— Прости меня, Памела.

— Тебе скверно, Родди, я понимаю, — ответила она. — Хуже, чем мне. Но я не думаю, — добавила она медленно, — что было бы правильно уехать сразу. Все равно уже слишком поздно, я имею в виду Стеллу. Ее жизнь изменилась и никогда не станет такой, как прежде. По-моему, нам надо остаться и помочь ей.

Я не ответил. Несколько дней назад я уже начал красить деревянные полки в оранжерее. И сейчас, надев комбинезон, я пошел продолжать работу, оставив Памелу писать письма. Но внезапно она вошла в оранжерею и остановилась в дверях, наблюдая за мной.

— Я вот о чем подумала, — сказала она. И сразу я увидел нас детьми в Кембридже: я рассматриваю сломавшийся велосипед, а рядом Памела в гимнастическом костюме, волосы заплетены в косички. Она умудрялась всегда оказаться рядом, если со мной что-нибудь происходило. И наготове у нее всегда имелся спасительный план — плод ее уже тогда изобретательного ума. «Я вот о чем подумала», — говорила она обычно.

— Ты веришь, что Мери была в детской со Стеллой? — спросила Памела.

— Нет. Стелла приняла желаемое за действительность, — ответил я.

— Но ведь в это легко поверить, Родди, и если Мери действительно была со Стеллой, то знаешь, может быть, ей больше ничего и не нужно, может быть, она не находила покоя и бродила по дому, потому что тосковала по своему ребенку?

— Раз так, то теперь она должна успокоиться.

— Может, так и случится.

— Не очень-то на это надейся. Не думаю, что ты права. Я не верю, что рядом со Стеллой был призрак.

— Не веришь? Почему?

— Она не жаловалась на этот проклятый холод.

— Да, ты прав. Она говорила, что ей было тепло и покойно.

— А я ощущал холод, и Лиззи тоже.

— И я. Однажды.

— Вот видишь.

— Да нет, Родди, нет! Я не думаю, что Стелла спала и видела Мери во сне; я думаю, вполне вероятно все было, как она говорит, и когда она нам рассказывала, я верила ей… Послушай, Родди, — голос у нее изменился. — А вдруг в доме два призрака?

Я взглянул на нее, она вся светилась от воодушевления, я сунул кисть в скипидар и сел на ящик. Надо было подумать.

— Может быть, — ответил я и добавил: — Тем более что Мередит и при жизни был холоден как лед.

— Как змея, — поправила меня Памела. — Но Мередит умер не здесь.

— Верно.

— Значит, остаются Мери и Кармел.

— Не забывай, здесь умирали и другие.

— Да, и времена могли сместиться.

— Мне кажется, для умерших времени не существует.

— Кармел умерла здесь, без врача и без священника. Отец Энсон, конечно, служил по ней мессы…

— А ведь отец Энсон обещал прислать тебе адрес той сиделки?

— Верно! — воскликнула Памела. — И она живет в Бристоле. Давай попробуем повидаться с ней в пятницу.

— Пожалуй, можно.

— Я отправлю к отцу Энсону Лиззи с запиской. Ей это будет приятно. А то уж я слишком ее отчихвостила.

— Лиззи еще молодец, что не сбежала от нас.

— Лиззи у нас спартанка! Она тверда как скала. Вот если бы она еще не сплетничала…

— Будет сплетничать, хоть трава не расти.

— Конечно, будет.

Лиззи воспряла духом, услышав о поручении, тем более что оно было сопряжено с поездкой в местном автобусе. Она вернулась с любезной запиской от отца Эпсона, в ней он выражал глубокую озабоченность нашими делами. К записке было приложено рекомендательное письмо к мисс Холлоуэй, которая сейчас руководила лечебницей «Исцеление через гармонию» в Клифтоне. Отец Энсон просил ее принять нас в пятницу днем и писал, что мы хотели бы выяснить некоторые обстоятельства, касающиеся «Утеса», и получить сведения, которые может сообщить она одна «Я был бы вам чрезвычайно обязан, если бы вы отнеслись к моим друзьям с полным доверием и сообщили им подробности о событиях, предшествовавших смерти миссис Мередит».

Тон письма был довольно чопорный, несвойственный отцу Энсону Мы заметили, что он не просит бывшую сиделку рассказать нам о смерти Кармел. Может быть, он считал, что такая просьба испугает ее? Мы отправили его письмо с запиской от нас мисс Холлоуэй, но очень сомневались, ответит ли она.

А день все тянулся и тянулся — самый длинный и самый печальный из всех, что мы прожили в «Утесе». Памела, правда, была занята, а у меня работа валилась из рук, и я даже обрадовался, когда во второй половине дня Лиззи доложила, что у нас гость, хотя, как она выразилась, это был «всего лишь доктор Скотт». Бедный Скотт! Он был так вежлив, так внимателен, так явно томился от любопытства и все же не задал ни одного вопроса ни о призраках, ни о том, что происходит в доме. Он уже много раз приглашал Памелу поиграть в теннис, и в последний раз она согласилась, но забыла пойти и теперь собиралась отказать ему снова. А он принес ей подарок — маленькую собачку.

— Это скотч, — объяснил он мне с нежностью в голосе. — Пусть напоминает ей обо мне.

