его вновь арестовали в 1779 году по аналогичным обвинениям (подделка заемных писем), причем в процессе задержания он получил семнадцать колотых и резаных ран. Преступника препроводили в Пизу (тогда это был город в Великом герцогстве Тосканском, правители которого принадлежали к Лотарингской ветви Габсбургов), и он был приговорен к каторжным работам. С того момента он исчезает из анналов истории.

Леда Строцци, Джульетта Пазини, Джорджо Контарини и Стефано Каваллини — персонажи полностью вымышленные. Впрочем, Джорджо частично списан с русского монарха Петра III, каким его вспоминала императрица Екатерина Великая (в описываемое нами время он был еще наследником престола). Императрица утверждала, что в свои семнадцать лет великий князь был «еще совсем ребенком». Уйму времени он посвящал «совершенно немыслимым для его возраста занятиям, особенно же любил играть в солдатики». Приведенные же в романе описания того, как женщина из простонародья, подобная Джульетте, могла выйти замуж за венецианского аристократа, основаны на достоверных фактах. Выбиться в дворяне — а только представители этого класса могли править в Венецианской Республике — стало почти невозможно после 1297 года. Редко-редко кому-нибудь удавалось пополнить ряды аристократии, и эта закрытая каста олигархов правила Венецией, пока пять столетий спустя она не капитулировала перед Наполеоном.

Эпизод с письмом, которое отправляет Катерине Казанова, пропитав его своим семенем, основан на том, что Андреа ди Робинант рассказывает о подобном «залоге любви», отправленном в 1750-х годах в Венецию некоей Джустиниане Винн дворянином Андреа Меммо. Подробности выкидыша Катерины почерпнуты из повествования самого Казановы и дополнены описаниями из пособий для лекарей и фельдшеров того времени. (Фельдшерами в те времена называли профессионалов, в отличие от неграмотных повитух, помогавших при родах.) К сожалению, история о том, как крестьянка родила младенца, сморщенного и порванного, словно он был бумажным, не выдумана. Такой случай был зафиксирован Гийомом Манке де ла Моттом в Париже в 1746 году.

Пятого февраля 1757 года Катерина сочеталась браком с адвокатом Себастьяно Марсильи. Не позднее 1783 года она овдовела, а о детях никаких данных в записях не имеется.

Найденный среди многочисленных бумаг Казановы фрагмент указывает на то, что где-то после 1774 года он снова повидал Катерину. Как он пишет, ему было грустно видеть ее «несчастной вдовой». Сам он был принужден покинуть Венецию — и теперь уже навсегда — в 1783 году, поскольку вновь угодил в неприятности. Несколько лет он скитался по свету, а затем осел, заняв место библиотекаря при графе Йозефе Карле фон Вальдштейне в замке в Богемии.

Дошли до нас, среди других бумаг Казановы, и два письма от Катерины — лучше сказать, две записки, которые приходится расшифровывать. Начертаны они дрожащей, неуверенной рукой: к тому времени она была уже стареющей дамой. Она упоминает о книгах, которые посылает ей Казанова, хотя и не приводит ни одного названия. Складывается впечатление, что они долгое время получали удовольствие от совместного чтения. В записках упоминается и о плате за книги — всего по нескольку лир.

В конечном счете не представляется возможным как-либо узнать, что же было на сердце у Катерины. Сам Казанова твердо верил, что она продолжает любить его. Он утверждал, что она решилась выйти замуж лишь после его побега из тюрьмы и последующего долгого изгнания — «когда уж не имелось более надежды на то, что я когда-либо вновь явлюсь в Венеции».

Джакомо Казанова умер в Богемии в 1798 году.

Дата смерти Катерины Капретте осталась неизвестной.

Монастырь Санта Мария дельи Анджели был закрыт по распоряжению Наполеона в 1810 году, а в 1832-м был разрушен. Но еще в 1919 году сохранялась калитка в саду, через которую монахини могли ускользать за стены обители.

Благодарность автора

Несколько лет тому назад, прогуливаясь со своей подругой Линдой Фишер по кладбищу Маунт-Оберн (близ Бостона, штат Массачусетс), я поделилась с нею своим замыслом — написать роман о Джакомо Казанове и его юной возлюбленной Катерине Капретте. Мне захотелось рассказать историю этой девушки.

— Конечно, работа и семья отнимают слишком много времени, — сказала я, пожимая плечами. — Вполне возможно, что я так ничего и не напишу.

— А почему бы и не написать? — мягко возразила мне Линда.

Ее ответ запал мне в душу. И вскоре я села за книгу.

Первые наброски прочитали Патриция Фортини-Браун, Джон Батмен, Селия Латц, Кьяра Пикок, Эмили Рубин и Моника Шмиттер. Прочитав, они меня похвалили и придали уверенности. Mille grazie (огромное спасибо), как говорят в Италии, замечательным женщинам из «Конкорд райтерз груп», которые читали и вычитывали мой труд. Это Джаннина Калабриа, Сью Кертен, Бекки Сью Эпстайн, Катерина Эсти, Фрэн Григсби, Мейл Хулихен, Элизабет Таунсенд и Марти Томас Уэбстер. Особенно глубоко я признательна Джуди Стернлайт — моему редактору, исключительно одаренной, тактичной и наделенной умением вселять веру в успех. Никогда не забуду, как мы сидели с нею на холме в Центральном парке Нью-Йорка: вокруг нас бегал ее пес Руби, а мы с нею прорабатывали финальную сцену романа. Наше воображение устремлялось к одной цели, мы делились своими фантазиями, вместе погружались в атмосферу восемнадцатого столетия, а солнце ласково согревало нам спины.

Мой литагент Элизабет Уиник-Рубинстайн всегда верила в успех романа, и я глубоко признательна ей за то, что она помогла мне найти Алисию Гордон — редактора в издательстве «Кенсингтон паблишинг». С первого звонка я поняла, что книга попала в надежные руки.

Большое спасибо моей семье: родителям — Самнеру и Филлис Майерс, моему мужу Майклу, дочери Джиневре, нашей собаке Лире и кошкам Шуре и Клементине. Благодаря этим людям и зверушкам я чувствую себя нужной, любимой, ощущаю ежедневную поддержку всем моим мыслям и мечтам.