— Так значит, они все прекрасно поняли?!

— Они немного знают французский, но недостаточно…

— Можете не продолжать, — рявкнула она. — Совсем как капитан, верно? Ну да не важно.

Дмитрий бесстрастно, с совершенно равнодушным лицом оглядел ее.

— Возможно, я могу чем-то помочь?

— Нет… да… нет.

— Если не можете собраться с мыслями…

— Прекрасно! — отрезала она. — Я собиралась передать кое-что через мистера Кирова, но раз вы уже здесь, с таким же успехом скажу и вам. Я принимаю ваши условия, Александров.

Дмитрий по-прежнему смотрел на нее, и горячая краска вновь поползла по щекам Кэтрин:

— Вы слышите меня?

— Да! — выдохнул он с очевидным изумлением и едва не ослепил ее чарующей улыбкой. — Я просто не ожидал… то есть… начал думать…

Дмитрий осекся, не зная, что сказать. Такое бывало нечасто, вернее, с ним этого никогда не случалось. И он никак не мог найти слов. Иисусе, он как раз собирался отправиться к ней и попросить забыть о его дурацких требованиях и условиях, и тут Кэтрин присылает за ним! Ему все-таки следовало бы обо всем сказать ей, признаться, что был настоящим негодяем, когда старался заставить ее, принудить… и однако… однако… слишком уж это чудесно — чувствовать, что выиграл это сражение. И Дмитрию действительно казалось, что все эти четыре дня он вел непрерывную битву с собственной совестью и собственной горячей натурой.

Князь никогда еще не обращался с женщиной так безжалостно, и все потому, что хотел ее, а она не желала иметь с ним ничего общего. Однако Кэтрин сдалась как раз в тот момент, когда он уже совсем было убедился, что она не уступит и нет смысла продолжать стараться сломить ее и заставить подчиниться своей воле. Значит… возможно, все еще есть надежда на то, что она в конце концов согласится и на другие, гораздо более интимные условия.

— Я правильно понял тебя. Катя? Ты действительно согласна работать на меня?

Ну что ж, ты ведь знала, что он будет рад растравить твои раны, Кэтрин! Именно по этой причине ты и не собиралась встречаться с ним… то есть это всего лишь одна из причин. Прислушайся, как бьется сердце, и поймешь остальные.

— Не знаю, можно ли назвать это работой, — сухо ответила Кэтрин. — Я помогу вашей сестре, но лишь потому, что она нуждается в этой помощи. Вашей сестре, Александров, — подчеркнула она, — не вам.

— Это одно и то же, поскольку я оплачиваю все ее расходы.

— Расходы? Надеюсь, вы не собираетесь снова упоминать о деньгах?!

Он именно это и намеревался сделать. Работая на него, она получит в десять раз больше, чем за тот же самый труд в Англии. Любой другой не терпелось бы узнать, сколько он готов заплатить. Но прищуренные глаза Кэтрин достаточно красноречиво предостерегали его — не упоминать об этом предмете.

— Хорошо, никаких разговоров о жалованье, — согласился Дмитрий. — Но я сгораю от любопытства. Катя. Почему ты передумала?

Она, однако, ответила вопросом на вопрос:

— А почему вы последние четыре дня были в таком ужасном настроении?

— Откуда… какого дьявола… что общего между моим настроением и твоим согласием?

— Ничего, возможно, если не считать того, что мне сказали, будто именно я всему виной. Конечно, я ни на минуту не поверила этому, но мне также объяснили, что все на судне боятся лишний раз шелохнуться, и все из-за того, что вы ни разу не улыбнулись за все это время. С вашей стороны это невероятная бесчувственность, Александров. Ваши люди изо всех сил стараются угодить вам даже за счет спокойствия других. Или вы знали, но вам попросту все равно?!

Дмитрий начал хмуриться задолго до того, как Кэтрин договорила свою пламенную речь.

— Надеюсь, ты кончила критиковать меня?

Кэтрин с деланной наивностью похлопала ресницами:

— Вы же спросили, почему я передумала, не так ли? Я всего лишь пыталась объяснить…

И тут Дмитрий понял, что девушка намеренно дразнит его.

— Так ты капитулировала только лишь ради моих несчастных слуг, не так ли? Знай я, что в тебе столько благородства, дорогая, предпочел бы забыть о просьбе сестры и настоять» чтобы ты согласилась на второе предложение.

— Ах вы…

— Ну же, спокойнее, — упрекнул Дмитрий. Чувство юмора вновь вернулось к нему настолько, чтобы, в свою очередь, подшутить над девушкой. — Прошу, помни о своей жертве, прежде чем снова попытаешься испортить мне настроение и возбудить гнев.

— Идите к черту!

Дмитрий, откинув голову, восторженно рассмеялся. Как противоречит этой скромной внешности столь пламенная ярость! Какой милой и невинной выглядела Кэтрин в бело-розовом платье из легкого шелка, с высоким воротом и без всяких ухищрений; волосы связаны на затылке простой ленточкой, как у маленькой девочки. Однако губы Кэтрин плотно сжаты, глаза гневно сверкают, а маленький квадратный подбородок мятежно выдвинут. Неужели он в самом деле надеялся сломить бесчеловечным обхождением этот непокорный характер? Дмитрию следовало бы лучше знать эту девчонку!

