— Знаешь что? — сказала Арлин. — Я рада, что теперь у тебя другие отношения. Рада, что этот твой новый мужчина не следит за каждым твоим шагом, как Джеймс, и даже разрешил тебе заиметь свою лавчонку. Надеюсь, с ним ты сможешь выяснить то, что хотел Джеймс.

— О чем ты? — удивилась Бейли.

Неужели Джимми всем разболтал о своей просьбе? Если он мог разговориться о своей частной жизни, значит, мог упомянуть и про последнее письмо жене.

— Да я просто вспомнила, что однажды сказал Джеймс. Не знаю, важно это или нет. Но он сказал, что после своей смерти попросит тебя выяснить то, что не смог узнать он.

Бейли впилась в нее взглядом, но Арлин молчала.

— Ясно. Значит, вот что тебе нужно.

Арлин затянулась так крепко, словно хотела пропитаться дымом насквозь.

— Таких людей, как Джеймс, осталось мало, — тихо заметила она и сделала паузу, ожидая, когда до Бейли дойдет смысл ее слов.

— Да, верно, — кивнула Бейли.

Ее собеседница имела в виду, что в мире не так-то много баснословно богатых людей, которые выбились из самых низов и готовы окружать себя свитой, единственное достоинство которой — «полезные знакомства».

— Нынешние богатые, — продолжала Арлин, — это юнцы из компьютерного мира. Зачем им связи, зачем знакомства? Им нужно только одно — ночи напролет играть, засев за компьютер. — Она затушила сигарету, ткнув ее в миску из-под салата Бейли с такой силой, что чуть не сломала ноготь.

Бейли молча смотрела на Арлин, спрашивая глазами, что ей надо.

— Если уж ты занялась мелким бизнесом, тебе не помешают громкие имена в списке клиентов.

Бейли прищурилась, не подозревая, что в эту минуту выглядит в точности как ее покойный муж.

— Пожалуй, мне не помешало бы, если бы кто-нибудь рассказывал всем, какой замечательный у нас товар, и получал за это… скажем, один процент прибыли.

— Десять процентов чистыми, — выпалила Арлин.

— Двух без вычета налогов тебе хватит за глаза, — возразила Бейли.

Арлин улыбнулась.

— Жаль, что я уделяла тебе так мало внимания, пока был жив Джеймс! Ну хорошо, три процента чистыми.

— Два, — стояла на своем Бейли, глядя на нее без улыбки. — Без вычета.

— И как же называется компания, с которой мне теперь причитается… аж два процента?

— Понятия не имею, — откликнулась Бейли и улыбнулась. — Компании пока нет.

Мгновение Арлин растерянно моргала, уставившись на нее, потом сообразила, что Бейли солгала, и расхохоталась. Такого заразительного, достойного техасской девчонки смеха баронесса фон Линдензаль не позволяла себе никогда.

Бейли невольно улыбнулась, а когда Арлин от смеха закашлялась, подала ей стакан воды.

— А теперь рассказывай, что говорил Джимми. Что я должна выяснить?

— А, да. — Арлин полезла в сумочку и вынула из нее пудреницу, чтобы подправить макияж. Красилась она обильно, жирно подводила глаза, не жалела румян на щеки. — Джимми однажды сказал, что никакие деньги не исправят то, что случилось, когда он был ребенком. Поскольку о своем детстве он никогда не распространялся, можешь представить себе, как все мы извелись от любопытства. «Убийства, названные самоубийствами» — вот как он сказал. Мы ответили: «Джимми, тебе же хватит денег, чтобы разоблачить любую ложь. Призови убийц к ответу». Конечно, все мы сразу вызвались помочь ему, потому что нам самим не терпелось узнать правду о его таинственном прошлом. «Думаете, со мной станут разговаривать? — усмехнулся Джеймс. — Я же был там. Я причастен к этому делу. Но эти шесть блистательных мальчишек были…»

— Что? — перебила Бейли, широко раскрыв глаза.

— Он сказал, что причастен к делу, поэтому некие «они» его узнают. Уж не знаю, кто это такие. Даже Банди не удалось вытянуть из Джеймса никаких подробностей.

— Нет, не то, — нахмурилась Бейли. — Ты сказала «шесть блистательных мальчишек». Он, правда, именно так сказал? А может, «мальчишки из "Золотой шестерки"»?

— А велика ли разница?

— Если живешь в Кэлберне — да. Ну так что говорил Джимми про «шестерых блистательных мальчишек»?

Арлин чуть не свела ее с ума очередной бесконечной затяжкой.

— По-моему, один из них был отцом Джимми.

— Хочешь сказать, отца Джимми убили? Или он покончил с собой? Или его обвинили в убийстве? Или он кого-то убил?

— Понятия не имею. Джеймс говорил только об «убийствах, названных самоубийствами», а потом добавил, что его узнают, если он вернется в то место, о котором говорил, и что эти «шестеро блистательных мальчишек»… — она многозначительно посмотрела на Бейли, — или «мальчишки из "Золотой шестерки"», что-то вроде культа, который лучше не задевать. Он поморщился и признался, что кое-кто однажды попробовал. «И посмотрите, чего она добилась!» Тебе это хоть о чем-нибудь говорит?

— Кое-что — да. Так что там насчет отца Джимми?

