Кэтрин Коултер - Тайная песня

Дария проспала до вечера. Пробудившись, она увидела, что Роланд сидит возле нее на кровати. Он смотрел на нее так серьезно и сосредоточенно, что Дария испугалась. О чем он думал?

– Привет, – сказала она, потягиваясь. – О Боже, как поздно. Я долго спала?

– Да. Как ты себя чувствуешь?

Она прислушалась к себе и улыбнулась.

– Отлично. Хлеб Элис помогает мне гораздо лучше, чем травы королевы. Я сейчас встану и позабочусь о твоем ужине.

– Погоди, не спеши. Я ждал, пока ты проснешься. Я хочу овладеть тобой.

Комнату заливал солнечный свет, вчерашний сильный ветер сменился легким бризом. Он хочет ее здесь, сейчас? Когда Роланд говорил о холме, покрытом цветами, она представляла эту прекрасную картину и ликовала, а сейчас растерялась.

– Но здесь очень светло, Роланд.

– Знаю. Я хочу раздвинуть твои белые бедра и разглядеть тебя. Давай я помогу тебе снять платье.

Ее волосы струились по плечам тяжелой волной. Он намотал их на руку и притянул к себе ее лицо.

– Взгляни на меня, Дария. Она повиновалась, и он как завороженный уставился на нее.

– Ты пробуждаешь во мне безумное желание. Я просто смотрю на твой розовый язык и твердею, как камень.

Он засмеялся и стал развязывать тесемки ее платья.

Его движения становились все более порывистыми и неловкими, по мере того как росло его желание. “А как же Гвин? – подумала Дария. – Неужели мне придется забыть, что он нарушил супружескую верность? А если бы я изменила ему с другим, что бы он сказал? Или ему было бы все равно?” Она тряхнула головой от такой несправедливости и, почувствовав на своей обнаженной коже дуновение теплого летнего ветерка, взглянула ему в лицо. Роланд пожирал глазами ее груди.

– Ну что, я не хуже Гвин? Я доставляю тебе не меньше удовольствия?

Роланд уже думать забыл о Гвин. Теперь он жалел о том, что поступился своей честью. Признаться, он не скучал по смазливой служанке, ибо жена заполнила все его мысли. Слова Дарии застали его врасплох и заставили снова испытать чувство вины и злость на них обоих. Ему показалось, что она вылила на него ушат холодной воды.

– Как сказать, – солгал он и отодвинулся от нее. – Груди Гвин намного полнее, соски цвета спелой сливы и мягкие, как бархат. Ее груди трепетали, когда я ласкал их, словно жили самостоятельной жизнью, и полностью заполняли мои ладони.

Глаза Дарии потемнели от боли. Но она сама виновата. Зачем было спрашивать? Чего она ожидала? Неужели хотела услышать, что она – самая потрясающая женщина, а Гвин ничто? Она попробовала было прикрыться, но он вырвал у нее одеяло.

– Хватит глупостей. Слушай меня, Дария. Ты моя жена. Я хочу смотреть на тебя. Не говори мне о других женщинах, с этим покончено. И запомни, я не разрешаю тебе накрываться без моего позволения.

– Будет ли у тебя опять женщина, Роланд? Еще и еще?

Он молча покачал головой.

Грудь Дарии бурно вздымалась, и он смотрел на нее, стиснув ее руки. Платье задралось до самой талии. Резким движением он опрокинул ее на спину и лег рядом. Прижавшись щекой к ее груди, он коснулся языком ее соска, и она почувствовала такое возбуждение, что издала долгий, протяжный крик. И сразу же ей стало стыдно.

Его язык все настойчивее играл с ее плотью, и она задрожала.

– Пожалуйста, Роланд, ну пожалуйста. Она и сама не знала, чего просила: то ли ласк, то ли роздыху. Роланд принялся ласкать второй сосок, и Дария затрепетала. Он тихо рассмеялся, обдавая горячим дыханием ее пылающее тело, и ей хотелось сказать ему: “Оставь меня, убирайся к своей шлюхе, я тебе не верю”, – но из горла вырвался лишь тихий вскрик.

Нетерпеливые пальцы Роланда проникли под помятое платье и коснулись живота. Он поднял голову и взглянул на жену.

– Лежи на спине. Твой живот пока еще плоский, словно в нем нет никакого ребенка.

Дарии показалось, что в его глазах мелькнула боль, но он быстро опустил голову ей на грудь и принялся снова посасывать ее, пока она не задрожала, изнемогая от страсти…

– Тебе нравится, Дария? Знаешь, что я чувствую?

Его голос, столь же мягкий и нежный, как его пальцы, проникал, казалось, в каждую частичку ее тела. Дария открыла рот и застонала. Роланд тотчас же припал к ее губам, и в этот миг она испытала несказанное блаженство. Она закричала и начала бешено извиваться. “Сколько в ней страсти”, – подумал он изумленно и торжествующе. Роланд отстранился от Дарии, не в силах больше ждать, возлег на нее и овладел ею.

Он не мог оторваться от ее нежного, манящего рта, от гибкого, дразнящего языка, от мягких губ, ждущих его губы.

Наконец Роланд поднял голову и сказал:

– Больше мы никогда не будем вспоминать о Гвин или моих бывших любовницах. Зачем мне искать другую, коли у меня есть ты? Дария, ты такая страстная! Как ты могла так долго оставаться девственной? Хотя на самом деле я не знаю, была ли ты девственницей.

