Женщина лежала, боясь пошевелиться, чтобы больше не испытывать боли.

— Все мерзавцы, — шептала Габриэла, — грязные скоты, они все мерзавцы. Один только Билли чего-то стоит, но его сейчас нет рядом, он бы меня защитил.

По улице Нью-Глостера, поднимая желтую горячую пыль, двигались солдаты. В начале шла кавалерия, тянулись обозы, за ними шла пехота. Все солдаты были пыльными и усталыми.

Жители вышли на крыльцо, стояли вдоль улицы, наблюдая за тем, как движутся войска через их город. Ведь нечасто им приходилось видеть солдат в таком количестве.

Вздымая пыль, скакали вестовые, звякали шпоры, слышались голоса солдат и ржание коней.

Шестерки лошадей тянули орудия.

Солдаты выглядели очень усталыми, а офицеры все еще бодрились. Они сидели на своих лошадях, раскланивались с женщинами, лукаво им подмигивали.

— Многие из них не вернутся, — переговаривались жители, — ведь они проводят большую карательную операцию на западных землях, а там сейчас ох как неспокойно.

— Да-да, мистер, не приведи Господи оказаться там сейчас.

Хозяин опустевшего салуна стоял у двери и смотрел на улицу. Он обращался к двум официантам:

— Проклятое время, из-за этих солдат наше заведение сегодня опустело и мы ни черта не заработали. А вот раньше бывало, когда войска входили в город, можно было за один день заработать столько, сколько в мирное время за целый месяц. Ведь солдаты денег на выпивку и девочек не жалеют, не то, что местные золотоискатели.

— Да чего солдатам жалеть, ведь неровен час получишь пулю в лоб, — ответил официант.

— Правильно, Гарри, ты рассуждаешь, — бросил хозяин салуна и пригладил свои бакенбарды. — Вот если бы вся эта колонна остановилась на пару дней у нас в городке, тогда другое дело, тогда мы бы сорвали хороший куш.

— А я, хозяин, думаю, что у нас не хватило бы виски, чтобы их всех напоить.

— Да, виски бы не хватило, но зато они уничтожили бы все наши припасы еды и спиртного, выпили бы тот залежалый ром.

— Да, солдатам все равно, что пить, а деньги у них есть.

— У солдат всегда есть деньги, — философски заметил хозяин, глядя на то, как клубы пыли скрывают хвост колонны.

На улице сразу же сделалось тихо.

— Чья это лошадь, вот тот вороной жеребец? — вдруг услышал хозяин салуна вопрос и попытался обернуться, но его щека тут же ощутила прикосновение ствола револьвера.

Хозяин скосил глаза и увидел, как тускло поблескивает вороненый ствол.

— Извините, мистер, я не знаю.

— Что, свинья, ты не знаешь, чья это лошадь привязана у твоего заведения? — вторая рука схватила хозяина за ворот сюртука и потащила вглубь салуна. — Ты хочешь сказать, что не знаешь, в каком номере сейчас постоялец? Он такой высокий крепкий парень, я могу тебе о нем кое-что рассказать.

— Я не знаю, — вновь попытался соврать хозяин, но тут же почувствовал, как сильная рука сжимает ворот сюртука — и закашлялся.

Двое мексиканцев стояли за спиной Мигеля Кастильо, который держал хозяина салуна. Его лицо было злым, а взгляд маленьких голубых глаз не предвещал ничего хорошего.

— При чем здесь он? При чем здесь мой муж? — вмешалась пожилая жена хозяина. — Ведь он действительно ничего не знает. Этот мужчина приехал, когда работала я, и откуда ему знать, кто на какой лошади ездит?

— Заткнись, старая курица, — совершенно спокойно процедил сквозь зубы Мигель Кастильо.

— Я? Это ты обо мне?

— Заткнись, грязная шлюха, — так же спокойно бросил Мигель Кастильо, и женщина поняла, что этот шутить не будет и лучше с ним не спорить.

— Скажи, скажи им, — сказала женщина.

— Он наверху, — шепотом произнес хозяин, — наверху, в комнате номер четыре.

— Ну вот, это другое дело, — ответил Мигель, не выпуская из рук хозяина.

Он повернул голову и скосил взгляд на женщину, как бы проверяя, не соврал ли ее муж.

Та кивнула и указала пальцем вверх.

— Там, там, в четвертой комнате, он не врет.

— Ну что ж, если он говорит правду, тогда все прекрасно, а то я уже хотел было рассердиться.

Но Мигель Кастильо на всякий случай уточнил:

— Как его зовут? — он обратился вначале к хозяйке, потом к хозяину.

— Кажется, мистер Батлер.

— Ага, значит, это он, тогда все прекрасно. Я вас предупреждаю, если хотите остаться целыми и невредимыми, сидите внизу и даже не пытайтесь никого звать на помощь. Это наши с ним дела — мои личные.

Но жена хозяина салуна была не из робкого десятка. Лишь только увидев, как Мигель толкнул ее мужа в спину, она тут же взорвалась.

— Преступники проклятые! — закричала женщина. — Убирайтесь отсюда!

Мигель приложил палец к своим пухлым губам.

— Заткнись, дура, — процедил он сквозь зубы, — если хочешь остаться живой.

Женщина испуганно замолчала.

