— Мы не чужие. И провели вместе целую ночь. Скажи, что согласишься делить со мной постель, эту каюту, и я буду обращаться с тобой, как с королевой. И стану любить тебя так страстно, что не заметишь, как пройдут эти недели. Взгляни же на меня!

Кэтрин зажмурилась еще крепче. Его страсть убивает ее. Один поцелуй — и она навеки пропала!

— Может, по крайней мере хоть ответишь? Мы оба знаем, что ты нашла наслаждение в моих объятиях. Позволь мне снова стать твоим возлюбленным, малышка.

Этого просто не может быть, Кэтрин. Всего-навсего фантазия, сон, более реальный, чем остальные, но тем не менее сон. Так что почему бы не подыграть ему? Если не предпримешь что-то и побыстрее, дело плохо кончится!

— Что, если у меня будет ребенок?

Дмитрий не ожидал услышать такого, однако вопрос не рассердил его. Значит, она — особа осторожная. Хотя это не имеет значения, лишь бы она в конце концов согласилась. Но Дмитрия никогда раньше не спрашивали о таком. В России само собой подразумевалось, что отец заботится о побочных детях. Дмитрий никогда не задумывался раньше ни о чем подобном, поскольку всегда старался не зачать нежеланного ребенка. В отличие от отца и брата Дмитрий не желал, чтобы на его отпрыске лежало клеймо незаконнорожденного. Прошлой ночью он обо всем забыл. Больше такого не произойдет. Но сейчас Кэтрин требовала правды.

— Мое дитя ни в чем не будет нуждаться. Я стану содержать вас обоих всю жизнь. Или, если предпочитаешь. Катя, я заберу малыша и сам его выращу. Все зависит от тебя.

— Весьма великодушно с вашей стороны, однако не понимаю, почему вы не упомянули о женитьбе. Но ведь вы так и не соизволили объяснить, женаты или нет.

— Что общего это имеет с нами?

Неожиданно резкие нотки в его голосе развеяли сон.

— Вы забываете, кто я.

— Да, все время забываю, кто ты… по твоим же словам. Благородная дама, конечно, вправе ожидать предложения. Но тут, дорогая, я вынужден отказаться. Ну, а теперь жду твоего ответа.

Терпение Кэтрин наконец лопнуло, и последнее оскорбление окончательно вывело ее из себя.

— Нет, нет, нет и нет!

Она отпрянула от него и обежала стол, создав, наконец, достаточно безопасный барьер между ними.

— Ни за что! Боже, я так и знала, что вы задумали что-то, но и предположить не могла подобной мерзости. Подумать только, я действительно была настолько глупа, что поверила в это ваше «приемлемое соглашение»!

Дмитрий почувствовал, что настал предел и его сдержанности. Он весь горел от желания, а Кэтрин снова закатывает истерику. Будь проклята она и ее загадки! Что за странная женщина!

— Тебе предоставили выбор, Кэтрин. Выбирай что пожелаешь, мне все равно.

И в этот момент ему действительно было все равно. Она снова замолчала, но спокойствие было обманчивым. Взгляд ясно говорил, что девушка способна на все.

— Вы отвратительны, Александров. Стать простой горничной, предложить это мне, той, которая вела не одно, а два поместья и несколько последних лет была управителем отца и его деловым советником. Я помогала ему писать речи, развлекала политических союзников, контролировала вложения капитала. Я прекрасно разбираюсь в философии, политике, математике, сельском хозяйстве и говорю на пяти языках.

Она осеклась, не собираясь снова впадать в ярость.

— Но если ваша сестра хотя бы вполовину так хорошо образованна, я соглашусь на ваше абсурдное предложение.

— Русским в отличие от англичан не нравится, когда их женщины становятся «синими чулками», — процедил он. — Но ведь почти все из того, что ты здесь наговорила, тоже не так-то легко доказать, верно?

— Не собираюсь ничего доказывать. Мне известно, кто я, и этого достаточно. Хорошенько подумайте, прежде чем обращаться со мной подобным образом. Придет день, когда вы поймете, что я говорю правду. Сейчас вам легко игнорировать последствия, но потом вы горько пожалеете, даю слово.

Кулак Дмитрия врезался в стол, так что Кэтрин даже подпрыгнула от неожиданности. Огонек в лампе мигнул. Пустой бокал Дмитрия свалился. Из ее бокала, все еще полного, расплескалось шампанское, промочив белоснежную скатерть.

— Не желаю больше ничего слушать о правде, последствиях и сожалениях! И требую, чтобы ты немедленно сделала выбор, или я сделаю его за тебя!

— Принудите силой лечь к вам в постель?

— Нет, но не позволю тебе зря растрачивать такие таланты! Моя сестра нуждается в горничной. Будешь ей служить.

— А если не соглашусь, прикажете меня высечь?

— Вряд ли столь серьезные меры могут понадобиться.

Несколько дней в заточении, и ты будешь счастлива согласиться на все.

— Не рассчитывайте на это, Александров. Я не собираюсь сдаваться.

— И готова просидеть все это время на хлебе и воде? — осведомился он.

Кэтрин замерла, но голос от этого не прозвучал менее презрительно:

— Если вам так угодно.

Господи Боже, да у нее на все найдется ответ! Посмотрим, надолго ли хватит ее упрямства. Терпение Дмитрия истощилось, планы закончились провалом, и гнев взял над ним верх.

