- А мама предлагает перекрасить их…

- Даже не вздумайте! - прервал ее Габби с таким пылом и привстал на колени, что чуть было не испугал девушку. Она встрепенулась и подалась назад. Пытаясь дышать ровнее, он снова присел на место и вдруг тихо попросил: - Распустите волосы.

Она недоверчиво посмотрела на него.

- Это неприлично, - с сомнением произнесла она.

Габби вдруг понял, что хочет этого больше всего на свете.

- Нас никто не видит, - осторожно проговорил он, умоляюще взглянув на нее. - Я вас не обижу, Эмили, - искренне признался Габби, пытаясь уверить ее в своих благих намерениях. - К тому же, я лишь хочу увидеть, какие они по-настоящему, чтобы суметь помочь вам хоть бы дельным советом. Ничего больше.

И снова она какое-то время молча смотрела на него, не подозревая, что сердце Габби замерло вместе с ней, в ожидании ее решения. А потом… Потом она медленно потянулась к макушке и стала вынимать шпильки из волос одну за другой. Габби совершенно забыл, как следует дышать, понимая, что сейчас произойдёт чудо.

Но он ошибался. Потому что это было больше, чем чудо!

На ее плечи упала густая масса золотисто-рыжих слегка вьющихся волос, окутав ее почти нереально-божественным сиянием. Габби не мог моргнуть, не мог двигаться, не мог произнести ни слова, наблюдая за тем, как солнце играет в ее прядях, зажигая их ярким пламенем. Они были похожи на жидкое золото, раскалённое до опасной красноты. Это было невероятное зрелище. Габби никогда прежде не видел ничего подобного. Он как будто только сейчас увидел ее. Настоящую.

У корней ее волосы были тёмно-рыжими, а спускаясь ниже, они становились светлее, переливаясь мягким медовым оттенком, и доходили ей почти до талии. Нежно золотистые бровки и такого же цвета густые ресницы обрамляли пронзительные зелёные глаза, которые ярко выделялись на белоснежной коже. И самое удивительное - маленький носик и округлые щеки были усыпаны мелкими веснушками, придавая ей озорной вид. Это поразило Габби в самое сердце. Он был так сильно захвачен ею, что не мог оторвать от нее своего взгляда.

Не замечая состояния своего оппонента, она схватила прядь волос и, подняв их к лицу, сокрушенно проговорила:

- Мало того, что они рыжие, они ещё и вьются!

Она выглядела такой несчастной и подавленной, что Габби снова захотелось обнять ее. Он медленно привстал на коленях и, не сдержавшись, потянулся и взял двумя пальцами прядь, которую она сжимала. Девушка застыла и выпрямилась, пристально глядя на него.

- У вас бесподобные волосы, - слегка охрипшим голосом произнес он, заглянув ей в глаза. - Не вздумайте состричь их или перекрасить.

Ее взгляд вдруг потемнел. Словно бы от боли.

- В средние века девушек с рыжими волосами сжигали на костре, считая, что они в сговоре с Дьяволом.

Его пальцы незаметно перебирали пряди ее волос, наслаждаясь из мягкостью и шелковистостью.

- Возможно, им просто завидовали. - В ее взгляде было то, что неодолимо влекло к ней. Габби чувствовал, как колотиться его сердце от сознания того, что она слишком близко от него. Он с лёгкостью мог бы коснуться ее, почувствовать ее тепло. Ее неуловимый аромат… Осознав, что увлёкся, Габби глубоко вздохнул и с трудом отпустил ее волосы, не желая всё же напугать ее тем, что пока сам не в силах был понять. - Слава Богу, мы живем в более цивилизованном мире, - добавил он и отстранился от нее.

- В мире, полном суеверий и предрассудков, - с печалью возразила Эмили, опускаясь на свое место. - У меня рыжие волосы и зелёные глаза. В средние века это считалось неопровержимым доказательством того, что их обладатель имеет связь с колдовством. И даже родные браться называют меня колдуньей. Какое счастье, что я не левша, иначе меня еще в детстве сожгли бы на костре!

Габби вдруг уловил нотки настоящей боли в ее голосе. Неужели ее задевал то, что думали об этом ее браться? Слова ее родителей и братьев действительно причиняли ей боль, вдруг понял Габби ошарашено, заглянув ей в глаза. Он полагал, что родные просто шутят, как шутил он со своими сестрами. Но в словах Эмили и выражении ее лица не было ничего смешного. Его поразило то, что она с такой охотой поделилась с ним такими подробностями. Но это невероятно обрадовало его. Словно бы она позволяла ему видеть то, что другим не было дозволено видеть.

И снова он ощутил желание обнять ее, успокоить, но Габби вновь побоялся напугать ее. Он не хотел, чтобы она убежала от него. Он хотел бы вечно вот так вот сидеть с ней под этим клёном. И чтобы немного развеять ее грусть, он решил сменить тему разговора:

- А о каких суевериях написано в вашей книге?

Она оживилась, получив желание сменить больную тему. Девушка взяла одной рукой книгу, другой развернула твёрдый переплёт.

