Мэри Бэлоу - Тайная жемчужина

– Доброе утро, ваша светлость. Дети, пожалуйста, поклонитесь его светлости герцогу Риджуэю.

Флер вздрогнула и обернулась к двери. И тут же почувствовала, что вот-вот лишится чувств.

Казалось, герцог стал еще выше ростом, взгляд его черных глаз – еще более пронзительным, а шрам на щеке… Он был ужасным…

«Но может, я просто забыла, как он выглядит?» – подумала Флер. Она вдруг почувствовала, что снова боится этого человека.

– Доброе утро, ваша светлость, – пробормотала она, приседая в реверансе.

Герцог чуть наклонил голову и улыбнулся.

– Доброе утро, – сказал он. – Весьма сожалею, что вынужден прервать ваши занятия, но я надеюсь, что дети на меня не в обиде.

Дети весело засмеялись. Было очевидно, что занятия действительно закончились. Девочки разглядывали Памелу, восхищаясь ее модным платьем, а та, в свою очередь, с интересом поглядывала на них. Мальчики же во все глаза смотрели на герцога, беседовавшего с Мириам, рядом с ними стояли доктор Уезералд и Дэниел.

– Папа, можно я пойду поиграю с детьми? – неожиданно спросила Памела. – Пожалуйста, разреши мне.

– Но ты одета совсем не для игр, – с улыбкой заметил герцог.

– У меня есть другие платья, – заявила девочка. – Я могу переодеться. О, пожалуйста, папа! Прошу вас, мисс Гамильтон.

Мириам вопросительно посмотрела на подругу.

– Но, Памела, только папа может сказать вам «да», – сказала Флер, с улыбкой глядя на хорошенькое личико своей бывшей ученицы. – Хотя я знаю, вам будет очень весело с детьми.

Минуту спустя леди Памела уже бежала к экипажу, а взрослые, посмеиваясь, смотрели ей вслед.

– Я за ней присмотрю, ваша светлость, не беспокойтесь, – с улыбкой сказала Мириам. – К тому же со мной мой брат и доктор Уезералд, они помогут мне. Трое взрослых – это более чем достаточно. Так что ваша помощь, Изабелла, нам не понадобится. Вы уж лучше займитесь его светлостью, думаю, он хотел бы с вами побеседовать.

Флер хотела что-то сказать, но передумала. Она молча смотрела на герцога. Наконец дети, сопровождаемые тремя взрослыми, высыпали во двор, и они остались вдвоем в классной комнате, – Мисс Бут – очень добрая леди, – сказал герцог, глядя ей вслед. – Думаю, Памела надолго запомнит этот день.

– Да, я рада за нее, ваша светлость.

– Вы сказали «ваша светлость»? – спросил он, пристально глядя на нее.

Она промолчала.

– Флер, может быть, пойдем куда-нибудь? Может, к вам домой?

– Да, – кивнула она. – Это совсем близко.

Они вышли из школы и направились к коттеджу. Шли не прикасаясь друг к другу и не говоря ни слова.

Флер поставила на полку книги, которые принесла с собой. Герцог бросил на стол шляпу и перчатки. Затем они прошли в небольшую гостиную, в углу которой стояло фортепиано.

Герцог по-прежнему молчал. Казалось, Флер вовсе не обрадовалась ему. Она взглянула на него с тревогой.

– Не угодно ли вам присесть, ваша… – Флер осеклась и указала на кресло.

Она была прекрасна, как и прежде. Герцог вспомнил, что у него перехватило дыхание, когда он увидел ее. Нет, пожалуй, стала еще более привлекательной…

Он вдруг устыдился своего безобразного шрама, и ему захотелось повернуться к ней так, чтобы она не видела его.

– Я позвоню, чтобы нам принесли чаю и чего-нибудь перекусить, – сказала Флер. – Сейчас как раз время ленча.

Я думаю, что вы отправились в путь сразу же после завтрака и уже успели проголодаться, не так ли?

– Я не голоден, – сказал он. – А вы.., счастливы здесь?

Мне кажется, у вас в школе весело. А этот коттедж довольно уютен, он гораздо больше, чем я предполагал.

– Да, – улыбнулась она. – Я счастлива. Я занимаюсь делом, которое мне нравится, и меня окружают друзья.

– Очень рад за вас, Флер. Мне хотелось убедиться в том, что у вас все хорошо. Поэтому я и заехал сюда.

– Благодарю вас, – кивнула она. – Это очень любезно с вашей стороны. Вам, наверное, не терпится попасть домой после столь длительного отсутствия?

– Да, очень хочется оказаться дома.

И все-таки он не был готов к такому приему. Он знал, что Флер его не ждет, но думал, что она встретит его иначе.

Сумеет ли он прожить без нее? Как теперь сложится его жизнь?

Флер… Герцог не представлял свое будущее без нее. Напрасно он целый год старался убедить себя в том, что забыл ее, что сумеет прожить в одиночестве.

Флер пересекла комнату и села в кресло. Она не знала, о чем сейчас говорить, и вместе с тем боялась обидеть герцога освоим молчанием.

Почти год она внушала себе: он не приедет, он забыл о ней и очень жалеет о тех словах любви, которые сказал ей.

Но в этот последний месяц она каждый час ожидала его появления, хотя и старалась убедить себя в том, что герцог уже никогда не приедет.

