— Тристан…

— Господь с Вами, Джессами! — закричал он, охваченный внезапным гневом. — Я не имею права ни на Вас, ни на Ваши поцелуи. Мне казалось, что я могу обмануть самого себя, но у меня еще есть остатки совести.

— Что заставляет Вас чувствовать себя виноватым? Насильно Вы меня здесь не держите. Не заставляйте любить Вас против моей воли.

— Этого недостаточно.

— Но я в самом деле люблю Вас, — прошептала я, испугавшись, что он исчезнет из моей жизни, оставив меня стоять здесь и наблюдать, как он уходит безвозвратно, как серый туман ускользает из рук ребенка, пытающегося задержать его в ладонях.

Он вздохнул и покачал головой.

— Идите спать, Джессами. Я действовал слишком поспешно, теперь мне нужно подумать. Но сейчас уже поздно, мы оба расстроены. Утром мы все обсудим.

Он повернулся ко мне спиной, пересекая всякую попытку протеста.

Нехотя я вышла из кабинета.

Проснулась я рано, рассвет еще не наступил, но свинцовое серое небо уже начинало светлеть. Новый день не вселял надежд, тяжелый туман, как и накануне, покрывал землю, порывы ветра заставляли дребезжать стекла.

Лежа под теплыми одеялами, я пыталась проанализировать вчерашний разговор с Тристаном. Что за дьявол вселился в него? И неужели он допустит, чтобы эти силы нас разделили теперь, когда мы стали так близки? Предстояло ли мне снова вернуться к роли пассивного наблюдателя чужой жизни, к этой полужизни, на которую меня осудили с детства?

Это было невозможно.

Тристан разбудил меня от долгого сна, вдохнул желание жить, зажег во мне пылкое чувство. Оно рвалось наружу, заставляя находить нужные слова и действовать, чувствовать, что я живу, требовать от жизни то, на что я имела право. Если раньше меня устраивала роль созерцателя, то теперь все изменилось. Я не могла позволить отнять у меня то, что он сам научил желать.

Это решение доставило мне глубокое удовлетворение. Оно придало силы, я встала, и новый день больше не казался мрачным и унылым. Нужно было идти к Клариссе, я не хотела, чтобы она увидела пустую комнату, когда проснется, и вспомнила ужасы прошлого. Она, как и ее отец, нуждались в моих обновленных силах, моей решимости помочь им излечиться от недугов. Впрочем, и мне их любовь была необходима не меньше.

Поспешно одевшись, я вышла в коридор. Там никого не было, окна еще были затемнены и в галерее, и в другом конце этого крыла. Еще добрых полчаса Мэри не приступит к исполнению своих повседневных обязанностей.

Из-под двери Клариссы пробивался слабый свет. Я тихо вошла и огляделась. На ночном столике слабым огнем горела лампа, в качалке спала миссис Пендавс, откинув голову назад и открыв рот. Грудь ее ритмично вздымалась и опускалась.

Сначала у меня было желание разбудить ее, чтобы она могла поспать в своей постели, но я поняла, что, проснувшись, она сразу же примется за дела, и решила не беспокоить, дать ей возможность отдохнуть.

Взглянув на Клариссу, я заметила, что она наблюдает за мной, слегка улыбаясь.

— Доброе утро, Джессами, — прошептала она. — Уже утро?

Я рассматривала ее, не скрывая удивления. Можно было подумать, что ничего не случилось, в ее поведении и лице не было и следа пережитых волнений.

Видя, что я не отвечаю, она добавила:

— Миссис Пендавс, наверное, заснула, когда читала мне, хотя я не помню, что это была за книжка. Пусть она отдохнет. Если хотите, можете помочь мне одеться.

— Еще очень рано, — наконец промолвила я. — Еще можно полежать.

— Но я уже належалась. И хочу есть, — она хихикнула. — У меня в животе так бурлит, я боялась, что разбужу миссис Пендавс. Мэри говорит, что у настоящих леди в животе никогда не бурлит. Это правда, Джес.

Я была избавлена от необходимости отвечать на этот щекотливый вопрос появлением Тристана. Увидев меня в комнате, болтающую как ни в чем не бывало с Клариссой, он не мог скрыть удивления.

— Доброе утро, лорд Вульфберн, — сказала я тем же бодрым тоном, каким приветствовала меня Кларисса.

— Сегодня все встали раньше обычного? — спросила она. — Как хорошо, что ты зашел ко мне, папа. Сегодня случайно не мой День рождения?

— Нет, только через три месяца, — ответил он, избегая встречаться со мной взглядом.

— Да, конечно. Не могла же я перепутать. Может, твой День рождения, папа?

— Я уже стар, чтобы справлять Дни рождения.

— Джессами? — спросила она.

— И не мой, — ответила я, — Господи, разве обязательно должен быть чей-то День рождения, чтобы прийти к тебе утром? Я пришла, потому что рано проснулась и захотела пообщаться с тобой.

— И я тоже, — подхватил Тристан. Кларисса помолчала, соображая, потом сказала:

— Иногда мне тоже не хочется быть одной. Но у меня есть Матильда.

Она прижала куклу к себе.

— И я у нее есть. Но она не против уступить меня вам, когда вам захочется побыть со мной.

— Да, сейчас нам очень хотелось побыть с тобой, — ответила я, подавляя волнение.

Тристан только кивнул.

Из качалки послышался зевок, и миссис Пендавс открыла глаза. Она заморгала, увидев нас, и поднялась на ноги, стараясь скорее поправить выбившиеся из прически волосы.

— Господи, — пробормотала она, — я старалась не заснуть. Ребенок в…

— Она уже проснулась, — перебил ее Тристан, не давая ей договорить.

— Вам нужно пойти привести себя в порядок, — добавила я:— Не беспокойтесь за Клариссу. Я побуду с ней утром.

Я постаралась выпроводить ее из комнаты до того, как она скажет лишнее. Она позволила мне сделать это без возражений, чувствуя, что что-то не так.

В коридоре она спросила:

— С ней все в порядке?

— Похоже, что она все забыла, — сказала я. — Нужно соблюдать очень большую осторожность, чтобы не напомнить ей о случившемся.

— Господь благословит нас. Надеюсь, она никогда не вспомнит.

Я согласилась, хотя не была уверена, что так будет.

Оказалось, что провал в памяти пошел Клариссе на пользу. Она съела весь завтрак, настояла на занятиях и, когда я выразила опасения, что плохая погода не даст нам возможность выйти из дома, стала энергично требовать, чтобы мы отправились на прогулку. В течение дня она была весела, часто смеялась, болтала без умолку и ерзала на стуле, не в силах усидеть полчаса на одном месте.

Вечером я доложила Тристану о том, как прошел день, предварительно отправив Клариссу спать. Он был так напряжен, что не сел в кресло, а прохаживался перед камином, задумчиво глядя на огонь. Разговаривая со мной, он избегал смотреть на меня. Казалось, он твердо решил не замечать меня, даже если необходимость заставляет его выслушивать мои слова.

— Такое впечатление, что вчерашнего дня вовсе не было, — заключила я свой отчет. Меня охватило желание, чтобы он снова обнял меня, я не в состоянии была скрыть волнение. — Наверное, можно не удивляться. Она не впервые забывает то, чего не хочет помнить. Но мне казалось, что раньше она просто делала вид, что забыла. На этот раз все по-другому.

— А как ее настроение? — спросил он сухо.

— Хорошее. Немного возбуждена, но у детей ее возраста это бывает.

— Это большое везение, я не надеялся на такой исход.

Если так, на лице его не заметно было удовольствия. Не желая его разочаровывать, я все же заметила:

— У меня нет полной уверенности, что все сойдет гладко.

Он, наконец, оторвал взгляд от камина.

— Что еще может случиться? Вы же не хотите сказать, что нужно напомнить ей о пережитом кошмаре.

— Если бы я могла поверить в то, что она никогда сама не вспомнит, я бы тоже сочла, что опасность позади.

Чувствуя на себе его взгляд, я старалась удержать его внимание как можно дольше и готова была говорить о чем угодно, лишь бы только он продолжал смотреть на меня с тем же интересом. Но он уловил что-то в моем голосе и снова отвел глаза.

— Боюсь, что она не забыла о том, что видела, а просто намеренно подавила в себе воспоминания, — продолжала я, расстроенная его отчужденностью. — Они могут вернуться в любой момент, может быть, в виде ночных кошмаров или когда какой-то недостающий кусок дополнит картину.

— Мы не в состоянии оградить ее от всех случайностей, — сказал он с горечью.

Он посмотрел в зеркало над камином. Его взгляд остановился не на его отражении, а на чем-то другом. Челюсти вдруг сжались, спина напряглась и застыла.

— Но я не вижу, зачем ее будоражить и заставлять вспоминать то, что ее мозг инстинктивно отбрасывает, — сказал он упрямо.

— Если при этом мы будем рядом и поможем ей справиться с эмоциями, мы убережем ее от еще большего потрясения.

— Или причиним ей ненужные страдания, — ответил он. — Нет, мы не должны ничего ей говорить, я в этом убежден.

— Разве не Вы учили меня, что нужно уметь смотреть опасности в глаза? — спросила я мягко.

Он усмехнулся.

— Вы не девятилетний ребенок.

В этом он был прав. Я была старше и сильнее Клариссы. Но я уже видела, как она пытается понять, почему люди избегают общества ее отца, почему они вынуждены жить нелюдимо, и это после того, как я верила, что вечер у Пенгли ею уже окончательно забыт. Как долго захочет она делать вид, что не помнит того, что видела в каменной хижине?

Мне не сиделось, я встала и сделала шаг в его сторону.

— Тристан…

Он обернулся от неожиданности.

— Извините, мисс Лейн. Если мы закончили нашу тему, я позволю себе удалиться. У меня много неотложных дел.

Не взглянув на меня, он прошел мимо и вышел.

Вечер я провела с Клариссой. Тристан настаивал, чтобы я не оставляла ее одну, пока она полностью не поправится. У меня были подозрения, что это требование диктовалось другой причиной, но наши отношения могли подождать. Здоровье Клариссы было важнее.

Мы вместе поужинали и расположились с моей гостиной. Я читала ей сказки. Когда я кончила третью сказку, часы на камине пробили восемь. Я закрыла книгу и хотела пойти уложить ее спать, но Кларисса поспешила задать мне вопрос о моем детстве.