- Книга начинается с легенды о том, что до грехопадения вокруг головы человека был нимб, и что у них не было волос. Голова прачеловека была покрыта пушком, напоминающим волосики на голове новорожденного ребёнка. Когда же человек впал во грех, лучики божественного нимба вокруг головы отяжелели и превратились в обычные волосы.

- Думаю, нимб было бы гораздо неудобнее носить на голове.

- Нельзя сказать наверняка, ведь мы никогда не носили нимба.

Габби снова удивился остроте ее ума и здравому смыслу. Откуда она вообще взялась в его жизни? Она была единственным человеком на свете, появление которой он не смог предсказать. Это было невозможно. Но это было самой настоящей правдой.

- Знаете, - снова заговорила она, прервав его мысли. - Оказывается, в Англии существует немало суеверий и примет, в которые люди охотно верят. Причем в каждом графстве живут свои определенные предубеждения. - Она пролистала книгу и стала читать с весельем о том, что для некоторых было святостью, а ее открыто забавляло. - В Девоншире, например, считается, что если на лбу волосы растут низко, а на висках высоко, то это значит, что человек будет жить долго. А в Дареме верят в то, что если волосы пылают и не хотят гореть в огне - это знак приближающейся смерти. Интересно, чтобы они сказали, если бы узнали, что волосы оказались просто влажными.

Она вдруг улыбнулась ему с такой теплотой и озорством, что Габби не смог устоять и улыбнулся ей в ответ. Детская непосредственность сочеталась в ней живым умом, невероятным любопытством и остроумием, которого невозможно было у нее отнять. И это являло очень опасное сочетание. Особенно для него.

- Иногда люди готовы верить в самые нелепые вещи, - заметил он.

- Да, - кивнула она. - Есть поверье, что если утром в волосах окажется пёрышко от подушки, значит в вас кто-то влюбился. А еще говорят, что если птица найдёт твои остриженные волосы и унесёт их в свое гнездо, то на голове появится сыпь. И между прочим, - добавила она с невероятно озорным видом, слегка подавшись вперед, - в Дарнкомрате, что находится в вашей любимой Ирландии, пожилые дамы верят, что нужно хранить каждый остриженный волосок, за который затем придется отвечать на Страшном суде.

Тяжело сглотнув, Габби тоже подался вперед. А потом тихо попросил:

- Остригите мне прядь своих волос, пожалуйста. - Он смотрел ей прямо в глаза, когда добавил: - Я сберегу их на случай, если вы к ответственному дню не сохраните ни одного волоска.

Она замерла, задумчиво глядя на него.

- Нельзя стричь собственные волосы. Это плохая примета.

У Габби сильнее забилось сердце.

- У меня есть ножик… Если вы позволите…

Он снова затаил дыхание в ожидании ее решения. И снова она поразила его в самое сердце, когда, нахмурившись, медленно кивнула:

- Хорошо.

Не теряя ни секунды на случай, если она передумает, он запустил руку в карман сюртука и, достав небольшой сложенный перочинный ножик, раскрыл его и потянулся к ее волосам. Габби осторожно схватил пальцами рыжую прядь, в очередной раз убеждаясь, какие у нее мягкие волосы, и быстро остриг небольшой локон. Его поразила доверчивость, с которой она согласилась подарить ему частичку себя.

- Спасибо, - тихо проговорил он, став обладателем рыжего локона с золотистым сиянием. И повинуясь некому порыву, он протянул ей свой ножик, самую дорогую вещь, которую он хранил при себе, потому что нож дал ему отец до своей смерти восемь лет назад. Ему вдруг показалось, что ей нужно иметь что-то и от него, часть его. - Хочу в ответ подарить вам свой ножик. Это подарок моего отца. Он часто выручал меня в самые нужные моменты. Может, он так же пригодится и вам, ведь вы так далеко забрели от дома…

Девушка медленно обхватила деревянную рукоятку, с вырезанными на ней узорами, и незаметно их пальцы соприкоснулись. Габби застыл, ощутив сладкую дрожь, которая тут же прокатилась по всему его телу. Это было так необычно, так незнакомо и в то же время так желанно, что начинало пугать его.

К его досаде девушка быстро поднялась на ноги.

- Мне пора, - дрожащим голосом произнесла она, заправив длинную прядь рыжих волос за ушком. Затем развернулась и направилась в сторону леса.

Габби вскочил на ноги, не в силах так быстро расстаться с ней, глядя на удаляющуюся фигурку.

- Эмили! - громко позвал он, ощущая неистовые удары своего сердца.

К его огромной радости она обернулась.

- Да?

- Вы часто сюда приходите?

- Никогда прежде не бывала здесь.

- А что вас привело сюда?

- Не знаю… Я просто шла… и оказалась здесь.

- Может… - От волнения Габби едва мог говорить. Боже, такое происходило с ним в первый раз, но он не мог отпустить ее просто так! - Может быть, завтра утром вы снова придете сюда?

Господи, что он такое говорит? Может она вообще не вспомнит о нем, едва они распрощаются. Может дома ее ждут дела. Может она…

Эмили долго смотрела на него. И поразила его в сердце в третий раз, когда прошептала: