— Думаю, он сбросил несчастного старика в реку.

Чиллингуорт поморщился:

— Тут мы уже ничего не можем сделать. Этот мерзавец готовил себе путь к отступлению, точнее, к бегству. Самый лучший способ отомстить за смерть капитана — сделать так, чтобы гнусные планы Кроули умерли вместе с ним.

Пока Чиллингуорт продолжал проверять ящики письменного стола, Чарли отправился в другую каюту.

Когда Алатея покончила с перевязкой, он появился снова.

— Я думаю, это то, что нам надо. — В руках у него был морской сундучок, полный документов. Чарли уже нашел нужную бумагу и теперь победоносно размахивал ею. — Полагаю, мы искали это.

Алатея взяла из рук Чарли найденное им обязательство, и тут ее нервы сдали. Ее охватила дрожь. Габриэль обнял Алатею за талию и притянул к себе, чтобы успокоить.

— Возьми бумаги с собой и покажи отцу, а потом сожги.

Алатея, кивнув, сложила документ и передала его Чарли.

— Смотри не потеряй, это очень важно для нас, — напутствовала она брата.

Чарли сунул бумагу в карман, потом принялся читать имена на других финансовых обязательствах.

Чиллингуорт помогал ему, сортируя документы.

— Кроули занимался в основном мелочью — вот векселя, полученные от розничных торговцев. А вот эти, — он указал на отложенную им стопку, — получены от пэров. Но, думаю, как правило, богатые люди не делают таких необдуманных капиталовложений — они вкладывают деньги в более надежные проекты. Однако каково количество клиентов! Он готов был обобрать половину Англии.

Габриэль кивнул:

— Алчный и беспринципный мерзавец. Такое определение вполне подходит для его эпитафии.

— И что же нам делать с ними? — поинтересовался Чиллингуорт, задумчиво перебирая бумаги. — Может, сжечь?

— Нет, — возразила Алатея. — Если мы так сделаем, все эти люди по-прежнему будут считать себя должниками Кроули.

— Надеюсь, там есть адреса? — поинтересовался Габриэль.

— Есть, насколько я мог заметить, — ответил Чарли.

Чиллингуорт согласно кивнул.

— Что же, можно поступить и так, — не спеша произнес Габриэль. — Только надо найти что-нибудь, чтобы завернуть их. Я отвезу все документы Монтегю, а уж он-то знает, как вернуть их владельцам.


Глава 21

Чиллингуорт высадил Габриэля и Алатею на Брук-стрит.

— Я скоро вернусь! — крикнула Алатея Чарли, поднимаясь по ступенькам и поддерживая Габриэля, опиравшегося на ее плечо.

Габриэль усмехнулся, открывая дверь своей квартиры, и лукаво посмотрел на Алатею.

Этот дом скоро должен был стать и ее домом.

Они просто немного поторопили события. Однако он не собирался сразу ошеломить ее — например, перенести через порог.

В конце холла появился Чанс — он был без ливреи, в одной рубашке, и явно смущен тем, что его господин вернулся так рано. Когда же ему удалось осознать, кто стоит рядом с Габриэлем, глаза его чуть не вылезли из орбит, и он начал медленно отступать назад.

Глядя на него, Алатея улыбнулась.

— Вы Чанс, верно?

— Да, это я, миледи. — Втянув голову в плечи, слуга неуверенно приблизился.

— Ваш господин нуждается в помощи. Принесите теплой воды, а также чистые тряпки и бинты в его комнату. Да, и не забудьте обеззараживающую мазь. Надеюсь, она есть у вас в доме?

Не переставая говорить, Алатея продвигалась через холл, помогая идти Габриэлю.

Чанс тут же исчез за обитой сукном дверью.

Повинуясь усилиям Алатеи, Габриэль медленно поднимался по лестнице, стараясь внушить ей, что он очень слаб и нуждается в ее помощи. Голова еще слегка кружилась, но скорее от облегчения, от того, что все закончилось и Кроули никогда больше не омрачит их будущего.

Все, что ему требовалось теперь, — это услышать от нее, что она согласна.

— Сюда.

Он остановился около своей комнаты и позволил Алатее, нажав на ручку, широко распахнуть дверь. Без малейшего смущения она вошла первой и, подойдя к широкой кровати, заставила его сесть. Ловкие пальцы быстро развязали импровизированную повязку, после чего Алатея нетерпеливо посмотрела на дверь.

— Да где же этот малый?

— Думаю, он появится здесь через минуту-другую.

Габриэль уже избавился от своего фрака, и Алатея заставила его лечь, а потом деловито принялась за манжеты рубашки, быстро расстегивая их.

Габриэль старался скрыть улыбку. Интересно, как далеко она зайдет, если он ей это позволит?

— Тебе больно?

Габриэль покачал головой:

— Нет.

Он заглянул ей в глаза, стараясь понять, что отражается в них — только беспокойство или скрывающаяся за ним любовь.

Его наблюдения прервал явившийся наконец Чанс — с одной руки его свисало полотенце, в другой он держал баночку с мазью, а миску с водой каким-то образом удерживал запястьями.

— Это все, что вам нужно, миледи?

— Да. — Алатея одобрительно кивнула. — Только подвиньте стол поближе, и лампу тоже.

— Ого, сколько крови!

Чанс тут же исполнил ее приказания.