— Какой щедрый подарок! — воскликнула Памела улыбаясь. — Иди ко мне, собачка! Иди, Бобби! Какой красавец!

Она подхватила на руки дрожащего жалкого щенка и стала ласкать его. О Боже, неужели теперь Памела потеряет голову из-за этого скотча? Сам я не вижу смысла в коротконогих терьерах. По мне собака должна быть статным благородным животным как например волкодавы, овчарки или афганские борзые. Но Памела любит, чтобы рядом было какое-нибудь существо а сейчас любое отвлечение для нее — благо.

Мы оставили Скотта обедать. Лиззи обычно радовалась гостям и не ворчала, даже если сообщение о них поступало в последнюю минуту, но появление на сцене собаки не понравилось ни ей, ни Виски, который сопровождал ее, когда она вошла в гостиную накрывать на стол. Увидев рядом с Памелой Бобби, Виски, злобно сверкая глазами, несколько раз обошел вокруг стола медленной тигриной походкой, потом вскочил на спинку стула и стал оттуда изрыгать свои кошачьи проклятия на перепуганного щенка. Мы и оглянуться не успели, как Виски метнулся к Бобби и лапой с выпущенными когтями нанес ему молниеносный свирепый удар, а затем пулей выскочил из комнаты. Бобби не пострадал, но чувства Лиззи были глубоко уязвлены.

— Ну и ну! Несчастный кот! — воскликнула она сочувственно и отправилась утешать своего обиженного любимца.

Скотт виновато улыбнулся:

— Боюсь, я создал сложную ситуацию.

Мы заверили его, что все обойдется, ведь сферы влияния Бобби и Виски не должны пересекаться. Было приятно посмеяться над всей этой ерундой.

Скотт был хорошим собеседником, если затрагивалась одна из трех его любимых тем — плавание под парусами, фотография и собаки. Он сообщил, что на паях является владельцем небольшой яхты; к сожалению, сейчас она в ремонте — сломался киль, — но скоро будет готова. Ему бы хотелось покатать нас с Памелой и заодно поснимать морских птиц.

— Как насчет воскресенья на следующей неделе? Сможете? — радостно строил планы Скотт.

Мы не стали посвящать его в наши заботы, не рассказали о решении, принятом капитаном, и пообещали, что будем рады с ним поплавать.

Скотту не хотелось уходить, мне казалось, что у себя дома ему было одиноко и скучно. Он ушел уже после одиннадцати, а мы устроили Бобби на коврике в гардеробной и пошли наверх. Я поднялся первый и включил свет на площадке. Выключатель был расположен неудобно — возле двери в мастерскую, на дальней ее стороне. Я решил, что нужно, не откладывая, перенести этот выключатель в холл. Окно на лестничной площадке не было задернуто занавеской — теперь после наступления темноты Лиззи больше не поднималась наверх. На черном небе виднелся только одинокий слабый отсвет Памела казалась побледневшей. Да день выдался плохой.

— Надеюсь, ты сможешь заснуть, — сказал я.

— Это не имеет значения я ведь всегда могу поваляться утром, — ответила она с отсутствующим видом, потом быстро и как-то нервно взглянула на меня и ушла к себе в комнату.

Памела редко нервничает, но сейчас для этого было достаточно причин. Проходя по дому в темноте, любой из нас мог опасаться, что неожиданно наткнется на что-нибудь угрожающее.

Интересно, как сейчас Стелла? Лежит без сна и сердце у нее, поди, разрывается? Тревожные мысли долго не давали мне заснуть.

Проснулся я от душераздирающего воя — собака! Сейчас, подумал я, Памела бросится вниз, а мне этого не хотелось. Я обрадовался, когда, выйдя из своей комнаты, увидел, что дверь ее спальни закрыта. Странно, что закрыта, ведь у Памелы такой чуткий сон. Может быть, она до того испугалась, что не может пошевелиться? Я постучал, и, когда сестра не ответила, решил, что она, наверно, уже спустилась в холл. Щенок истошно выл, захлебывался от отчаяния. От этого воя, а может, уже и по другой причине у меня буквально кровь стыла в жилах. Я стоял, прислонясь к перилам, ослабев от холода, и презирал себя за то что совершенно потерял самообладание.

На лестнице было темно, лунный свет сюда не проникал, но рядом с дверью мастерской, недалеко от площадки, я вдруг увидел какое-то слабое голубоватое мерцание. С виду оно напоминало свернутую кольцами спираль. Чтобы спуститься с лестницы надо было пройти мимо этого светящегося пятна, но я не мог заставить себя двинуться с места. Я пошарил левой рукой за дверью своей спальни, пытаясь нащупать выключатель, но тут же убрал руку — я увидел, что мерцающее белое облачко задвигалось. Пока я глядел, как кольца светящегося тумана сгущаются, тепло, казалось, покидало мое тело, а фосфоресцирующая сердцевина облака все разгоралась и трепетала, ритмично, как дыхание. На моих глазах облако медленно кружилось, увеличиваясь в размерах, спираль распрямлялась, вытягиваясь вверх, и в то же время скользила к лестнице.

Воющая внизу собака заходилась от ужаса. Я щелкнул выключателем, и туманное облако стало почти невидимым, но я знал, что оно здесь, и не мог решиться пройти сквозь него. Тогда я перепрыгнул через перила и, опередив облако, устремился вниз по лестнице.