Кэтрин Коултер - Тайная песня

Он зажал ей рот рукой, прекращая поток слов.

– Хватит, черт бы тебя побрал. – Он притянул ее к себе. – Нет, мадам, моя жена, я отведу тебя обратно. Сегодня ты доставила мне множество неприятностей. Филиппа уверяет, что всему виней твое состояние, якобы ты плохо соображаешь, что делаешь… Клянусь, она защищала тебя, даже после того как ты попыталась повалить меня на пол.

– И мне это удалось. Ты упал на колени.

– Дария, закрой рот. Я побью тебя, так и знай, но сделаю это очень осторожно, чтобы не навредить ребенку. На твоем месте я бы не стал кататься по этому холму как полоумный. Ты совсем взбесилась, женщина. Ну, пойдешь со мной добровольно или я поколочу тебя здесь?

"Неужели он и впрямь ударит меня?” – подумала Дария. А если ударит, что она станет делать? Плакать и просить о пощаде? Ползать у его ног? Ну нет! Она скорее умрет, чем доставит ему такое удовольствие.

– Ты будешь бить меня рукой или хлыстом? Роланд подумал, что ослышался. Да, она показала ему свой характер! Что же до его угроз, он пожалел о том, что такие слова сорвались с его губ. Никогда в жизни он не ударил женщину, ибо считал такой поступок достойным презрения. Но вот он неосторожно пригрозил ей, и она поверила, хотя знала, что Роланд предпочитает смех ругани, хорошую драку – пытке и жестокости.

– Я не наказываю хлыстом даже непокорных животных.

Дария отряхнула платье и расправила плечи. Поднявшись, она пошла по направлению к замку и поняла, что очень скоро ей будет плохо. Возможно, если он побьет ее…

Теперь Дария заметила овец; их было так много, что в воздухе стоял их запах. Деревья, покрывавшие склоны холмов, были зелеными и высокими.

– Далеко ли отсюда море? Роланд с удивлением уставился на нее. Чем вызвана эта резкая перемена разговора?

– Примерно в двенадцати милях.

– Я скучаю по его запаху.

– Я тоже. Иди.

– Ты станешь унижать меня перед Денвольдом и Филиппой?

– Ты напала на меня у них на глазах. Почему бы мне не отплатить тем же?

– Зачем ты делил ложе с этой женщиной? Роланд пожал плечами. Ему удалось сохранить видимость безразличия, хотя это было нелегко.

– Она хорошенькая, чистенькая и очень меня хотела.

– Понятно. Значит, жена для тебя – просто еще один сосуд, и любая женщина, которая окажется под рукой, может подойти на эту роль. Жаль, но, как видно, я ничего не могу с этим поделать.

– Ты ведь слышала, я сказал Гвин, что больше не приду к ней, потому что приехала моя жена.

– Понятно. Значит, твоя мужская честь не позволяет тебе развлекаться с другими женщинами в присутствии жены. Я очень благодарна, сэр, за это проявление целомудрия. Однако теперь мне нет дела до тебя. Бери хоть всех женщин, которые не прочь лечь с тобой в постель. Мне все равно. Это будет держать тебя на расстоянии, ведь ты только и делал, что причинял мне боль…

– Только раз, черт побери! В нашу брачную ночь. Это правда, я не был таким нежным, каким мог бы быть, но…

– Нет, это было дважды. В нашу брачную ночь и в первый раз в Рексеме…

Он громко и витиевато выругался. Ее слова вывели его из себя, а он был человеком благоразумным. Во всяком случае, до тех пор, пока не оказался рядом с ней, своей женой, своей проклятой лгуньей-женой.

– Мне следовало бы отправить тебя назад в Уолфетон, но сомневаюсь, чтобы Грелем снова согласился на это. Нет, я не стану просить его об этом. Может быть, граф Клэр примет тебя через несколько недель, когда ты попытаешься убедить его в том, что носишь в своем чреве его ребенка?

Он поймал ее руки, прежде чем она ударила его, и очень тихо и внятно произнес:

– Не смей замахиваться на меня, Дария. Предупреждаю в последний раз.

К удивлению всех присутствующих гостей, ужин был великолепным. Нежная селедка таяла во рту, мясо было сдобрено какими-то особыми травами, названий которых Дария не знала. Кто бы ни был поваром сэра Томаса, он, несомненно, заслуживал похвалы. Многочисленные факелы, укрепленные на стенах, отбрасывали свет, смягчавший неуютную обстановку большого зала.

Дария с аппетитом съела печеной репы и улыбнулась сэру Томасу, смотревшему на нее с нежностью.

– Вам нравится моя еда? – спросил он. – В моем возрасте пища – одно из немногих доступных мне удовольствий. Я очень ценю моего повара. Интересно, что скажет ваш муж, если я заберу его с собой.

– Похоже, мне придется посулить вашему повару целое состояние, сэр Томас, чтобы убедить его остаться.

– Где вы нашли такое сокровище, сэр Томас? – вопросил Денвольд, набив рот сладким миндальным хлебом, намазанным янтарным медом. – Можно мне выкрасть его под покровом ночи? Или спрятав под юбками моей большой и красивой жены?

Дария рассмеялась, и остальные гости тоже. Совсем недавно она не верила, что когда-нибудь ей захочется есть или смеяться, и вот, пожалуйста, – она ела и смеялась до колик.

