Мэри поспешила удалиться, и это еще раз подтвердило мое подозрение, что здесь что-то не так.

Вопреки моим ожиданиям, Клариссы в классе не было. Вместо нее меня ожидал сам лорд Вульфберн, торжественно возвышаясь у окна. Я заметила, что он напряженно вглядывается в развалины, однако, услышав мои шаги, он плавно сбросил колдовские чары, резко повернулся и сделал несколько шагов мне навстречу.

В лице его уже не было того неистового выражения, которое так неприятно поразило меня накануне, но в глазах все еще поблескивали дьявольские огоньки, а губы при виде меня сложились в сардоническую ухмылку. Он был в той же одежде, что и вчера, волосы висели в беспорядке, хотя было видно, что он пытался как-то причесать их. И все же от его властной осанки, от всей его фигуры исходила такая притягательная сила, которая делала недостатки костюма несущественными.

— Ну как, довольны ученицей? — спросил он, не поздоровавшись и не обратившись ко мне по имени.

— Вполне. Она интеллигентна, воспитана, а в ее образовании совсем мало пробелов.

— Значит можно надеяться, что Ваши новые обязанности не покажутся Вам слишком обременительными…

— Совсем не обременительными.

— …или неприятными?

— Напротив, Кларисса очень милый ребенок.

Он кивнул. Мое мнение подтвердило его собственное.

— А как Вы находите Вульфбернхолл? Вам нравятся Ваши комнаты?

— Я потрясена их роскошью и удобством. Он передернул плечами.

— Благодарите миссис Пендавс. Эти вопросы находятся в ее ведении, так что и порицание, и благодарность обращайте к ней.

— Я уже выразила ей искреннюю признательность. Но у меня есть дело к Вам. Миссис Пендавс самым решительным образом пытается сделать меня членом вашей семьи. Полагаю, здесь какое-то недоразумение, она, может быть, неправильно Вас поняла или…

— А кем прикажете Вас считать? — спросил он резко, даже слегка обиженно.

Я почувствовала, что внутри все замирает от страха. Меньше всего хотелось снова пережить его гнев.

— Я просто гувернантка Вашей дочери, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал твердо и не выдавал моего волнения. — Больше ничто нас не связывает: ни кровные узы, ни что-либо другое.

Я смотрела на него в упор, стараясь понять, уж не полагает ли он, что его брат меня официально удочерил. К моему удивлению, он довольно грубо хмыкнул:

— Если бы Вы были родной дочерью брата, то вряд ли появились бы в этом доме, хотя это наше родовое гнездо.

Проведя тыльной стороной ладони по небритой щеке, он добавил:

— А также я не испытывал бы к Вам ни милейшего уважения. Брат был большим себялюбцем и передал свой эгоизм жене и дочерям. Вам чертовски повезло, что Вы сумели избежать подобной участи.

Последнюю фразу он произнес очень мягко, тихим голосом, что придало какой-то важный смысл и особую интимность его словам. Словно он надеялся, что недостаток расположения ко мне его родных может оказать добрую услугу и лично ему.

Я насторожилась:

— Если бы я была родной дочерью, я бы с Вами не согласилась.

Однако теперь мне стала понятнее причина его не слишком доброго отношения к вдове брата.

— Поэтому Вы…

Я осеклась, осознав неделикатность вопроса, который собиралась задать.

— Вы хотели спросить что-то?

— Извините. Я сказала, не подумав. Мой вопрос Вам покажется грубым и неуместным. Я не имею права задавать подобные вопросы.

— Вот как? — горькая складка губ уступила место самонадеянной улыбочке, способной разбить сердца всех женщин от Корнуэлла до Шотландии. — Это меня заинтриговало. Вам придется закончить фразу, раз уж начали. Я жду.

Его повелительный тон и выжидательная поза поколебала мое намерение не продолжать.

— Я просто хотела спросить, не явилось ли это Ваше нерасположение к семье брата причиной того, что Вы урезали содержание леди Вульфберн.

— Кто, черт возьми, сказал Вам эту чушь?

— Она сама. Этим она объяснила необходимость удалить меня из дома.

— Просто чепуха. Я дал согласие оплачивать все ее расходы и выделил ей на личные нужды столько же, сколько она получала от мужа.

От удивления я невольно вскрикнула. Он нахмурился.

— Вы, должно быть, предпочли бы оставаться в полном неведении? А я думаю иначе. Только дураки боятся правды и требуют от других, чтобы неприятные вещи от них скрывали. Если хотите остаться здесь, то я ожидаю от Вас той же силы духа, которую замечал раньше.

— Постараюсь не разочаровать Вас, — только и смогла я произнести.

— Уж пожалуйста, сделайте милость.

Если он и собирался сказать что-то еще, то его прервало появление дочери. Она вбежала в комнату такая веселая и оживленная, какой я ее еще не видела, и, увидев отца, воскликнула, не скрывая восторга:

— Папа, ты хочешь посмотреть, как я занимаюсь? Но он был несколько раздосадован, что его прервали.

— Не собираюсь, — бросил он резко, но тут же улыбнулся, чтобы смягчить впечатление от отказа. — Не могу навязывать свое общество двум очаровательным леди, — добавил он, бросив на меня быстрый взгляд.

