Мэри Бэлоу - Тайная жемчужина

– После того как играли весь вечер? – улыбнулся герцог. – Я должен поблагодарить вас за это, мисс Гамильтон, я очень вам признателен.

– Я играла с удовольствием, ваша светлость.

Он подошел к ней поближе.

– Это вы были наверху, в галерее? Вы были с Броклхерстом?

Флер похолодела.

– Да, ваша светлость, – Вы пошли с ним по доброй воле? Или он заставил вас?

– Нет, не заставлял, ваша светлость.

Она посмотрела в темные глаза герцога. Неужели ее теперь уволят?

– А это что такое? – Он указал на ее чуть припухшую верхнюю губу.

Флер молчала.

– Все происходило с вашего согласия?

– Да. – Она сглотнула. – Да, ваша светлость.

Он внимательно посмотрел на нее и покачал головой.

– Пойдемте в библиотеку, выпьем по стаканчику на ночь.

Герцог направился к библиотеке. Открыв дверь, обернулся и вопросительно посмотрел на Флер. Она молча вошла в библиотеку, ярко освещенную свечами.

Герцог налил Флер немного хересу, а себе бренди. Потом указал ей на удобное кожаное кресло, стоявшее у камина.

– За ваше здоровье, мисс Гамильтон, – сказал он, усаживаясь в другое кресло. – И за ваше счастье. За иллюзорное счастье, не так ли?

Герцог отпил немного из своего бокала.

Флер тоже сделала глоток. Она по-прежнему молчала.

– Расскажите о себе, – попросил герцог. – Разумеется, только то, что можете. Кто учил вас играть?

– Моя мать, когда я была маленькой девочкой. А потом играла в школе.

– В школе? А где это было? Впрочем, можете не отвечать на этот вопрос. А как долго вы там учились?

– Пять лет. Я училась в Бродридже. Меня отправил туда мой опекун. Я говорила об этом мистеру Хаутону.

Герцог кивнул.

– А вам там понравилось? – спросил он.

– Мне кажется, я получила хорошее образование. Но там были слишком суровые наставницы.

– Скажите, а дома к вам хорошо относились?

Флер немного помолчала.

– Я была счастлива, пока были живы мои родители. А потом… Потом мне многое пришлось пережить.

– Значит, в семье опекуна вас не любили, я правильно понял? А они не пытались поскорее выдать вас замуж?

Флер вспомнила о двух джентльменах – обоим было за пятьдесят, – делавших ей предложения. Когда она, восемнадцатилетняя, отказала им, кузина Кэролайн пришла в ярость.

– Да, пытались, – кивнула Флер.

– Но у них ничего не получилось, – улыбнулся герцог. – Полагаю, у вас твердый характер, мисс Гамильтон.

Наверное, в семье опекуна вас называли упрямой.

– Да, иногда.

– А мне кажется – очень часто. Вы так и не встретили человека, за которого хотели бы выйти замуж?

– Нет, не встречала, – ответила Флер.

Она тотчас же вспомнила ночные кошмары, в которых к ней являлся Дэниел.

– А мне кажется, встречали…

Флер опустила глаза.

– Вам не разрешили выйти за него замуж, не так ли?

Она молча кивнула.

– Так почему же вы покинули свой дом? – допытывался герцог. – Почему ваш возлюбленный не уехал вместе с вами?

– Дэниел забыл обо мне, – сказала Флер.

– Значит, его звали Дэниел… Но вы ведь его любили? А может, и сейчас любите?

– Нет, это было давно. Теперь все в прошлом.

Герцог допил бренди, поставил на столик бокал и поднялся на ноги.

– Что ж, – пробормотал он, – уже поздно, пора спать.

Флер протянула ему свой бокал, и он поставил его рядом со своим. Затем предложил ей руку и, внимательно посмотрев на нее, спросил:

– Скажите, вы доверяете мне? Может, вам помочь? Ведь вы пошли с ним не по доброй воле, не так ли? Вы же не хотели с ним идти?

Он осторожно провел пальцем по ее верхней губе.

Она крепко сжала его руку.

– Флер, почему вы уехали в Лондон? Почему ваш Дэниел не приехал за вами?

– Он не знал, что я убежала, – сказала она, все еще сжимая его руку. – Он и сейчас не знает, где я.

– Если бы я любил вас, Флер, если бы знал, что и вы меня любите, то непременно отыскал бы вас, где бы вы ни находились.

Она взглянула на его шрам. Затем, глядя ему прямо в глаза, проговорила:

– Нет, не отыскали бы. Никто не может любить так сильно. Любовь не может быть такой. Она эгоистична и жестока.

И я ни в чем не виню Дэниела, он ни в чем не виноват.

– И все же, Флер… Если бы я любил вас, то нашел бы, поверьте.

Она усмехнулась:

– Вам просто так кажется, ваша светлость. Такой любви не бывает.

И вдруг она поняла, что он хочет поцеловать ее. Поняла за несколько мгновений до того, как его губы коснулись ее губ.

Флер еще успела бы отступить – ведь он не держал ее и не прижимал к стене, однако не стала противиться, даже не сделала попытки уклониться. По-прежнему сжимая руку герцога, она закрыла глаза…

Губы герцога были чуть влажными и теплыми. А его поцелуй.., он совершенно не походил на поцелуи Мэтью и мистера Чемберлена.