А теперь он стоял в ее гостиной, стоял, заложив руки за спину. Герцог хмурился, оглядывая комнату, и казалось, он думал лишь о том, как бы побыстрее уехать к себе в Уиллоуби.

Он приехал просто из чувства долга, потому что пообещал ей. Адам и это его проклятое чувство долга! Она снова возненавидела его, и ей вдруг захотелось, чтобы он оказался как можно дальше от нее.

– Вас не тревожил Броклхерст? – спросил он неожиданно.

– Нет, – ответила Флер. – Я ничего не слышала о Мэтью, хотя, по слухам, он где-то в Южной Америке или в Индии. Кузина Кэролайн здесь, но, мне кажется, она собирается поехать на зиму к своей дочери.

– А преподобный Бут и его сестра? Они по-прежнему ваши друзья, не так ли? Я рад этому, – Да, они прекрасные люди, – кивнула Флер.

Ей очень хотелось, чтобы леди Памела не уходила играть с детьми. Тогда бы герцог уехал, и она постаралась бы забыть о нем, чтобы спокойно прожить остаток жизни.

И герцог тоже жалел о том, что позволил дочери играть с детьми. Если бы он не отпустил ее, они могли бы сразу же уехать.

– Спасибо вам за фортепиано – сказала Флер. – У меня раньше не было случая поблагодарить вас. Вы предполагали, что его поставят в школе, но Мириам с Дэниелом решили, что здесь оно лучше сохранится.

– Вы же знаете, что это подарок только для вас одной.

Флер покраснела, потупилась. Руки ее лежали на коленях, и герцог заметил, что она с силой сжала кулаки, так что побелели костяшки пальцев.

Он прошелся по комнате. Затем подошел к фортепиано и коснулся одной из клавиш.

– Хороший тон?

– Это прекрасный инструмент, – ответила Флер. – Моя самая дорогая вещь.

Он улыбнулся и посмотрел на вазу, стоявшую на фортепиано. Рядом с ней лежало его письмо, адресованное Флер.

– Но ведь это мое письмо к вам, – сказал он, протягивая к конверту руку.

– Да. – Флер снова покраснела.

– И оно пролежало здесь почти год?

– Да. – Она вздохнула. – Наверное, я не очень аккуратная хозяйка.

Герцог окинул взглядом комнату. Везде чистота и порядок…

– Зачем? – спросил он. – Зачем вы держали его здесь?

Флер пожала плечами.

– Я.., я не знаю, – пробормотала она.

О Господи! Что он теперь о ней подумает?! И как будет для нее унизительно, если он догадается… Поднявшись с кресла, она протянула к письму руку:

– Я уберу его.

– Флер…

Она опустила руку. Год назад она сказала ему, что любит его и будет любить вечно. Надо ли ей теперь стыдиться, если тогда она сказала ему всю правду? Не лучше ли и сейчас сказать правду?

– Не только фортепиано – самое дорогое, что у меня есть, – сказала она, глядя на верхнюю пуговицу его жилета. – Вот это письмо – тоже. Поэтому оно здесь и лежит.

– Флер… – прошептал он.

Она опустила глаза: ей не хотелось, чтобы он заметил в них слезы. Но она не стыдилась своей любви к нему – ведь она сказала, что будет любить его.

И тут Флер увидела, как герцог отбросил письмо в сторону. А потом он приблизился к ней, и она почувствовала, как его сильные руки обняли ее за плечи.

Флер поняла, что вот-вот разрыдается. Она тихонько всхлипнула, но все же взяла себя в руки.

– Любовь моя… – прошептал герцог.

Он взял в ладони ее лицо и заглянул ей в глаза.

Он знал: если Флер сейчас оттолкнет его, то все будет кончено. Но она должна знать, что он не забыл ее, что любит больше жизни и будет любить вечно.

Флер прикусила верхнюю губу и прикоснулась дрожащей рукой к его груди.

– Я люблю вас. Флер. Ничего не изменилось с тех пор, как я сказал вам это в первый раз. И никогда не изменится.

– О… – Она не нашла других слов, но тотчас же почувствовала, что ей хочется обнять его и крепко к нему прижаться.

И тут герцог склонился над ней, и их губы слились в поцелуе.

А потом он обнял ее одной рукой за плечи, другой – за талию и привлек к себе. Он все крепче прижимал ее к груди, и вскоре она успокоилась.

– Я тоже люблю вас, – прошептала она; ее руки обвили его шею. – Я ни на миг не переставала любить вас. И письмо не всегда лежало рядом с вазой. Только днем. На ночь я забирала его к себе под подушку.

– Фортепиано вы, разумеется, не могли положить туда же, – улыбнулся герцог.

– Она весело рассмеялась.

Герцог тоже засмеялся и еще крепче прижал ее к себе.

– Флер, – сказал он ей на ухо, – трудно поверить, но я впервые засмеялся за этот год.

Она чуть отстранилась и посмотрела ему в глаза.

– Я думала, что никогда больше вас не увижу. Когда вы в то утро так сжали мне руки, что чуть не сломали пальцы, а потом вскочили в свой экипаж и уехали.., мне показалось, что я больше никогда вас не увижу.

– Ну, это не было бы трагедией, – усмехнулся герцог. – Я не из тех, на кого приятно смотреть.

– Не знаю… – Она склонила голову к плечу. – Вы так думаете? А для меня вы – весь мир.

– Темный мир, весь покрытый рубцами.

– Прекрасный мир, – сказала она. – Ваше лицо… Я люблю его больше всего на свете.