– А потом она умерла, – бесцветным голосом произнес я.

– По слухам, это произошло сразу после рождения ребенка. Она скрывала беременность от всех. Будто бы из страха, что Анна отравит ее. Генрих не слишком скорбел – он был возбужден предстоящими родами своей супруги, как, впрочем, и все вокруг. К моменту рождения Елизаветы немногие могли вспомнить, кто вообще такая Мария Саффолк. Не прошло и трех лет, как ее вдовец из опасений за свою жизнь женился на опекаемой им девице, едва достигшей надлежащего возраста. Та принесла еще двоих сыновей, прежде чем герцог Саффолк скончался. К тому времени Анна Болейн взошла на эшафот, а Генрих взял в супруги и утратил Джейн Сеймур. Третья жена подарила королю столь долгожданного сына Эдуарда. Генрих женился еще трижды. В наше время быстрее всего забывают мертвых.

– А младший ребенок Марии? – с трудом выговорил я. – Что сталось с ним?

– Некоторые утверждали, что он родился мертвым, другие – будто его спрятали, выполняя последнюю волю матери. Чарльз Саффолк определенно ничего не знал о ребенке. Его выживший сын от Марии умер спустя год после ее смерти. У него оставались только дочери. Знай он о младшем сыне, иначе распорядился бы наследством.

– Значит, он хотел бы еще одного сына?

– Разумеется, – кивнул Сесил. – Но перед смертью Марии ее супруг больше пропадал за границей. Судя по всему, у них что-то не ладилось. Саффолк поддерживал короля в его намерении избавиться от Екатерины Арагонской и жениться на Анне. Мария была против. И все же, по общепринятому мнению, их союз был браком по любви. Должно быть, герцог предпринимал попытки. Мария была еще достаточно молода, чтобы зачать дитя… При этом она предпочла скрыть беременность и от него. Распустила слухи о каком-то вздутии, которым якобы страдала. Скорее всего, он ничего не подозревал. Остается лишь гадать, что творилось в голове у несчастной дамы, если она утаила ребенка даже от собственного мужа.

– Вы сказали, она боялась Анны Болейн, – напомнил я.

Он неожиданно шагнул ко мне и оказался совсем близко, словно хотел обнять меня. Я отпрянул; ноги будто свинцом налились и с трудом повиновались мне. Комната казалась в этот миг захлопнувшейся ловушкой. На полу беспорядочно скрещивались послеполуденные лучи и мрачные длинные тени.

– Как вы узнали обо мне? – отрывисто спросил я.

– Чистой воды совпадение, – отозвался Сесил, и, судя по голосу, в этот раз он не лгал. – По завещанию Генриха Восьмого после его детей и их потомков претендентами на престол считались отпрыски его сестры Марии. Услышав, что герцогиня Саффолк отказалась от своих прав в пользу дочери, я был немало удивлен. Фрэнсис Саффолк никогда не совершила бы подобного по доброй воле. Нортумберленд сообщил, что герцогиня поступила так, имея в виду предстоящий брак Джейн Грей с Гилфордом, но даже он, похоже, в это не верил. Я решил предпринять расследование. Как раз незадолго до того я слышал, как леди Дадли угрожала Фрэнсис кое-чем весьма любопытным.

– Мной, – вставил я с вымученной улыбкой.

– Вот именно. Хотя в тот момент я еще не знал, кто ты. Картина прояснилась, когда леди Дадли представила тебя герцогине и упомянула знак розы. Услышав об этом, я задумался: Розой Генрих ласково звал любимую младшую сестру. История твоего появления в доме Дадли была мне уже известна. И ты еще упоминал женщину, которая вырастила тебя. Фитцпатрик сообщил мне о знахарке, которую леди Дадли привела для Эдуарда. Я еще немного поразмыслил и наконец пришел к неоспоримому заключению.

Мне стало страшно. Готов ли я услышать то, что он сейчас скажет? Сесил тоже замолчал, не решаясь продолжить. Похоже, он впервые с начала нашей беседы засомневался.

– И что же… что же это было за заключение? – выдавил я.

Мои нервы уже не выдерживали напряжения этой игры.

– Скажите мне! – заорал я.

Выронив кинжал, я сгреб его за одежду и рывком прижал к стене:

– Ну же! Говорите!

– Ты младший сын Марии Саффолк, – тихо произнес Сесил. – Что до знахарки Элис… Судя по домовым книгам Саффолков, мистрис Элис служила Марии и была при ней в Уэсторпе в июне тысяча пятьсот тридцать третьего года. А еще до того леди Дадли состояла в свите, когда Мария отправилась во Францию, чтобы стать супругой короля Людовика. Все три женщины знали друг друга. И все они были связаны с тобой, найденышем, которого леди Дадли доставила ко двору и использовала против Фрэнсис Саффолк.

Издав то ли всхлип, то ли сдавленный стон, я отпустил его. Снова вспомнился день, когда леди Дадли отняла у меня сборник псалмов. Та надпись на титульном листе, посвящение, выведенное по-французски изящным женским почерком: «A mon amie de votre amie, Marie». Эти строки вывела рука моей матери. Подарок принцессы своей приближенной – той, что сопровождала ее на чужбине. Той, кому она доверяла и кого звала подругой. А ведь я всегда носил книгу с собой и не знал.