— Может быть, вам нужен коньяк, чтобы промыть рану?

Она подняла голову:

— Отличная мысль! Несите скорее!

Внезапно ей на глаза попался графин, стоящий на туалетном столике.

Габриэль оцепенел.

— Нет! Только не это…

— Ну-ка, Чанс, несите его сюда!

Габриэль с ужасом наблюдал за Чансом, который стрелой бросился к туалетному столику и тотчас же вернулся с графином, наполненным прекрасным старым французским коньяком.

— Право же, этого не требуется…

— Успокойся! — Алатея строго посмотрела на него. — Я все время боюсь, что у тебя начнется жар. Пожалуйста, предоставь мне и Чансу позаботиться о тебе. — Произнося это, она была убийственно серьезна.

Габриэль сжал губы и кивнул.

В течение следующих пятнадцати минут он мужественно переносил совместные старания Чанса и Алатеи причинить ему как можно меньше боли.

Молча сидя на кровати, Габриэль пытался не расчувствоваться, видя их беспокойство, волнение, доброту и любовь. Это было приятно, даже несмотря на отчетливое ощущение, что он их обманывает.

С помощью Чанса Алатея сняла с Габриэля рубашку, потом очень осторожно обработала рану, по-видимому, ничуть не смущаясь видом его обнаженной груди. Габриэлю очень хотелось переменить положение, двинуться, прикоснуться к ней, но только не при Чансе.

Ему было приятно, что, несмотря на все испытания, которые выпали сегодня на долю Алатеи, его три цветка все еще держались — в ее прическе, и он не собирался вынимать их.

Пока она возилась с его рукой, он размышлял над тем, как лучше выманить у нее обещание, которое ему так хотелось услышать.

Алатея придвинулась ближе, и Габриэль ощутил тепло ее груди в нескольких дюймах от своего лица. Он старался не дышать, пока она обследовала шишку у него на голове.

— Размером с утиное яйцо, — сообщила Алатея, приходя в ужас.

Габриэль закрыл глаза, пытаясь сдержать стон. К счастью, прохладная влажная ткань, которую она положила ему на голову, смягчила боль. Но было только одно средство, способное излечить его от боли в паху. Когда наконец она начала бинтовать ему руку, Габриэль перехватил взгляд Чанса, и тот, мгновенно поняв его, поспешно собрал грязную одежду, полотенца и покинул комнату.

Щелчок захлопнувшейся двери удачно совпал по времени с окончанием перевязки. Алатея осторожно потрогала свое творение.

— Ну вот, — сказала она, поднимая глаза. — Теперь ты можешь отдохнуть.

— Еще нет. — Руки Габриэля сомкнулись у нее на талии, он потянул ее к себе и уложил рядом на постель. Ее изумленное восклицание было заглушено поцелуем, когда он повернулся, перекатился на широкой и мягкой постели и она оказалась прижатой к ней навалившимся на нее телом.

— Осторожнее! Твоя рука!

— Она в полном порядке!

Алатея замолчала и некоторое время не двигалась.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Я ведь пытался тебе объяснить — это просто царапина, поверхностный порез. Не похоже, что мне суждено умереть от него.

Она недоверчиво нахмурилась.

— Я думала, это опасно.

— Знаю. — Склонившись к ней, Габриэль нежно поцеловал ее в губы. — Но ведь это же было очевидно.

Ее длинное гибкое тело, подрагивавшее под ним, вызвало волну непреодолимой жажды обладать ею. Собственнический инстинкт, желание и еще какие-то более сложные чувства, которые Габриэль не смог бы выразить словами, захлестнули его.

Все еще хмурясь, Алатея попыталась защититься, выставив руки.

— Но ведь тебе, должно быть, больно. И еще у тебя болит голова.

— Болит, но не голова.

Габриэль чуть изменил положение, и Алатея почувствовала, как крепко прижаты к ее телу его бедра и отвердевшая плоть.

Ее глаза широко раскрылись, и она шевельнулась, будто собиралась укачать его. Она согласилась. Обращенный к нему взгляд был воплощением женственности и самоотречения.

Неожиданно она села на постели.

— О, вы, мужчины! Неужели вы все такие?

— Если ты имеешь в виду Кинстеров, то да!

Габриэль повернулся на бок и теперь смотрел, как она развязывает ленты и расшнуровывает корсаж. Она снова сделала нечто непредсказуемое, чего он не ожидал, и ему ничего не оставалось, как только предложить свою помощь. Он потянулся к ее шнуркам и лентам:

— Нет, позволь мне!

Совсем недавно, предаваясь фантазиям, Габриэль представлял, как будет снимать с нее это бело-золотое платье. В нем Алатея виделась ему некоей языческой жрицей, объектом поклонения. Спустив платье с ее плеч, он принялся умащивать ее кожу поцелуями, впав чуть ли не в молитвенный экстаз. Его губы скользили, не пропуская ни дюйма шелковистой кожи.

Алатея вздрогнула, затрепетала. Он лег рядом с ней, и руки его заскользили по ее груди. Габриэль прикасался к ней, нежной и упругой, гладил, ласкал. Другая его рука оказалась у нее под головой. Его длинные пальцы уже вынимали шпильки из ее волос, давая им возможность рассыпаться по подушке, но он был осторожен и не тронул трех цветков, приколотых к ее прическе.