Анна Иоанновна поникла головой.

— Так как же прикажете относительно Линара? Ответить, что ли, его правительству, что он нам необходим и что мы с ним расстаться ни под каким видом не можем?

— Ты вздор говоришь, Бирон!

— Почему же вздор? Уж если считаться с горем и личными впечатлениями вашей племянницы, так разлука с графом Линаром и отъезд этого неотразимого красавца причинят принцессе Анне несравненно более глубокое горе, нежели смерть десяти камер-юнгфер и целой колонии датчанок!..

— Линар должен уехать, и чем скорее, тем лучше! — решительным тоном ответила императрица. — На нем тоже лежит ответственность в убийстве этой несчастной молоденькой девочки!

— Вот что дело, то дело! — проговорил герцог, видимо, довольный оборотом разговора. — И я первый доставлю себе удовольствие косвенным образом поставить его в известность, что поверенная его тайны получила должное возмездие и при его содействии водворена на новоселье… Я и адрес этого «новоселья» могу ему, при случае, сообщить. Когда дело коснется того, чтобы ему доказать мою дружбу, то, поверьте, я мало пред чем остановлюсь!

Императрица слушала Бирона рассеянно. Она, видимо, была поглощена иными невеселыми мыслями.

XIII

ОТЗВУК БЫЛОГО

Принцесса Анна не на шутку занемогла после сильного удара, нанесенного ей смертью Клары, и императрица, встревоженная ее болезнью, ускорила сборы на дачу, воздух которой, по мнению докторов, должен был оказать благотворное действие на больную.

Ехать было предположено в Сарынь, излюбленное местечко, выбранное самой императрицей, где, по ее личному желанию, готовились воздвигнуть дворец для ее летнего пребывания.

Сарынь — та самая деревушка, которая, будучи сначала переименована в Сарское Село, впоследствии достигла большого блеска и известности под своим настоящим именем Царское Село.

В то время в Сарыни в распоряжении двора было только три сравнительно небольших здания, в которых помещалась императрица с ближайшими ко двору лицами.

В стороне стоял совершенно отдельный домик, который был занят герцогом Бироном и его семьей.

Этот домик соединялся с главным флигелем, занятым императрицей, длинной аллеей, покрытой глухой изгородью.

Бирону нравилась эта местность, а этого, конечно, было довольно для того, чтобы она сделалась излюбленным местом пребывания самой императрицы.

Что касается жены Бирона, то она ездила в Сарынь неохотно и в то лето, о котором идет речь, совершенно отказалась от переезда в избранное дачное помещение. Герцог оправдывал пред императрицей отсутствие своей супруги тем, что она была вся поглощена заботами о постройке собственной дачи по дороге из Стрельни в Петергоф.

Бирону незадолго пред тем был пожалован в этой местности большой участок земли с красивою рощей, и герцогиня вместе со старшим сыном порешила выстроить там маленький дворец. О простых, обыкновенных дачах они уже не говорили; они не на шутку были уверены в том, что сами принадлежат к царской династии…

Принцессе Анне были отведены покои в том же флигеле, где помещалась императрица, а для цесаревны Елизаветы был приготовлен на случай ее приезда в Сарынь небольшой павильон в саду.

Елизавета Петровна, веселая, всегда оживленная, привычная к обществу, шуму и движению, не гналась за уединением красивой, но довольно-таки скучной Сарыни и не располагала особенно часто дарить старшую сестру своим присутствием.

Анна Иоанновна, в последнее время как-то особенно захиревшая, оживилась при мысли о предстоявшей постройке нового дворца и заранее объявила Бирону, что намерена сама неуклонно следить за всеми работами.

— Ты тоже сам займешься ими, герцог, не правда ли? — спросила императрица, в последнее время замечавшая, что герцог был как-то особенно задумчив и озабочен.

Анне Иоанновне не удавалось узнать причины этой озабоченности, но она интриговала и сильно беспокоила ее.

Герцог рассеянно ответил на вопрос государыни, но с переездом в утонувшую в зелени Сарынь действительно отдался хлопотам о выборе и доставке материалов для постройки. План дворца был сделан иностранным архитектором и представлял собою нечто совсем фантастическое благодаря тем добавлениям и изменениям, которые сделала в нем сама Анна Иоанновна. К готическому характеру маленького замка она в упор приставила крышу восточного минарета, а в окраске различных крыш и фронтонов тщательно припомнила окраску многочисленных куполов московского храма Василия Блаженного. В общем, получилось что-то очень пестрое, несколько странное, но почти сказочно красивое.

Сюда, в эту новую резиденцию, приезжал и граф Линар; он был отозван своим правительством и был обязан откланяться императрице и сообщить ей, что взамен него будет прислан «временный» заместитель, так как он, унося наилучшие воспоминания о гостеприимной России, надеется в самом непродолжительном времени вновь вернуться ко двору ее величества.

Императрица благосклонно приняла и выслушала Линара, а герцог Бирон, присутствовавший при его прощальной аудиенции, усиленно подчеркнул эту надежду на скорое возвращение и, не дав графу времени даже произнести имя принцессы Анны, объявил ему, что принцесса, «удерживаемая в своих покоях довольно серьезным нездоровьем, будет искренне сожалеть о том, что не простилась с его сиятельством».

— Вы у нас здесь были лучшим танцором и всеобщим любимцем! — с любезной улыбкой заметил герцог. — Из-за отъезда вашего сиятельства наверное прольется не одна горячая слеза!

— О, о таком глубоком выражении горя я мечтать не смею! — в свою очередь тоном любезной шутки ответил граф. — Но сам я, пожалуй, буду готов заплакать, переступив границу вашего гостеприимного государства.

— И как не вовремя вы изволите уезжать, ваше сиятельство! — с приторной вежливостью продолжал Вирой. — Ее величество занято постройкой нового дворца, который мы надеемся обновить нынешним же летом, дав в нем блестящий летний бал… Ведь вы, если не ошибаюсь, исключительно изволите любить летние балы? — спросил дерзкий временщик, намекая на недавний эпизод с принцессой Анной.

— Вы не ошибаетесь, ваша светлость! Я действительно люблю летние балы, но не прочь также и от зимних экскурсий, хотя бы в отдаленные уголки укромного Васильевского острова! — не задумываясь ответил Линар, этим ответом заставив герцога не только удивиться, но и сильно сконфузиться.

Это не укрылось от императрицы, и она бросила на герцога подозрительный взгляд.

Давно отказавшись от всяких притязаний как женщина и установив прямо родственные и дружеские сношения со своим бывшим фаворитом, Анна Иоанновна тем не менее не любила, когда герцог в ее присутствии даже хвалит какую-нибудь женщину, и ревновала его даже к прошлому, не имея на это чувство ни права, ни повода в настоящем.

От Бирона не укрылся ее подозрительный взгляд, однако он ответил на него равнодушным взглядом человека, не понимавшего, о чем речь.

Но в сердце Анны Иоанновны проникло подозрение, и она, желая досадить Бирону, неожиданно предложила позвать принцессу Анну, которой, по ее словам, было бы очень досадно и обидно то, что она не простится с графом.

Бирон при этих словах передернул плечами и, быстро вмешавшись в разговор, объявил, что он только что виделся с доктором и тот положительно и настоятельно высказал ему, что принцесса еще несколько дней не должна оставлять комнату под опасением серьезного осложнения болезни.

Граф Линар почтительно поклонился и прощаясь попросил императрицу засвидетельствовать пред ее высочеством чувства его глубокой преданности и передать ей наилучшие пожелания.

— И прежде всего вовек больше не видать тебя! — сказал ему вслед Бирон, насмешливо раскланиваясь. — То есть такого вертопраха я от роду родов не видал! — пожал он плечами, когда звук шагов удалявшегося графа совершенно затих.

— Что тебе вздумалось объявить о болезни Анны? — спросила императрица. — Я хотела, чтобы она вышла проститься с графом… И так уж довольно толков идет… а тут еще ее спрятали от Линара!

— Так за чем же дело стало? Предложите ей назначить ему на прощанье новое свиданье, а сами на аллее в сторонке постерегите, как покойная датчанка стерегла их!.. За эту роль, я думаю, теперь уже никто не возьмется!.. Ушаков у всех охоту к ней отбил!..

— Ты забываешься! — строго заметила императрица тоном, какого Бирон уже давно не слыхал от нее.

Но этот резкий переход не испугал его.

— Вы ничего не изволите приказать мне на сегодня? — спросил герцог, берясь за шляпу.

— Ты разве собираешься куда-нибудь?

— Да, у меня есть дело… Да и в Петербург я проехать хотел!

— Не на Васильевский ли остров? — спросила императрица пристально взглядывая на своего любовника.

Он ответил ей удивленным взглядом и осведомился:

— Зачем на Васильевский остров?

— А почему у тебя не может быть дел на Острове?

— На этот раз никаких нет, а за будущее не ручаюсь, — тоном смелой бравады произнес герцог.

— А граф Линар сейчас о чем говорил? О будущем или о прошедшем?

— Линар? Не знаю, право!.. Я за его разговоры отвечать не могу… Да я и не вслушивался, правду сказать, особенно внимательно в его речи. Если вам что-нибудь требуется от него узнать, то вы можете обратиться лично к нему. Кстати, и свидание тут же для принцессы Анны назначите!..

— Это уж будет мое личное дело!.. А теперь я тебя спрашиваю, к кому и зачем ты ездил на Васильевский остров?

— Во-первых, я вовсе не ездил туда, — снисходительно улыбнулся Бирон, а, во-вторых, если и ездил, то это уж тоже — лично мое дело! Скажите, вы просматривали смету, которую я передал вам? — спросил он, быстро переменяя разговор.

— Смету построек? Нет еще, не рассматривала. Да на что это нужно?.. Представь ассигновку — и деньги из казначейства будут тотчас же выданы… Ведь ты сам и ассигновку назначить можешь?