Я кивнул:

– Поверьте, у меня и в мыслях не было вредить ей. Я бы мог поведать вам больше, если бы у нас было время. К несчастью, нам необходимо спешить. Ей угрожает серьезная опасность.

Я потянулся за факелом и с треском выдернул его из гнезда.

– Его величество здесь, в тайных покоях, – пропел Перегрин. – Барнаби говорит, что он там уже несколько недель. Видишь? Я же сказал, что разузнаю все, о чем ты попросишь.

Я посмотрел на Барнаби через смолистое дымное пламя факела. В его взгляде читалась мрачная решимость. Мы двинулись по коридору к крутой лестнице, то и дело проваливаясь по щиколотку в небольшие выемки. Я рискнул задать мучивший меня вопрос:

– Его величество серьезно болен, мастер Фитцпатрик?

– Эдуард умирает, – произнес Барнаби севшим голосом.

– Скорбные новости, – помолчав, сказал я. – И не только из-за него, но и из-за ее высочества: ведь она так хотела повидать брата. Боюсь, теперь ее желанию не суждено сбыться. Я лишь молю Бога, чтобы она вняла моему предостережению.

– Как бы то ни было, к моим словам она прислушается, – заметил Барнаби.

При нынешнем раскладе его уверенность внушала оптимизм.

– Ее высочество, его величество и я воспитывались вместе. Мы с ней посещали занятия Эдуарда. На самом деле это мы научили его держаться в седле. – Он коротко улыбнулся. – Старый король Генрих так громко хохотал, когда учителя Эдуарда примчались к нему жаловаться. Они верещали, что нас следует наказать, ибо мы подвергли опасности его высочество.

Он обратил ко мне взгляд темно-синих глаз. Улыбка превратилась в натянутую гримасу.

– Ей известно: я никогда не покину Эдуарда, разве только меня не принудят к тому силой. И она знает, что, даже если меня вышлют, я найду способ быть рядом с ним. Ее высочество выслушает меня, особенно когда я скажу ей о герцоге.

Мы подошли к саду. Никогда в жизни я так не радовался свежему воздуху. Над дворцом с треском взрывались петарды, крутились огненные колеса, рассыпая многоцветные искры перед взором восхищенной публики, столпившейся на балконах, которые тянулись вдоль окон парадного зала. Это зрелище заставило меня вздрогнуть.

– Фейерверки! Уже! Скорее бежим к павильону!

Перегрин метнулся влево. Продравшись сквозь разросшиеся изгороди и подстриженные деревья, мы очутились неподалеку от павильона. Вспышки фейерверков, отражаясь в невозмутимой глади озера, превращали ее в подобие огненного зеркала. Я заметил темный силуэт на балюстраде. Вторая фигура стояла в нескольких шагах от павильона, всматриваясь в глубину сада.

– Разрешите мне лишь краткую беседу с ней, – обратился я к Барнаби. – Нужно подготовить ее хотя бы немного.

Он кивнул и, слегка пригнувшись, шагнул в темноту Перегрин последовал его примеру. Лунный свет и отблески праздничных огней, соперничая друг с другом, освещали путь к павильону.

Фигура в темном обернулась ко мне. Приблизившись, я поклонился. Кейт, стоявшая рядом, испуганно ахнула. Действительно, я и не подумал, что мой вид едва ли годится для аудиенции у принцессы: насквозь промокшая одежда и лицо сплошь в синяках, ссадинах и запекшейся крови.

К счастью, Елизавета ничего не сказала по этому поводу, хотя на лице ее читалось живое сочувствие.

– Встань, оруженосец Прескотт, – только и произнесла она и, помолчав, добавила: – Не слишком ли поздний час для купания?

Я улыбнулся:

– Всего лишь несчастный случай, ваше высочество. Выглядит гораздо хуже, чем есть на самом деле.

– Слава богу, если так.

Глаза принцессы сияли. Волосы были украшены жемчужными нитями, собранными на затылке. Она выглядела обезоруживающе юной, но подчеркнуто строгое черное платье с плоеным воротником и кружевными манжетами делало ее похожей на вдову. Смятенное состояние выдавали руки: изящные, унизанные кольцами пальцы судорожно стискивали носовой платок.

– Так что же? – вскинула она голову. – Ты собираешься говорить? С твоим господином тоже приключился несчастный случай?

– Ваше высочество, боюсь, я принес вам вести о его величестве, вашем брате. И о вашей кузине леди Джейн.

На секунду умолкнув, я облизал пересохшие губы. Я вдруг осознал, как, должно быть, странно и даже нелепо прозвучит моя история, не говоря уже о полном отсутствии убедительных доказательств. Кроме того, я не мог избавиться от весьма неудобного ощущения, что ей уже известно все, о чем я собираюсь ей поведать.

– Я слушаю, – сказала она.

– Его величество, ваш брат, при смерти, – негромко начал я. – Герцог держит состояние его здоровья в тайне и намеревается посадить на престол леди Джейн и своего сына Гилфорда. Он хочет захватить вас и вашу сестру леди Марию и бросить вас обеих в Тауэр. Если вы останетесь в Гринвиче, никто не сможет поручиться за вашу безопасность.

Я замолчал. Не сводя с меня взгляда, Елизавета обратилась к Кейт:

– Это правда?

Кейт приблизилась к нам:

– Боюсь, что да.

– И ты знаешь об этом? А Сесил? Ему это известно?