— Будь по-твоему. Владимир! Дверь открылась почти немедленно.

— Уведи ее!

Глава 14


Пока Кэтрин отсутствовала, в ее каюте произошли перемены — сундуки сдвинули к стенам, пол накрыли ковром, поставили умывальник и подвесили койку. Сундуки служили ей гардеробом, креслом, столом… крайне неуютная тюремная камера, ничего не скажешь.

Но больше всего Кэтрин ненавидела подвесную койку. В первый раз она приземлилась на пол четыре раза, и, наконец, сдавшись, провела ночь на жестких досках. Однако ноющие мускулы заставили ее атаковать чудовище на вторую ночь. В этот раз она свалилась всего дважды и выпала в третий раз, только заснув крепким сном. Покрытая синяками с головы до ног, девушка все же нашла в себе достаточно упорства, чтобы сражаться с непослушной койкой, и лишь на четвертую ночь окончательно одолела врага.

Днем приходилось еще хуже. Кэтрин всегда мечтала о путешествиях, с самого детства, когда ее в десятилетнем возрасте взяли в Шотландию на свадьбу дальнего родственника. Она обнаружила, что в отличие от сестры и матери прекрасно переносит качку и великолепно себя чувствует. И с тех пор ей хотелось увидеть дальние неведомые страны, о которых она успела так много прочитать. Эта мечта никогда не покидала Кэтрин.

Она даже серьезно подумывала о том, чтобы принять предложение одного из иностранных сановников, которых встречала во дворце, и все из-за своего неодолимого желания путешествовать. Но это означало, что придется навеки покинуть Англию, а на такое Кэтрин не могла осмелиться.

Очень немногие предлагали ей руку и сердце. Поклонников было бы куда больше, если бы Кэтрин поощряла их. Но англичане находили девушку слишком сухой, слишком суровой, — возможно, просто побаивались ее острого языка. Да и Кэтрин отнюдь не горела желанием оставить отцовский дом. Она начала выезжать в свет, прослужила год при дворе и скорее всего осталась бы под крылышком королевы, если бы не кончина матери. Кэтрин пришлось занять ее место, стать человеком, к которому все приходят со своими бедами и трудностями. Но хотя отец и домашние не могли без нее обходиться, Кэтрин твердо намеревалась в один прекрасный день пойти под венец. Она сначала хотела лишь выдать замуж Бет и образумить Уоррена, хотя бы для того, чтобы переложить на его плечи часть груза. Ну а потом стоит постараться найти мужа и себе.

Теперь же придется, вероятно, довольствоваться каким-нибудь охотником за приданым, и все из-за потери девственности. Однако в этом нет ничего особенного. Покупка мужа — явление довольно обыденное. Другое дело, если бы Кэтрин надеялась на брак по любви. Тогда жизнь ее была бы разбита. Какое счастье, что она слишком практична для подобных глупостей!

И вот ее единственная мечта сбылась. То, для чего у нее никогда не оказывалось времени, было ей навязано. Она отправилась в путешествие. И находится на корабле, плывущем в чужую страну. И, естественно, ощущала некое приятное возбуждение, смешанное с совершенно противоречивыми эмоциями. Правда, она никогда не думала о том, чтобы посетить Россию, и уж, во всяком случае, не в роли узницы, посаженной под замок.

Если бы Кэтрин попыталась поразмыслить о своем положении спокойно, не терзаясь нежелательными мыслями, она скорее всего признала бы, что все не так уж плохо. Девушка уже смирилась с тем, что придется ехать в Россию, и оставалось лишь извлечь наибольшую выгоду из сложившейся ситуации. И Кэтрин наверняка так и поступила бы, но непрошеные чувства продолжали изводить ее.

Худшим врагом Кэтрин стала гордость. Далее не мешало бы вспомнить о неразумном упрямстве. Она даже не подозревала, что способна на такое. Несправедливость делала ее неприступной и несгибаемой. А гнев лишь иссушал душу. В конце концов стоит немного поступиться гордостью. Ей даже не придется слишком унижаться. Вынужденная капитуляция — вот как это называется. Люди делают это постоянно, на каждом повороте жизни.

Если ее вынуждают делать что-то, почему бы Кэтрин не попытаться найти в этом удовольствие? Отчего именно князь должен делать за нее выбор, отнимая возможность поступить, как предпочитает Кэтрин? И к чему вообще отвергать его? Другие женщины уступают любовникам. Заводят романы, вот как это называется. Скорее, можно считать это радостями плоти. Похотью в красивой обертке. Но как бы то ни было, у Кэтрин все симптомы дурацкого вожделения. Ее так влечет к этому человеку, что она даже не способна мыслить здраво в его присутствии.

И он хочет ее. Невероятная, несбыточная фантазия. Этот волшебный принц, золотистый бог, хочет ее. Ее! Кэтрин не могла поверить такому. В этом нет ни малейшего смысла. И она отказалась. Несчастная дурочка!

Но ты знаешь, почему обязана отказаться, Кэтрин. Это неверно с точки зрения морали, грешно, и кроме того, ты просто не из тех, кто годится в любовницы. В тебя с детства вдалбливали важность святости брака и семьи, а он и не думал делать тебе предложение.