Все еще улыбаясь, князь мужественно встретил ее разъяренный взгляд и снова невольно удивился странному воздействию, которое она на него производит.

— Знаешь ли ты, как возбуждает меня твой непокорный дух?

— Не могу сказать то же самое о себе… — начала Кэтрин и в ужасе осеклась, как только истинный смысл его слов дошел до нее.

Сердце девушки, казалось, перевернулось. Дыхание пресеклось. Она зачарованно наблюдала, как глаза Дмитрия становятся почти черными. И когда его пальцы медленно скользнули под копну волос и притянули Кэтрин ближе, она поняла, что не в силах сопротивляться неизбежному. Каждое невероятно чувственное ощущение, испытанное ею под действием проклятого снадобья, вернулось с новой силой в тот момент, когда их губы слились. Ноги ее подкашивались, мозг отказывался работать. Дмитрий воспользовался замешательством девушки. Его язык беспрепятственно проник в ее рот и начал медленный, сладострастный танец, от которого в лоне Кэтрин загорелся жаркий огонь. Ее бедра инстинктивно выгнулись навстречу ему, без всякого поощрения со стороны Дмитрия. По правде говоря, он всего лишь некрепко обнимал Кэтрин за шею. Именно она прижималась к нему все теснее, охваченная неодолимой потребностью в близости, потребностью…

Дмитрий был окончательно потрясен столь непредсказуемым поведением. Он ожидал яростного сопротивления и, может быть, очередной пощечины, но никак не этой неожиданной капитуляции, не этого внезапно ставшего мягким и податливым тела. Вместо того чтобы, преодолевая на каждом шагу ее упрямство, пытаться заманить ее в постель, следовало бы с самого начала просто осыпать ее поцелуями.

Каким же дураком он был, когда не отнес ее к известной и многочисленной категории женщин, которым нравится говорить «нет», хотя на деле они согласны на все! Однако в Кэтрин не было ни капли лукавства или кокетства. Все ее неукротимые выходки — не притворство. Она не относится к коварным, расчетливым обманщицам, которых он привык видеть в свете, и это вызывало в Дмитрии еще большее недоумение, пусть при этом он и восторгался своей удачливостью.

И когда он поднял голову, Кэтрин почувствовала, будто лишилась чего-то бесконечно драгоценного. Рука Дмитрия скользнула по ее щеке, и, как в ту памятную ночь, Кэтрин уткнулась лицом в его ладонь, сама не сознавая, что делает. Только услышав, как он резко втянул в себя воздух, она немного опомнилась. Реальность вернулась с ужасающей силой, и девушка застонала от унижения.

Поняв, что наделала, она с силой уперлась кулачками в грудь Дмитрия. Тот не покачнулся, зато Кэтрин едва не упала от собственного толчка и невольно отступила назад, в каюту. Расстояния между ними было вполне достаточно, чтобы окончательно взять себя в руки, хотя сердце по-прежнему оглушительно громко колотилось о ребра.

Окинув Дмитрия разъяренным взглядом, девушка предостерегающе подняла руку:

— Не подходите ближе, Александров.

— Почему?

— Черт бы побрал вас и ваши «почему»! И посмейте только еще раз сделать такое!

Дмитрий шагнул к двери и облокотился о косяк, скрестив руки на широкой груди и внимательно изучая девушку.

Она взволнованна. Прекрасно. Кроме того, нервничает и, вероятно; слегка испугана, что дает ему ощущение власти над ней, какого он раньше не чувствовал. Неужели возможно, что она точно так же потрясена собственным откликом на его поцелуй? Или боится, что он вновь попытается обнять ее?

Маленькая глупышка. Почему она так опасается испытать наслаждения плоти? Однако из этой встречи Дмитрий усвоил кое-что ценное и пока удовлетворится этим. Он в конце концов отнюдь ей не безразличен. В этой женщине под ледяной поверхностью кипит страсть, которая не нуждается в любовном зелье, чтобы обнаружить себя. Необходимы лишь время, терпение и нежность. Кроме того, он позаботится, чтобы ему не раз представилась возможность объяснить это и ей.

— Прекрасно, Катя, ты убедила меня, что не переносишь поцелуев, — согласился Дмитрий, хотя оба знали, как смехотворно это заявление.

— Пойдем, я познакомлю тебя со своей сестрой. И видя, что она не шевельнулась, добавил:

— Ты ведь больше не боишься меня, правда? Девушка вскинулась, поскольку он тоже не сделал ни шага.

— Нет, но если хотите, чтобы я пошла с вами, могли бы по крайней мере показать дорогу.

Князь расхохотался, и Кэтрин, следуя за ним, насторожилась. Возможно, она ослышалась, но он, кажется, пробормотал себе под нос:

— Ты выиграла этот раунд, малышка, но не думай, что я всегда буду столь почтителен к твоим желаниям.

Глава 16


— Она, Митя? Думаешь, я не слыхала о ней? И не знаю, что ты подобрал эту маленькую шлюшку прямо на улице? И ее ты даешь мне в горничные?

Таковы были слова приветствия, услышанные Кэтрин от Анастасии Александровой, после того как Дмитрий познакомил их и объяснил появление девушки. Княжна удостоила ее лишь мимолетным взглядом, прежде чем напасть на брата, обвиняя его во всех грехах, будто тот нанес ей ужасное оскорбление.