Наконец он отстранился и, обнимая ее одной рукой, тихо проговорил:

– Не отвергайте меня, Флер, пожалуйста. Не оставляйте меня, не бойтесь ничего.

Она крепко прижалась к нему и вдруг вспомнила, как он стоял перед ней обнаженный, такой огромный и мускулистый, с ужасными шрамами на боку и на ноге. А потом вспомнила, как он раздвинул ее ноги и овладел ею, вспомнила, как он терзал ее тело, причиняя ужасную боль.

Но ведь герцог щедро заплатил ей и накормил ее. А потом взял гувернанткой, доверил воспитание дочери. И, похоже, он действительно о ней заботился и хотел ей помочь.

Флер вспомнила, как танцевала с герцогом вальс на дорожке парка. Вспомнила и верховую прогулку.

Неужели герцог Риджуэй и мужчина, стоявший перед ней в номере гостиницы, – один и тот же человек?

Тихонько вздохнув, Флер еще крепче прижалась к нему.

Она вдруг поняла, что уже не боится герцога. Словно прочитав ее мысли, он пробормотал:

– Флер, вы ведь уже не боитесь меня?

Она подняла голову, посмотрела ему в глаза, и их губы снова слились в поцелуе.

Наконец он чуть отстранился и со вздохом прошептал:

– О Боже… Боже милостивый…

И тут Флер почувствовала, как по его телу пробежала дрожь. В следующее мгновение герцог отступил на шаг.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец он вновь заговорил:

– Флер, я хочу сказать вам… Завтра мне придется извиняться перед вами, но сегодня я ни о чем не жалею. А сейчас идите к себе, вам давно уже пора спать. Правда, я не стану вас провожать. Потому что не смогу остановиться у порога вашей комнаты.

Флер молча направилась к двери. Выйдя в коридор, она взбежала по лестнице и заперла дверь своей комнаты, словно боялась, что герцог все же станет преследовать ее.

О Господи, что она наделала? Что себе позволила? Флер вдруг поняла, что до сих пор ощущает на губах вкус бренди, вкус его поцелуя, и она даже сейчас трепетала от возбуждения… Неужели она не сознавала, что делает? Ведь герцог Риджуэй – женатый человек, к тому же отец ее ученицы.

А может, она направилась в музыкальный салон, потому что искала встречи с герцогом?

Флер наконец-то поняла, от кого только что убегала. Она пыталась убежать от самой себя.

Герцог еще до завтрака направился к конюшням. Быстро оседлав Ганнибала, он выехал за пределы парка и погнал коня галопом.

Возвращаться домой ему не хотелось. К тому же у него накопилось множество хозяйственных дел – их на время пришлось отложить из-за гостей Сибиллы.

«А может, все-таки стоит осмотреть посевы и молодняк скота? – размышлял герцог. – И, конечно, следовало бы поговорить с арендаторами. Возможно, у них есть какие-нибудь затруднения или жалобы».

Впрочем, он мог бы поехать и за пределы своих владений. Например, провести утро у Чемберлена. После возвращения из Лондона ему так и не удалось с ним поговорить.

Но можно было бы навестить и других соседей – он со всеми поддерживал дружеские отношения.

Но в конце концов герцог решил вернуться: дома его ждали важные дела, причем весьма неприятные.

Сильно прихрамывая, он вошел в холл и тотчас же направился в свои покои, чтобы переодеться к завтраку.

– Напрасно вы истязаете беднягу Ганнибала, – сказал герцогу Сидни. – Ваши грумы, наверное, очень недовольны.

Я сейчас помогу вам раздеться и разотру вас как следует. А уж потом вы оденетесь к завтраку.

– Помолчите, Сидни, – проворчал герцог. – Мне сейчас некогда, я очень тороплюсь.

– Если вы будете ходить с этой болью целый день, то начнете бранить всех слуг, а не только меня одного, сэр. А слуги будут во всем винить меня, так всегда бывает. Ложитесь же.

– О чем вы говорите. Сидни? Я всегда относился к своим слугам с уважением.

Сидни выразительно взглянул на герцога, и его светлость все же лег. Он застонал, когда слуга принялся массировать его левый бок и ногу.

– Ну вот, – проговорил Сидни, – через минуту вам полегчает. А без массажа нога болела бы весь день.

Перед завтраком герцог зашел в классную комнату, но гувернантки там не было. Не оказалось ее и в детской.

Герцог зашел в столовую и, увидев Памелу, нахмурился.

Сидя за столом, девочка кормила щенка кусочками поджаренного хлеба.

– Памела, мне казалось, что мы с тобой договорились, – сказал герцог. – Ведь ты вчера обещала, что не будешь кормить собаку, сидя за столом, разве не так?

– Но я же кормлю Тини только хлебом, – оправдывалась девочка. – А Нэнни… Она сегодня утром ужасно сердилась, потому что Тини забралась на постель.

Герцог вздохнул:

– Памела, но ведь мы договорились, что собака не будет спать в постели. Ей следует спать под кроватью или рядом с ней.

– Но, папа, она скулила и стаскивала с меня одеяло своими зубками. Было бы жестоко оставлять ее на полу.

– Памела, давай договоримся: если Нэнни еще раз пожалуется, мы отправим собаку обратно на конюшню. Ты меня поняла?