– Желание дамы для меня закон. Его жизнь теперь принадлежит вам, прекрасная панна. Он – ваш.

А на душе скребли кошки, поскольку эту панночку рыцарь хорошо знал и не раз любовался ее синими глазами и золотыми косами. Он даже мечтал, что когда-нибудь назовет ее, Ясенку, дочь польского шляхтича, своей. А она, оказывается, болела душой за молодого поляка.

– Моя жизнь, рыцарь, отныне принадлежит тебе, – возразил Янек из Збыховца, – я проиграл, а ты сохранил мне жизнь, и я готов теперь отдать ее за тебя. А панна та чужая мне, ей не нужны ни моя жизнь, ни мой меч.

На душе у рыцаря потеплело. Он бросил взгляд на все еще бледную прекрасную панночку, улыбнулся ей и повернулся к шляхтичу.

– Пусть будет так, рыцарь, – сказал тихо. – Ты хорошо дрался, но я отстоял честь своего герцога и больше зла на тебя не держу.

И они разошлись с поля битвы в разные стороны под громкие приветственные крики. Навстречу им бросились оруженосцы, каждый из которых болел душой за своего рыцаря.

А вечером, когда в королевском замке был дан пир по случаю такого красивого поединка с благополучным завершением, Раймонд де Клер улучил момент поговорить с прекрасной Ясенкой.

– Довольны ли вы, милостивая панна, что я сохранил жизнь дорогому вам шляхтичу? Он теперь ваш, – сказал, а глаза пытливо заглядывали в милое лицо, отыскивая признаки смущения.

Но синие очи смотрели ясно.

– Я не знаю этого молодого рыцаря, никогда раньше его не видела.

– Зачем же заступились за него, зачем спасли ему жизнь?

И тут на прекрасном лице появилось смущение, щеки заалели, как маков цвет. Ясенка на мгновение опустила глаза, но сразу же подняла их и смело взглянула на бургундца:

– Если хотите знать, пан де Клер, я не могла допустить, чтобы вы обагрили свой меч кровью поляка. Наш король никогда не простил бы вам этого.

Сердце рыцаря дрогнуло от нахлынувшей радости:

– Так вы ради меня это сделали?

– Конечно, ради вас. Мне совсем не хочется, чтобы вы покинули наши края.

– И я могу теперь открыто назвать вас дамой моего сердца?

– Почту за честь, – улыбнулась Ясенка.

Взаимопонимание и мир установились между двумя влюбленными сердцами, и впереди лежал нелегкий, но все-таки возможный путь к дальнейшему сближению.

Все шло не так уж плохо, и даже пан Збышек из Ягелонца не стал возражать против того, что чужеземный вельможа уделяет внимание его дочери. Де Клер показал себя истинным рыцарем и пользовался уважением при королевском дворе.

Однако вскоре в дело вмешались крестоносцы. Мессир де Клер, прибывший из далекой Бургундии в замок Мариенбург, резиденцию магистра Тевтонского ордена, привез с собой письмо от своего родственника, графа фон Шелленбурга, большого поклонника крестового движения. Немцы были уверены, что прибывший вельможа целиком и полностью разделит их устремления в этих краях и поможет в борьбе с ненавистными поляками. А тот, вопреки ожиданиям, отправившись в Краков, стал своим человеком при королевском дворе и, как говаривали, открыто ухаживает за польской панночкой. Даже рыцаря польского пощадил ради ее красивых глаз. А мог бы убить, имел полное право после победы на ристалище. Такого простить было нельзя, и на тайном совете особо доверенных рыцарей ордена, людей высокого звания и положения, бургундскому рыцарю был вынесен смертный приговор. Двое незаметных орденских служителей под личиной странствующих монахов отправились к Краковскому двору и стали выжидать удобного случая, когда можно будет нанести удар, не подвергая опасности ни себя, ни орден.

Подходящий случай представился в разгаре лета, когда была объявлена большая охота на вепрей в огромном лесу под Олькушем. Множество рыцарей съехалось к месту охоты. Загонщики обложили зверя и начали гнать его на вооруженных самострелами и мечами рыцарей и простых охотников с рогатинами. Всем было весело. Собаки, не утихая, лаяли с подвизгиванием, рвались на зверя. А два незаметных монаха на неказистых с виду лошадях старались держаться как можно ближе к рыцарю де Клеру – в такой суматохе никто не поймет, что случилось с бургундцем. А коль и догадается потом, то поздно уже будет искать пропавших монахов.

Однако молодой Янек из Збыховца, человек бывалый в лесу и на охоте, заметил нечто странное. Присмотревшись внимательнее, он понял, что двое незнакомцев кружат возле рыцаря де Клера. Это показалось ему подозрительным. Оруженосец бургундца Жан, малый весьма азартный, как оказалось, был уже весь в ходе гона, оставив без внимания своего господина. Но Янек догнал и сумел остановить его коня, схватив за уздечку.

– Будь внимателен, Жан, – быстро произнес он, – твоему господину, похоже, угрожает опасность. Не отходи от него ни на шаг. Я тоже буду рядом.

И они устремились туда, где виднелся среди охотников яркий плащ бургундского рыцаря. У Жана сразу вылетели из головы и вепри, и охота. Он весь был внимание и напряженно всматривался в находящихся неподалеку людей. Монахов он вычислил быстро. Они и ему показались подозрительными, уж слишком близко они подобрались к его господину.