От обиды, вызванной его словами, у нее закружилась голова, но она взяла себя в руки.

– Ты ведь присутствовал при той унизительной сцене в Тибертонском замке, когда граф Клэр вздумал проверить, невинна я или нет, но тебе все равно неймется меня оскорбить. Я ненавижу тебя, Роланд.

– Дария, твое тело принимает меня, изнемогая от наслаждения. Пожалуй, только твоя непомерная гордыня уязвлена.

– В таком случае я ненавижу твою потребность оскорблять меня, ненавижу твою жестокость. Скажи, зачем ты это делаешь?

Роланд вышел из нее и встал, расправив одежду неловкими быстрыми движениями.

Он был зол. Слова сами собой сорвались с его губ. Ее проклятая девственность… Конечно, он стоял там, пока граф Клэр… Роланд покачал головой, отгоняя тягостные воспоминания. Что она чувствует, когда думает об этом? Теперь же он вновь оттолкнул ее от себя. Он и сам как следует не понимал, зачем стал дразнить ее. Но это уже не имело значения. Она обиделась. Ну что ж, по крайней мере он успел получить удовольствие. А как приятно было ее целовать!

– Благодарю тебя за развлечение. Мы неплохо порезвились. Теперь же, я думаю, тебе надо пойти в большой зал и познакомиться со слугами. Пусть знают, что ты – их хозяйка.

Дария продолжала лежать, не в силах унять дрожь. Роланд направился к двери, бросив через плечо:

– Не забывай о своих обязанностях.

– Ты тоже входишь в их число?

– Да, и ты хорошо справилась прошлой ночью и сегодня. Очень хорошо. Твоя неопытность не помеха. Женщина вроде тебя быстро научится, а я – талантливый учитель. Да, Дария, я твоя первейшая обязанность, и ты будешь исполнять ее каждый раз, когда я пожелаю.

Ей показалось, что он насвистывал, закрывая за собой дверь.

"Какая же я была дура, – посетовала она, нехотя вставая с постели, – поверив, что он изменится после моего приезда”. Ей следовало остаться в Уолфетоне. Но что там делать? Сидеть сложа руки, пока Кассия смеялась и заигрывала со своим мужем, думая, что их никто не видит? Нет, если бы она осталась там, то умерла бы.

Неожиданно на ее лице появилась улыбка. Здесь она поняла, что такое страсть, и это ей очень понравилось, хотя Роланд ухитрился все испортить. Но не только он чувствовал пронизывающую дрожь, забывал обо всем на свете, требуя новых ласк, пока все ощущения не вытесняло невыразимое блаженство. Он использовал ее, но и она теперь использовала его. Они квиты. А когда родится ребенок, она отдаст всю свою любовь сыну или дочке. И научится получать удовольствие от плотских утех со своим мужем и не обращать внимания на его обидные слова.

"Да, я познала настоящую страсть”, – подумала Дария, закрыв глаза и чувствуя, как тело сотрясают волны чувственности. Ничего подобного она до сих пор не испытывала. Дария облизнула губы: они все еще хранили вкус его поцелуев. Ей вспомнилось, с каким пылом он целовал ее, с каким нетерпением раздевал. Ну что ж, ей нравятся его поцелуи, а больше ничего от него не надо.

На ее бедрах осталось его семя, и она медленно подошла к лохани и смыла его. Но его запах не исчез, и Дарии захотелось рыдать, ибо она не могла ненавидеть Роланда.

Что же ей делать?

Впрочем, она знает. Если какие-нибудь ненужные чувства неожиданно займут ее сердце, она избегнет их, предаваясь страсти со своим мужем.

Дария спустилась в большой зал. Скоро она возьмет в свои руки бразды правления. Но сейчас сэр Томас был еще здесь, и ей не хотелось, чтобы он обиделся или почувствовал себя лишним. Слуги как будто отнеслись к ней хорошо. Очевидно, старая Элис, благослови ее Бог, сказала им, что она хозяйка и ей следует подчиняться. Даже Гвин улыбнулась ей, склонившись в поклоне.

Все относились к ней хорошо, все, кроме собственного мужа.

Спустя две недели, в первый понедельник августа, воины короля под предводительством Роберта Барнелла прибыли от графа Реймерстоуна с приданым Дарии.

Его оказалось даже больше, чем она предполагала. Барнелл очень беспокоился, что король страдает от его отсутствия, и в то же время был несказанно рад, что граф Реймерстоун отпустил его подобру-поздорову. Барнелл не знал, Бог ли помог ему, но верил, что это так. Граф позволил им покинуть замок с двенадцатью мулами, груженными поклажей. Если бы Дария вышла замуж за Ральфа Колчестера, она получила бы от дядюшки гораздо меньше. Барнелл настоял на прочтении брачного контракта, который граф подписал с Колчестером, узнал о существовании остального приданого и потребовал его. Это привело графа в еще большую ярость. Слава Богу, он не попытался убить их на обратном пути в Корнуолл.

Дария переводила взгляд с усталого лица Роберта Барнелла на мулов. Там были деньги, посуда, драгоценности. Удивительно, какой большой обоз!

Это громадное наследство теперь принадлежало Роланду.

Увидев мать, Дария закричала и бросилась, пробираясь между людьми, животными и тюками, к женщине, в изнеможении припавшей к холке лошади.

– Мама! Ты здесь! О Боже! Роланд резко повернулся к Барнеллу: