– Мария может причинить вред разве что себе самой, выставив себя полной дурой. Ей давным-давно следовало выйти замуж – и лучше за лютеранина, который вбил бы немного здравого смысла в ее упрямую католическую башку.

– Как бы то ни было, – отозвалась леди Дадли, – ты должен признать, что она создает трудности. Что, в сущности, мешает ей проехаться по деревням и пробудить к себе симпатию? Сброд обожает неудачников. Мне бы лучше спалось, знай я, что она в Тауэре. Всего-то день-другой в седле и несколько неприятных часов – и дело сделано. Тогда ты сможешь вернуться к Елизавете. Она никуда не исчезнет за это время.

На лице Роберта, слушавшего доводы матери, отражалась внутренняя борьба. Я не удивился, когда он в конце концов кивнул:

– Исчезнет, как же. Да она упряма, как мул, ничем не лучше сестрицы. Елизавета не двинется с места, покуда не получит ответы на все свои вопросы. Что ж, если арест Марии способен пробудить хоть толику разума у этих остолопов в Совете, да будет так. Я доставлю ее в Лондон в цепях.

Леди Дадли склонила голову:

– Я счастлива слышать это. Пойду расскажу твоему отцу. Он совещается с лордом Арунделом. Они, разумеется, хотят отправить с тобой благонадежного человека. Когда приготовления закончатся, тебя известят. Почему бы тебе не вздремнуть немного? Ты выглядишь усталым.

Она погладила его по щеке, но этот жест не был проявлением материнской нежности.

– Ты ведь наше самое талантливое дитя, – промурлыкала она. – Терпение. Твой час придет.

Леди Дадли развернулась и удалилась, шурша юбками. Как только дверь закрылась за ней, Роберт схватил один из подсвечников и с силой швырнул о стену. Посыпалась штукатурка. В воцарившейся тишине он сидел, тяжело дыша, словно загнанный зверь. Поборов неприятные ощущения в желудке, я взлохматил волосы, распустил шнурки джеркина и, сонно моргая, высунулся из-за портьеры. Роберт так и взвился:

– Ты? Ты что, был здесь? И все слышал?

– С учетом сложившейся ситуации, – заметил я, – я предпочел не высовываться.

Он сощурился:

– Черт тебя задери, подслушивал, гаденыш этакий!

Я потупился:

– Простите, но я очень устал. Вся эта выпивка прошлой ночью, а потом скачка… Я заснул прямо на постели милорда. Прошу вас простить меня. Больше этого не случится.

Роберт пристально смотрел на меня. Затем, подойдя ближе, влепил мне оплеуху. Я отшатнулся, но устоял. Он не сводил с меня взгляда, а затем сухо произнес:

– Говоришь, заснул? Поучился бы, как следует пить. Или пил бы поменьше.

Он снова умолк. Я с трудом перевел дыхание, лицо так и горело. Уловка как будто удалась, – может, мои слова звучали и не слишком убедительно, зато Роберт избежал неловкого положения. Вряд ли он допускал, что деревенский олух способен понять смысл подслушанного разговора. Мой заносчивый господин придерживался невысокого мнения об умственных способностях собственного оруженосца. В глазах Роберта я был лишь верным псом, не расположенным кусать руку кормящего. Мне же оставалось благоразумно подыгрывать ему. Подозревай Роберт иное, вполне мог бы прикончить неверного слугу.

К счастью, моя скромная особа больше не интересовала Роберта – пнув подсвечник, он направился к столу.

– Чертов папаша с его затеями. Только у меня все стало налаживаться! Я начинаю склоняться к мысли, что он нарочно ставит мне палки в колеса. Сначала отправляет меня в Тауэр по какому-то пустяковому делу а сам меж тем приглашает ее во дворец. Теперь снова находит отговорку лишь бы не выполнять своего обещания.

Я издал звук, призванный означать сочувствие, мысленно пытаясь создать целостную картину из всего услышанного. Во-первых, миф о единстве семьи Дадли, похоже, рушится на глазах. Леди Дадли хоть и говорит, что супруг не откровенен с ней в последнее время, по-прежнему остается главной опорой герцога, броней под его шелками. Какие бы замыслы ни вынашивал Нортумберленд в отношении Елизаветы, Роберт в них явно отсутствует, хоть и твердит о данном отцом обещании. Что это за обещание – догадаться нетрудно.

Во-вторых, леди Дадли упомянула Саффолков, их будущих родственников. Возможно, они, как члены королевской семьи, возражали против союза с Гилфордом. Джейн Грей внучатая племянница Генриха VIII, в ее жилах течет кровь Тюдоров, унаследованная от матери, племянницы прежнего короля. Тогда понятно, почему герцог отправляет Роберта арестовать Марию: упрятав в Тауэр наследницу престола, он снимет возражения Саффолков против женитьбы его сына на леди Джейн. Или его махинации имеют еще более зловещую подоплеку?

Хорошо бы копнуть поглубже там, где дело касается Саффолков. Их роль явно весьма значительна. В частности, нужно разузнать, в чем состоят намерения герцогини. Безопасность Елизаветы, да и моя тоже, зависит от этого напрямую. Но раз, по моей собственной версии, я ничего существенного не подслушал, вопросы пока задавать не стоит.

Наконец я рискнул прервать молчание:

– То, что предлагает милорд, заслуживает одобрения.

Слабая поддержка, но Роберт, как и все люди, одержимые мщением, ухватился за нее:

– Да, так сказал бы любой. Но мой отец, очевидно, думает иначе. А мать… Господи боже, я ведь знаю, что Гилфорд – ее единственная забота. Мы все сдохнем в одночасье, а она и глазом не моргнет – лишь бы любимый сынок был рядом.

Помолчав, я заметил:

– И все же мне приходилось слышать, будто матери обычно любят всех своих детей одинаково.

– А твоя? – огрызнулся он. – Твоя мать сильно тебя любила, когда бросала помирать в доме священника?

Вопрос был риторическим и ответа не предполагал. Я промолчал, а он продолжал негодовать:

– Я для нее пустое место. Гилфорд всегда был любимчиком. Послушен ей во всем. Это она устроила свадьбу с Джейн Грей. Отец говорил, она даже осмелилась выступить против матери Джейн, когда герцогиня отказалась дать согласие на этот брак, – дескать, у них в жилах королевская кровь, а мы выскочки и никто, кроме короля, нас не ценит. Но ведь как-то ей удалось убедить герцогиню. Не сомневаюсь, матушка могла и нож ей к горлу приставить.

Эти слова заставили меня напрячься. Нож у горла герцогини… Внезапно я почувствовал себя запутавшимся в паутине, выбраться из которой не было никакой возможности.

Роберт расстегнул дублет и швырнул его на скамью.

– Ладно, провались она. И все они пускай провалятся, вот так. У меня есть собственный план. Я не отступлю, и мать мне не указ. Пусть сама катится за Марией, если воображает, будто эта папистка представляет угрозу. Я не лакей и не стану бегать по каждому ее поручению. – Он обшарил глазами комнату. – Есть что-нибудь выпить в этой Богом забытой дыре?

– Я принесу вина, милорд, – поспешно сказал я, направляясь к двери.

Я понятия не имел, где тут можно раздобыть вино, но очень хотел в одиночестве собраться с мыслями.

– Нет, не надо вина, – остановил меня Роберт. – Помоги раздеться. Нужно сохранить ясность ума. Я найду способ встретиться с Елизаветой, пусть отец говорит, что хочет. Я увижусь с ней и добьюсь ее согласия, и тогда ему нечего будет возразить. Он ничего не сможет сделать.

Я помог Роберту стянуть штаны, рубашку и сапоги. Отыскав в его седельной сумке чистую тряпку, я стер пот с его спины.

– Они все и не подозревают, – разглагольствовал Роберт. – В особенности Гилфорд и мать. Очень хочется взглянуть на их физиономии, когда я поделюсь с ними новостями.

Он гоготнул и вытянул ноги, чтобы я мог стянуть с него чулки.

– Ну что? Что скажешь?

Я аккуратно сложил его белье на сундуке и сказал:

– Я довольствуюсь тем, что служу милорду в соответствии с его ожиданиями.

Он рассмеялся:

– Дерзость и мужество, Прескотт, – вот что помогает выжить в выгребной яме, именуемой жизнью. Впрочем, тебе не понять.

Направляясь к постели, он напутствовал меня:

– Сейчас займись чем хочешь, но будь здесь вовремя. Я должен успеть одеться к вечернему празднику. И не вздумай снова заблудиться. Мне необходимо выглядеть наилучшим образом.

– Милорд.

Тут, повинуясь внезапному порыву, я сунул руку за пазуху. Будь что будет. Посланец Елизаветы может вернуться за разъяснениями, не дождавшись ответа Роберта.

– Оно было на столе, когда я вошел. – Я протянул ему письмо. – Простите. Я позабыл, что спрятал его.

Роберт вырвал пергамент из моих пальцев:

– Вот умник! Слава богу, мать не видела. Ты вовремя задремал на моей постели.

Он вскрыл письмо, и по его лицу разлилось выражение триумфа.

– Что я тебе говорил? Она не может устоять передо мной! Пишет, что хочет встретиться сегодня вечером в старом павильоне, ни много ни мало. Мрачноватое чувство юмора у нашей Бесс. Говорят, ее мать провела последнюю ночь на свободе в этом павильоне, тщетно ожидая Генриха.

– Так это хорошие новости? – невинно поинтересовался я, ощущая гнусный привкус на губах.

– Хорошие? Да это, черт возьми, лучшие новости за всю мою жизнь! Ну, не стой же как болван. Неси скорее бумагу и чернила из моей сумки. Нужно отправить ответ, пока она не передумала.

Он небрежно нацарапал несколько строк, посыпал письмо песком и запечатал кольцом.

– Передай это ей. Она прибыла уже давно и затребовала покои с видом на сад. Иди по коридору во внутренний двор, пересечешь его и поднимешься по лестнице в галерею. Ее саму ты не увидишь: она любительница вздремнуть после обеда. Но там будут женщины из обслуги, и среди них эта аппетитная штучка, Кейт Стаффорд. Она пользуется доверием принцессы. – Он грубо расхохотался. – Главное, не отдавай письмо в лапы этой драконихе Эшли. Она ненавидит меня, словно я сам Люцифер.

Я спрятал письмо под джеркин:

– Сделаю все возможное, милорд.

Он ответил жесткой улыбкой:

– Да уж постарайся. Ведь если все пойдет по плану ты вскоре станешь оруженосцем короля Англии.

Глава 14

Я вышел из комнаты и опрометью бросился по коридору. Завернув за угол, я остановился, внимательно изучил печать на письме Роберта и чертыхнулся. Воск был еще теплым. Если вскрыть письмо сейчас, печать будет испорчена. Нужно немного подождать, пока воск не затвердеет, – с этой мыслью я вышел во внутренний двор.