Решительный момент настал, когда несколько крупных вепрей помчали прямо на охотников. Внимание всех было приковано к свирепым животным, несущимся через заросли, как ураган. Рыцарь де Клер с горящими глазами приготовился стрелять из самострела и выбирал себе цель. А в это время двое монахов подкрались к нему сзади и уже занесли ножи, чтобы поразить рыцаря, как вдруг были сбиты с коней и схвачены сильными руками. Одному из них в суматохе сразу сломали шею, но другого уволокли в кусты и принялись спрашивать весьма строго. Немец поначалу упорно молчал, но, когда опытный в таких делах Жан приготовился уже оскопить его, заговорил. Он рассказал все, что знал. И вышло, что это крестоносцы подняли руку на гостя короля Ягайло. Об этом скоро донесли каштеляну Краковскому, пану Тенчинскому, и передали ему в руки немецкого монаха. Король же страшно гневался, когда каштелян донес ему все, что узнал от Янека из Збыховца и сумел сам выведать у пленного. Того заковали в цепи и заточили в подземелье замка. А великому магистру ордена, Конраду фон Юнгингену, было направлено гневное послание короля, в котором он обвинял тевтонцев в покушении на жизнь его гостя. Магистр в ответном письме старательно открещивался от обвинений короля Владислава, объясняя происшедшее крайне неприятное событие личной враждой. Это, конечно, очень плохо, недопустимо, писал он, и если милостивый король соизволит передать имена лиц, причастных к этому происшествию, те будут примерно наказаны. Но орден здесь ни при чем. К счастью для тевтонцев, не было уже рядом с королем в Вавельском замке умной и прозорливой королевы Ядвиги, которая имела такие обширные родственные связи со многими монаршими дворами Европы. Дело не получило широкой огласки и постепенно заглохло, но оставило свой неприятный след в непростых отношениях между Польским Королевством и Тевтонским орденом.

Сам же рыцарь де Клер был поражен, узнав о том, что произошло на охоте. В пылу погони за крупным секачом, которого он выбрал для себя, и радостного опьянения от славной победы он не заметил того, что творилось за его спиной. И только по завершении охоты Жан поведал обо всем, что довелось совершить ему и польскому рыцарю, оберегая жизнь господина. Рыцарь обнял за плечи своего верного оруженосца и от всего сердца поблагодарил его, вызвав краску смущения на худом и некрасивом, но сияющем лице. И отправился искать своего главного спасителя.

Бургундец нашел Янека из Збыховца уже в Вавельском замке, где тот вел спор с Краковским каштеляном относительно дальнейшей судьбы плененного им немца. Молодой шляхтич был настроен на скорую казнь тевтонца, старый и мудрый Ян из Тарнува отстаивал решение о его пожизненном заключении в подземелье замка – может статься так, говорил он, что немец еще пригодится, хлопот-то с орденом и впредь не избежать.

Раймонд де Клер горячо обнял молодого поляка и с глубоким чувством поблагодарил его за спасение от руки подлых убийц.

– У нас, славян, говорят, что долг платежом красен, пан де Клер, – сказал, улыбаясь, шляхтич, – вы пощадили меня прошлой осенью, хотя жизнь моя была полностью в вашей власти, я отблагодарил вас этим летом. Но мое обещание отдать при случае за вас жизнь остается в силе, поскольку я назвал вас своим побратимом.

– Красивое слово «побратим», – ответил на это бургундский рыцарь, – и вы отныне мой побратим. Что бы ни случилось, никогда мой меч не обратится против вас, но будет служить для вашей защиты и пользы. И я позволяю вам, как близкому человеку, называть меня отныне просто по имени, как и я стану звать вас Янеком, если вы не против.

– Договорились, Раймонд, – сказал на это тронутый шляхтич.

Так вот случилось, что двух людей, выросших далеко друг от друга и в совершенно разных условиях, затейница судьба не просто свела в жизни, а связала узами, не менее крепкими, чем братские. И все, что ожидало их впереди, еще неведомое и скрытое, все трудности, какие встанут на их пути, они готовы были разделить поровну.

Побратимы помогали друг другу в совершенствовании воинского и охотничьего мастерства. Янек научился премудростям западной техники рукопашного боя. Раймонд освоил незнакомые ему прежде конные выпады, которые Янек узнал у плененного им венгра, большого мастера верховой езды, и научился ходить с рогатиной на медведя.

А потом случилось так, что в небольшой схватке с разбойничавшими на границе силезскими немцами был тяжело ранен пан Збышек из Ягелонца. Умирая на руках дочери, он дал согласие на ее брак с бургундским рыцарем, дорогим ее сердцу, назвав его своим наследником в мазовецком поместье. Владение над Вислой оказалось большим и прибыльным, а земли вокруг поражали глаз своей красотой. Молодая жена доставляла рыцарю столько радости своей любовью, что он решил совсем осесть в этих краях. Раймонд де Клер продал свои бургундские владения, не слишком-то и обширные, если говорить по совести, и вложил полученные средства в процветание так полюбившегося ему Ягелонца, превратив его в прекрасно защищенную крепость. Шел год за годом. Рыцарь де Клер был весьма доволен своей жизнью. У него подрастали уже двое сыновей – Збышек и Филипп, и жена готова была одарить его третьим ребенком.