— Если еще раз крикнешь, — добавил мексиканец, — то сейчас нажму на курок, и у тебя во лбу будет аккуратная дырка, а твой муж возьмет себе молодую жену.

Неизвестно, что больше испугало жену хозяина салуна — перспектива оставить мужа вдовцом, или же напоминание о дырке во лбу, но она замолчала надолго.

Мигель Кастильо подозвал к себе двух своих помощников в сомбреро.

— Вы все слышали? Ты, Карлос, останься здесь, присмотри за ними, а ты, Антонио, поднимайся за мной, — и они двинулись вверх по лестнице.

Но добравшись до второго этажа, у окна в конце коридора Мигель Кастильо остановился. Он наклонился к уху Антонио и зашептал:

— Ты войдешь в дверь, а я найду дорогу сам.

Молодой мексиканец кивнул и, мягко ступая, двинулся по коридору. На ходу он вытащил из расшитой кобуры тяжелый револьвер и очень тихо, стараясь не шуметь, взвел курок.

А Мигель поднял раму и встал на подоконник.

Рэтт Батлер сидел в комнате номер четыре, перед ним на столе лежал разобранный на части револьвер. Он аккуратно чистил ствол, вытирал во всех пазах пыль, смазывал детали.

Ведь на западе первой его заповедью стало держать оружие всегда наготове и в отличном состоянии. Этот револьвер еще никогда его не подводил, никогда не давал осечки.

Рэтт шомполом чистил ствол, то и дело поднося его к глазам, проверяя состояние канала. Потом он носовым платком протер граненый ствол и посмотрел на материю: на ней оставались лишь следы смазки. Шесть патронов стояли перед Рэттом Батлером на столе и поблескивали медью.

Он прикоснулся пальцем по очереди к каждому из них и улыбнулся.

За поднятой рамой окна вновь послышался грохот: входила следующая колонна войск.

Рэтт Батлер недовольно поморщился.

Он любил тишину и спокойствие.

Особенно не любил он, когда ему мешали чистить оружие, ведь это был один из немногих ритуалов, которые он соблюдал неукоснительно.

И он хотел подойти к окну и опустить раму, но все-таки решил не отрываться от своего занятия.

Слышался стук копыт, лязг оружия, короткие команды и ругательства командиров.

— Что вы двигаетесь, как сонные мухи! Быстрее! К полудню мы должны быть в форте.

Рэтт Батлер не спеша занимался барабаном револьвера. И хоть тот уже сиял безукоризненной чистотой, продолжал протирать пазы.

А мексиканец Антонио бесшумно двигался по коридору, приближаясь к четвертому номеру.

Он остановился, не дойдя до него один шаг и подумал:

«Хорошо, если она не будет заперта изнутри».

Он присел на корточки и попытался заглянуть в замочную скважину. Но он так и не понял, то ли ключ в нее вставлен, то ли опущен язычок замка.

«Если что, — подумал Антонио, — то такую легкую дверь будет нетрудно выбить плечом».

Единственное, что беспокоило мексиканца, так это то, что хозяин номера может выстрелить в него через дверь. Поэтому он опасливо прижался к косяку и прислушался.

Но грохот войск на улице не дал ему различить ни звука в номере.

Он обернулся, но Мигеля в конце коридора уже не было, лишь за поднятой рамой окна клубилась пыль, поднятая проходящими войсками.

Рэтт Батлер, сидя у себя в номере, надел барабан и провернул его, прислушиваясь к щелчкам.

— Стой! — раздалась команда на улице, дважды громыхнули сапоги — и наступила неожиданная тишина.

И тут Рэтт Батлер различил тихий звон шпор за дверью. Он насторожился: тихий звон повторился.

Он быстро надел ствол револьвера и принялся заталкивать патроны в барабан. Он делал это спокойно, но в то же время неимоверно быстро, его пальцы прямо-таки мелькали, и он ни разу не ошибся — все шесть патронов ровно легли в гнезда.

Рэтт Батлер, не отводя взгляда от дверной ручки, взвел курок. Он смотрел, как медленно опускается ручка, как приоткрывается дверь.

В каждое мгновенье палец Батлера был готов нажать на спусковой крючок — ему надо было успеть выстрелить первым.

Но в то же время Рэтт Батлер не хотел ошибиться, случайно застрелив кого-нибудь из слуг отеля.

Дверь резко распахнулась, и Рэтт Батлер, увидев нацеленный на себя револьвер, выстрелил дважды.

Мексиканец выронил оружие, схватился за грудь и начал медленно сползать на пол.

Сделав над собой неимоверное усилие, Антонио потянулся к револьверу. Рэтт Батлер еще дважды выстрелил, и револьвер отлетел в угол. На лице смертельно раненого мексиканца появилось выражение обиды.

— Кто тебя послал? — спросил Рэтт.

— Умираю, — прохрипел мексиканец.

— Кто тебя послал? — повторил свой вопрос Рэтт и для пущей убедительности выстрелил мексиканцу в ногу.

Тот вздрогнул и прохрипел:

— Мигель… — и схватился за нож.

Но Рэтт Батлер и тут опередил его: пуля вошла точно между глаз мексиканца, оставив маленькое черное отверстие.

Голова мексиканца дернулась, и он растянулся на полу.