– Не все. Но я не сомневаюсь в словах оруженосца Прескотта. Как будто у него есть веские основания говорить так.

Итак, Кейт фактически созналась, что поставляет Сесилу информацию. Я бросил на нее испытующий взгляд.

– И я ни на минуту не сомневаюсь, – кивнула Елизавета. – Я подозревала нечто в этом роде с тех самых пор, как герцог отказал мне в возможности увидеть Эдуарда. Полагаю, мне невероятно повезло, что я до сих пор на свободе.

Она сделала паузу, не сводя с меня взгляда.

– Тебе известно, почему меня до сих пор не схватили?

– Я уверен, его светлость пока не осмеливается идти на риск, – ответил я. – Он опасается, что слухи о вашем аресте дойдут до леди Марии и она успеет бежать из страны. Видимо, поэтому он отправил лорда Роберта схватить вашу сестру первой. Кто-то при дворе, сказал он, снабжает ее информацией.

– Наверняка так и есть, – отозвалась Елизавета. – В конце концов, это ведь Джон Дадли. Врагов у него куда больше, чем у Марии.

– В таком случае не стоит и далее испытывать судьбу. Здесь поблизости прячутся друзья, которые помогут вам скрыться. Даже близкий друг его величества, мастер Фитцпатрик, он…

– Нет.

В небе разорвался последний фейерверк, и наступило затишье.

– Нет? – переспросил я, думая, что ослышался.

– Нет. – Ее лицо померкло. – Я не уеду из Гринвича. Не сейчас.

– Ваше высочество, – быстро заговорила Кейт, – вы же не останетесь здесь после услышанного? Это чистое безумие. Мы обещали мастеру Сесилу, и вам надлежит…

– Я помню свои обещания. Я сказала, что приму к сведению его рекомендации. Приму к сведению, Кейт, но не обязательно исполню. Теперь я должна довести все до конца. Я не смогу жить в согласии с собой, если не сделаю этого.

– Миледи, – вступил я, снова испытав на себе всю силу ее взгляда, – умоляю вас передумать. Вы не перемените планов герцога, и у вас нет возможности спасти жизнь его величества. В сложившихся обстоятельствах вы должны подумать о собственном спасении – ради Англии.

Она поджала губы:

– Это слова Сесила, и мне они не нравятся. Будь собой, Прескотт. Я предпочитаю, чтобы ты оставался таким – дерзким, опрометчивым и исполненным решимости совершить задуманное, какова бы ни была цена.

Не будь ситуация столь серьезной, я бы улыбнулся.

– Тогда, со всей присущей мне дерзостью, я еще раз подчеркиваю, что вам чрезвычайно опасно встречаться сейчас с моим господином. Намерения лорда Роберта простираются куда дальше, чем думает ваше высочество. Он найдет способ заманить вас в ловушку. Он отказался ехать за вашей сестрой, поскольку уверен, что вы примете его предложение выйти за него замуж.

Выражение лица Елизаветы неуловимо изменилось. От меня не ускользнуло, как напряглись уголки ее рта, а глаза сердито сверкнули.

– Уж я-то, – вкрадчиво сказала принцесса, – знаю, как справиться с лордом Робертом. – Она вздернула подбородок. – К тому же поздно. Он идет сюда.

Я резко обернулся – Кейт, схватив за руку, оттащила меня назад.

– Беги же! – прошипела она. – Прячься!

Я вскарабкался на балюстраду и с оглушительным треском рухнул в заросли боярышника.

– Изящно, – ехидно заметил Перегрин.

Пока мы беседовали, Перегрин и Барнаби незаметно подползли к павильону, сжимая в руках кинжалы; Перегрин протянул один мне. Я вспомнил свой старый клинок, подарок мастера Шелтона. Стоуксу следовало бы задать взбучку только за отобранный кинжал, не говоря уже обо всем остальном. А что до шляпы, похоже, я все-таки утратил ее безвозвратно.

Сквозь листву я наблюдал за Робертом. Тот вышагивал по тропинке с самодовольным видом. Я, помнится, должен был помочь ему облачиться подобающим образом. Судя по всему он отлично справился и без меня: ослепительный в своем дублете из золотой парчи, отделанном опалами и стоящем, наверное, как целая усадьба. На ногах у него красовались сапоги из кордовской кожи, с золотыми шпорами. Остановившись перед входом в павильон, Роберт снял украшенную драгоценными камнями и перьями шляпу и взошел по ступеням.

Он преклонил колено перед Елизаветой:

– Я несказанно счастлив видеть ваше высочество в безопасности и добром здравии.

Даже в открытом павильоне исходивший от него запах мускуса казался чересчур резким, как дыхание могучего зверя в расцвете сил. Елизавета не протянула ему руки и не велела подняться. Спрятав платок под манжету, она сказала:

– На здоровье я пожаловаться не могу. Что же до безопасности, посмотрим. Этот двор никогда не был для меня надежным убежищем.

Он поднял взгляд. Елизавета старалась говорить беспечно, но ее тон не мог обмануть даже Роберта. Он, однако, как ни в чем не бывало прохрипел:

– Только позвольте, и я сделаю этот двор и все королевство местом, где вы обретете и убежище, и славу.

– Да, – улыбнулась принцесса. – Ты все для меня сделаешь, правда же, мой милый Робин? С самого детства ты обещал мне солнце и звезды.