— Джимми рассказывал: «Мой отец был одним из них, но он…» — И тут он умолк. И больше ничего не добавил. Банди пытался продолжать расспросы, но Джеймс заявил: «Я и без того разболтался» — только и всего. Насколько я знаю, больше он не сказал о своем прошлом никому и ни слова. Я даже расспрашивала одну из его подружек, ту шведку…

— Ингрид, — подсказала Бейли, откидываясь на спинку. — Нет, Джимми не стал бы с ними откровенничать.

— Милочка, у тебя рука в крови, — тихо произнесла Арлин.

Бросив взгляд на руку, Бейли увидела, что пронзила ногтями кожу собственной ладони. Она поспешно убрала руки под стол.

— Попробуешь разузнать про отца Джеймса? — спросила Арлин. — Если получится, сможешь написать о нем книгу и подзаработать.

Бейли смерила ее пренебрежительным взглядом.

— Нет, вывешивать на всеобщее обозрение грязное белье моего покойного мужа я не собираюсь.

— Милочка, ты просто обязана. Ты могла бы многое рассказать о вечеринках, которые он закатывал, о женщинах, о… — Арлин умолкла. — Да, я понимаю, почему тебе этого не хочется. Но как ты намерена распорядиться информацией?

— Никак, — пожала плечами Бейли. — Я сидела, слушала тебя и вдруг поняла, что ничем не обязана Джеймсу Мэнвиллу. Уверена, все свое имущество он завещал людям, которых ненавидел, а мне не оставил ни гроша по одной-единственной причине… — Заметив жадный огонек в глазах Арлин, она замолчала. Бейли боялась выдать себя неосторожным словом, случайно намекнуть, где она теперь живет. — У меня другие планы: наверстать упущенное время. — Она наклонилась над столом, приблизив лицо к лицу Арлин. — Я хочу предложить тебе работу. Но без каких-либо документов, подписей, контрактов — только под честное слово. Знаешь, что это такое, Арлин?

— Слышала пару раз. — Арлин слегка улыбнулась. — Даже не вспомню когда.

— Не приведешь к нам покупателей — не получишь денег, ясно?

— Само собой. Значит, есть твою стряпню мне не придется?

— Помнится, раньше ты любила класть мои черешни в бренди.

— А потом украдкой выбрасывала эту красную дрянь за борт, — объяснила Арлин. — И выпивала бренди.

Бейли невольно улыбнулась.

— Дай мне адрес и номер мобильника, и я буду держать тебя в курсе. А когда мы начнем получать прибыль, пришлю чек.

Арлин взяла рекламный проспект, нацарапала на нем несколько цифр и адрес в Лондоне и подтолкнула глянцевый листок по столу к Бейли.

— Кто это «мы»? Твой новый мужчина?

— Нет, — решительно покачала головой Бейли. — Компанией будут управлять только женщины. Никаких мужчин. — Она взглянула на часы и заметила пренебрежительную усмешку Арлин. Часы были совсем дешевыми. — Мне пора, — заключила Бейли, запихивая проспект с адресом к себе в сумочку. — Будут новости — сообщу.

— Спасибо, — тихо отозвалась Арлин. — Теперь я завишу от тебя.

Выбираясь со своего места, Бейли старалась не смотреть в глаза Арлин. Пустоту в них она не желала видеть. Арлин напомнила ей бессмертную фразу из пьесы Теннесси Уильямса: «Я всю жизнь зависела от доброты первого встречного».

Держа голову высоко поднятой, Бейли покинула ресторан и направилась к стоянке, где оставила машину.


Глава 12


Бравады ей хватило лишь на несколько минут, чтобы дойти до машины. Бейли вставила ключ, но не стала заводить машину, а уронила голову на руль и закрыла глаза.

Пока она была замужем за Джимми, пока видела его рядом во плоти, ей удавалось притворяться, будто бы других женщин в его жизни не существует. Убедив себя, что Джимми «водит дружбу» с отвратительными людьми, она старалась встречаться с ними как можно реже, мало слышать и еще меньше видеть. Во всех домах Джимми она находила спасение на кухнях, делая вид, будто бы они с мужем самая обычная пара и что ее обязанность кормить его домашними ужинами, когда он возвращается со службы. Со временем она научилась мастерски прятаться от правды.

И вот теперь с Мэтью Лонгейкром она вела себя точно так же, как с Джимми. Она опять пряталась и предоставляла мужчине возможность принимать все решения, распоряжаться ее жизнью.

Сквозь ветровое стекло она увидела, как к магазину идет незнакомая женщина, ведя за руку малыша. Бейли очень хотелось детей, но Джимми сделал вазэктомию еще до знакомства с ней. Причины этого поступка он никогда не объяснял, но Бейли подозревала, что он обрек себя на бесплодие, чтобы дети не унаследовали его заячью губу.

А теперь, лишившись физического присутствия Джимми, Бейли была готова поверить, что детей он не хотел совсем не поэтому: он знал, что будет ревновать. И желал, чтобы Бейли принадлежала только ему.

— Ты был закоренелым эгоистом, Джеймс Мэнвилл, — сказала она вслух, заводя машину. — И хуже всего то, что я тебе в этом потакала.

По пути домой она вела машину, почти не обращая внимания на дорогу. Все ее мысли были поглощены утренним разговором и нахлынувшими воспоминаниями, она не замечала, что творится вокруг.