Завтра Денвольд с Филиппой вернутся в Сент-Эрт, и она останется наедине со своим мужем. Она улыбнулась сэру Томасу. Возможно, он задержится подольше. По крайней мере до тех пор, пока вернутся люди короля с ее приданым.

– На самом деле, – объявил сэр Томас, – мой прекрасный повар – старая сгорбленная карга, которая уверяет меня, что ее прапрапрабабка готовила для самого Вильгельма Завоевателя. Не бойтесь, что я увезу ее или что Денвольд украдет ее. Я уверен, что ее магия действует только в Тиспен-Ладоке.

– Я вам так благодарна! – растроганно воскликнула Дария.

Роланд с задумчивым видом жевал кусок тушеной баранины.

– Не понимаю, почему вы такой худой, сэр Томас. При такой еде можно быстро растолстеть.

– Ты только женился, Роланд? Подожди. Скоро так будешь занят своей молодой женой, что некогда будет наращивать жирок.

– Да, это правда, – подтвердил Денвольд и стянул свой камзол, обнажив живот и грудь. – Посмотри на меня и пожалей, Роланд. Всего лишь несколько недель назад я гордился своим великолепным телом. Но теперь мои ребра выпирают, как бочарные клепки, а живот прилип к спине, и все из-за непомерных требований моей жены. Она заставляет меня трудиться больше, чем самый беспощадный крестьянин своих быков. Эта великолепная пища, сэр Томас, поможет мне продержаться по крайней мере еще день. А потом мне опять придется опасаться сильного ветра…

Внезапно Филиппа де Фортенбери вскочила на ноги, схватила мужа за шею и сунула ему в рот горсть зеленого горошка. Он поперхнулся и закашлялся, потом повернулся к своей жене с выпученными глазами и завопил:

– Теперь мои силы восстановились, моя огромная жена, и ты через минуту будешь молить меня.

Дария тряслась от смеха. Эти двое постоянно искушали друг друга.

– Молить о чем, Денвольд? – спросил сэр Томас.

– Ублажить ее, конечно.

Филиппа взвизгнула и набрала новую горсть горошка, но муж опередил ее. Он наклонился, обхватил ее за талию и прильнул к губам долгим поцелуем. Когда он отпустил ее, она смеялась и колотила по его груди. Но от внимания Дарии не укрылась та страсть, с которой разрумянившаяся женщина смотрела на своего супруга.

Дария отвернулась, не в силах вынести столь открытого проявления чувств. Интересно, поняла ли Филиппа с первого взгляда, что Денвольд послан ей Богом? Мужчины смеялись и отпускали шуточки, заигрывая с проходившими мимо молодыми служанками.

Роланд обратился к Дарии.

– Между ними не всегда было все так безоблачно, – заметил он. – Помнится, Денвольд был в ярости оттого, что Филиппа оказалась дочерью короля.

Дария с удивлением уставилась на него.

– Это же глупо.

– Когда ты получше узнаешь Денвольда, поймешь. А теперь, Дария, я собираюсь поиграть в шахматы с сэром Томасом, а ты можешь пока отдохнуть. Завтра приступишь к своим обязанностям хозяйки замка.

Она с усилием поднялась, слегка задетая его пренебрежительным тоном, и попрощалась.

Сэр Томас смотрел, как молодая женщина медленно и грациозно удаляется из зала. Заметив, что она немного хромает, он нахмурился.

– Дария упала, – лаконично объяснил Роланд, тоже наблюдая за женой.

– Да, я слышал от служанки. Роланд поднял черную бровь.

– Говорят, она бежала, как перепуганная курица от лисы.

Роланд молчал.

– Лиса поймала курицу?

– Нет, курица унизила себя без помощи лисы. Я вижу, сэр Томас, что Денвольд и Филиппа скоро поднимутся в спальню. Ну а нам самое время перейти к шахматной доске.

Дария притворилась спящей, когда Роланд вошел в комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Ей не хотелось спорить с ним, слышать его холодные, сухие приказания или, того хуже, сносить молчаливое равнодушие мужа. Она ясно видела его лицо в лунном свете, падавшем из окна. Роланд был полуодет, и она не могла оторвать от него глаз. Движения его были гибкими и красивыми; когда он поворачивался или наклонялся, лунные блики играли на его спине, руках, длинных прямых ногах, завораживая женщину.

Она не пошевелилась. Ей показалось, что Роланд вздохнул. Кровать заскрипела под его тяжестью. Он лег на бок, повернувшись к ней спиной, и через несколько минут послышалось его ровное дыхание.

Дария проснулась ночью от воя ветра. Наверное, с моря надвигался шторм. Уже похолодало, а будет еще холоднее. Дария лениво свернулась калачиком, прильнула к мужу, ощущая тепло его тела, и положила голову ему на спину, а рукой приобняла его. Дыхание его не изменилось. Она поцеловала его и прижалась сильнее. Какая гладкая и упругая у него кожа, а мускулы твердые! Ночная рубашка Дарии задралась, и она касалась его голыми ногами. В темноте, в молчании ночи она могла вообразить, что он ее любит, что это тот самый Роланд, которого она впервые увидела в облике священника, который спас ее от двух бандитов в Уэльсе, а не тот, другой, который был ее мужем.

Она снова поцеловала Роланда, наслаждаясь запахом его тела. Ей хотелось сорвать с себя рубашку и лежать рядом с ним обнаженной, но она не решалась. А вдруг он вскочит с постели, ругая ее, вдруг овладеет ею и причинит боль.