Леди Дадли. Она предала память моей матери во имя достижения своих грязных целей. Схватив подвернувшийся под руку стул, я в ярости швырнул его через всю комнату. Я был готов обрушить кровлю, сровнять стены с землей, содрать собственную кожу. Стиснув кулаки, я обернулся к Сесилу. Он не шелохнулся.

– Можешь ударить меня, если хочешь. Но это не поможет тебе вернуть навеки утраченное. Я повинен во многих вещах, но здесь моей вины нет. Не я лишил тебя причитающегося по праву рождения. Это леди Дадли. Она все скрыла. Она использовала и умертвила твою мистрис Элис.

Это было выше моих сил. Передо мной разверзлась бездна, полная кошмаров. От леди Дадли можно было ожидать чего угодно, даже таких чудовищных преступлений. Но бедная Элис… Как же она могла скрывать от меня правду все эти годы? Неужели она не понимала, что неведение рано или поздно обернется против меня?

– Элис заботилась обо мне, – прошептал я, словно уговаривая самого себя. – Она сохранила мне жизнь. Они изувечили ее, стреножили, словно скотину, а потом просто зарезали…

– Да, – тихо отозвался Сесил. – Так и было. И она все вытерпела только из любви к тебе.

Я поднял глаза:

– Вы так считаете? Из любви?

– Даже не сомневайся. Мистрис Элис отдала тебе жизнь. Она приняла тебя из рук умиравшей матери, спрятала от сестры, что жаждала твоей смерти, и укрыла там, где, как ей казалось, тебе ничего не грозило. Она не могла предвидеть будущего. Никто не предполагал тогда, как все обернется. Но Элис знала леди Дадли. И сделала кое-что с целью обезопасить тебя от нее. Одно твое имя говорит о многом.

Я вытянул руку в предупреждающем жесте:

– Нет, довольно. Больше я не вынесу.

– Вынесешь. Должен. – Сесил отошел от стены. – Ты должен принять и предательство, и ложь. И превозмочь их. Иначе тебе не выстоять.

Он помолчал мгновение и продолжил:

– Она назвала тебя Бренданом не в честь святого. Это латинская форма ирландского имени Bréanainn. Оно произошло от древневаллийского слова «принц». Мистрис Элис вложила в твое имя намек на происхождение. Ты оставался принцем всю свою жизнь.

– Но тогда почему? – с отчаянием спросил я. – Если мистрис Элис знала, кто я, почему леди Дадли не убила ее раньше?

– Не могу сказать наверняка. Можно предположить, что она каким-то образом зависела от участия Элис в этом предприятии. В сущности, тебя мог взять на воспитание любой работник в доме Дадли. Однако леди Дадли важно было создать миф о твоем низком происхождении, а прислуга любит посплетничать. Леди Дадли нужен был кто-то умеющий молчать, иначе правда о тебе могла ненароком достичь ушей Фрэнсис Саффолк. Элис как раз подходила. Леди Дадли, конечно, понимала, что рискует: вдруг Элис расскажет тебе правду? Но выбора у нее не было. К тому же двадцать лет назад ситуация была слишком неопределенной. Ты мог умереть в младенчестве, как многие. Никто тогда не знал, что будет с престолонаследием. Такое сокровище, как ты, легко оказывается дешевой подделкой. Требовалась строжайшая секретность – и умение ждать.

Он замолчал. Сердце едва не выпрыгивало из моей груди. Я чувствовал: что-то еще осталось невысказанным и оно вот-вот прорвется наружу.

– Вообще-то, можно предположить и другое, – снова заговорил Сесил. – Скажем, леди Дадли не убивала мистрис Элис из-за того, что та доверила тайну кому-то еще. И, случись с Элис беда, этот третий выдал бы правду о твоем происхождении. В таком случае леди Дадли оказывалась припертой к стенке. Она не решалась действовать сгоряча и дождалась благоприятного стечения обстоятельств – болезни короля Эдуарда.

После секундной паузы Сесил спросил:

– А ты не знаешь никого, кому Элис могла бы доверить столь опасную тайну?

Я похолодел. Как там сказал Стоукс: «Но в последние часы перед родами что-то произошло. Вероятно, только повитухе известно, в чем было дело. Твоя мать почему-то перестала доверять дочери».

И еще слова Марии Тюдор: «…после похорон Чарльза Саффолка… ко мне явился его оруженосец. Очень преданный человек – и очень достойный».

Больше я ничего не хотел знать. Вырваться бы из этого кабинета и бежать куда глаза глядят. Никогда больше не будет мира в моей душе, ни одно убежище не укроет меня. Мне суждено пребывать в смятении до конца дней. Но уже поздно. Теперь понятно, какой способ защиты выбрала для себя Элис: о моем родимом пятне стало известно еще одному слуге. И нетрудно догадаться, кто это был. Все ясно как божий день, а я в очередной раз не заметил очевидного.

Но в ответ на вопрос Сесила я помотал головой:

– Нет, не знаю. Или… Да это и не важно. Но вот что, – добавил я уже более суровым тоном, – у вас нет доказательств. Никаких. Понятно? И если вы кому-нибудь расскажете, я вас убью.

– Какое счастье слышать это, – хмыкнул Сесил. – Разоблачение твоего происхождения приведет к дополнительным сложностям. От этого пострадают все участники событий, но в первую очередь ты.

Он поправил дублет и шагнул через сломанный стул к сумке с таким видом, словно мы обсуждали погоду.