Я поспешила отвести глаза.

— Но, папа, останься, я хочу, чтобы ты остался, — настаивала Кларисса. — Джессами считает, что ты красивый и добрый.

Лорд Вульфберн вопросительно поднял брови. Я почувствовала, что краснею.

— И когда же она успела сделать это признание? — спросил он, забавляясь моим смущением.

— Это Кларисса выразила такое мнение, а я не имела причин его оспаривать, — пробормотала я.

Он молча разглядывал меня несколько долгих секунд, и это заставило меня покраснеть еще больше. Наконец, сжалившись, он сказал:

— Если бы Вы ей возразили, то Вам не пришлось бы сейчас краснеть.

— Но пришлось бы расплачиваться как-нибудь еще.

— Так ты останешься, папа? — настаивала девочка.

Он отрицательно покачал головой.

— Я уже покончил с уроками, по крайней мере с теми, что преподаются в классе. С меня довольно.

— А что, бывают еще какие-нибудь?

— Скоро увидите.

Наклонившись, он поцеловал дочь. Кларисса обвила его шею руками и прижалась к нему, все еще пытаясь удержать и не дать уйти. А я была потрясена силой ее любви к отцу.

Он осторожно высвободился из ее рук и выпрямился. Вдруг я вспомнила о поручении.

— Молодой Боуден просил передать, что на болоте нашли еще одну забитую овцу.

Лорд Вульфберн вздрогнул, лицо его сразу осунулось. Заметив испуганный взгляд Клариссы, он заставил себя улыбнуться.

— Это одна из причин, почему брат предпочитал жить в Лондоне. Управлять этим поместьем очень непросто. Силы, которые приходится тратить, стоят много больше титула и получаемого дохода. Хотя, должен Вам сказать, что теперь, когда я стал хозяином имения, мне уже не хочется с ним расставаться.

Довольный своими словами, он вышел.

Я подождала, пока шаги его затихли, и подошла к окну. Остановилась точно на том же месте, где стоял он, посмотрел туда же, куда смотрел он, пытаясь понять, что же его так завораживало.

Но ничего особенного не увидела.

Ничего, кроме развалин.

Глава 4

Мягкое прикосновение детской руки вернуло меня к моим обязанностям.

— С вами все в порядке, мисс? — спросила она, глядя на меня широко раскрытыми темными глазами.

— Все отлично, — ответила я бодро. — А разве мы не договорились, что ты будешь называть меня Джессами?

Она улыбнулась и снова повеселела.

— Как-то непривычно называть гувернантку просто по имени, — призналась она, сжав мою руку. — Постараюсь так и делать, но не могу обещать, что всегда буду об этом помнить, могу и забыть.

— Скоро привыкнешь, и это будет получаться само собой. Кроме того, у тебя есть право называть меня по имени, ведь мы члены одной семьи. С другими гувернантками такого не было.

Вскоре я поняла, что, настояв на обращении по имени, я сделала верный ход: это установило между нами доверие, которое в ином случае пришлось бы завоевывать очень долго. Таково было мое первое большое достижение.

— Не кажется ли тебе, что на сегодня мы уже достаточно поработали? — добавила я.

В ответ она подбежала к стулу, где восседала Матильда, глядя в пространство синими, как небо, глазами. Кларисса что-то прошептала кукле на ушко. Я сдержала улыбку, чтобы она не подумала, что я над ней смеюсь.

Проконсультировавшись с куклой, девочка радостно сказала:

— Да. Я знаю, что нельзя быть праздной, но Матильда говорит, что сегодня можно, ведь мы первый день вместе.

— Я думаю точно так же. А не сказала она тебе, что если работает тело, то работает и ум? Сдается мне, что прогулка по саду принесет пользу нам обеим.

— Обеим? — у нее задрожали губы, она готова была разрыдаться. — Но Матильда не захочет оставаться здесь одна! Ее… ее так легко можно испугать, она боится быть одна!

— Разве я сказала обеим? Я имела в виду всем нам. Разумеется, мы возьмем Матильду с собой.

Эта поправка была встречена широкой улыбкой повеселевшей Клариссы.

День был теплый. Утренний туман расселся, облака, гонимые ветром, уплыли к северу, над болотами и замком простиралось голубое безоблачное небо. Но, зная о слабом здоровье Клариссы, я настояла, чтобы она надела теплую кофту и ботинки.

Гуляя по саду, она крепко прижимала к себе одной рукой куклу, а другой ручку доверчиво вложила в мою ладонь. Так втроем прогуливались мы по центральной аллее. Слева, перед наружной стеной Холла, росли живописные кусты роз, оживляя серый однообразный пейзаж. Справа были расположены лужайки с прямоугольными цветочными клумбами, где пышным цветом в изобилии росли рододендроны, камелии и китайская магнолия.

После серых улиц Лондона и его закопченных зданий яркие краски сада очаровывали и манили меня, но Кларисса не давала задержаться около клумбы, она настойчиво тянула меня вперед. Постепенно поднялся ветер, он свистел по болотной равнине, налетал на нас порывами, закручивал вокруг ног мою длинную юбку, подгоняя вперед к той цели, которую избрала Кларисса.