— Зато в «Принтемпс» они дают тебе скидку, — сообщила она не терпящим возражения тоном. — Десять процентов скидки по карточке покупателя и тринадцать процентов для иностранцев, кто не из «Общего рынка», то есть как раз для нас. Эти две скидки можно суммировать. Важно только, чтобы каждая покупка была дороже двух тысяч франков за штуку. А другие скидки уже суммировать нельзя.

— Хорошо, — остановил ее наконец Трескин, который едва ли успел просуммировать и вычесть все эти проценты в уме, — хорошо, — сказал Трескин, возвращаясь к следователю: — У вас есть вопросы?

— Нет вопросов, — в тон ему отозвался следователь.

— По возвращении я сейчас же с вами свяжусь, — заверил Трескин.

А следователь по заведенной уже привычке вздохнул и развел руками, как бы признавая власть времени и случая: две недели большой срок.

— До свидания, — сказала Аллочка, наградив следователя улыбкой. — Извините, если не вовремя. Но у нас с Юрой сейчас такая пора, вы понимаете, — сколько всего сразу… С ног сбились. Ума не приложу, как это все успеть до отлета. — Она помахала ручкой и ступила вон, оставив после себя тающую волну запахов.

Замешкав на пороге, Трескин крякнул в не определившемся до конца намерении что-то еще добавить, окинул Люду косым взглядом — захваченная каким-то неясным сложным чувством, Люда следила за ним не сводя глаз, словно силилась напоследок что-то еще постичь, понять, — Трескин отвернулся, похоже, удовлетворенный, и последовал за женой.

Когда дверь затворилась и стало ясно, что озабоченные счастливыми хлопотами молодожены уже не вернутся, никогда не вернутся, Люда обратилась к следователю:

— А нам что? Еще нужно будет прийти?

— Зачем? У меня и своих забот хватает.

— А как же это все? — поднялся Саша.

— А! Дело ваше закрыто, — небрежно отвечал следователь. — Закрыто, так что идите, езжайте, выезжайте, в общем — прощайте!

— До свидания, — сказала Люда.

— До свидания, — сказал Саша.

И они покинули кабинет, ничего больше добавить не догадавшись.

Следователь посмотрел в окно. Грустно сидел он в одиночестве, подпираясь рукой, потом встряхнулся с усилием, повел взглядом вверх, к потолку. Закон на этот раз молчал, не нашли они общий язык с законом — бегло, без подлинного чувства глянул следователь в потолок и обратился к протоколу очной ставки, что ждал его на столе. Аккуратно сложив листки, он разорвал их на две части, потом, со вздохом, на четыре, и на восемь, на шестнадцать частей, обрывки сложил пухлой стопочкой, поправил края и той же стопочкой опустил, нагнувшись, в мусорное ведро.

— А говорите: мечта! — пробормотал он. Вряд ли это был закон — чистая эманация разума — к кому обратил следователь свой тихий упрек, однако ж и другого собеседника нельзя было предположить. Он глянул на часы и сказал еще довольно туманно:

— Заслужил.

Неясно, кому он это сообщил, но имел в виду он себя и сам себя похвалил, потому что заслужил себе маленький праздник: бросить все, гору не переворошенных дел, и отправиться домой.

У следователя было имя, его звали Андрей, было ему двадцать девять лет, он жил в общежитии.

42

Они держались друг дружки и, когда покинули милицию, пошли прямо, как спустились с крыльца, прямо и прямо, друг возле друга, не очень близко, но рядом. И так они шли в полном молчании, рядом, но не касаясь друг друга, все прямо и прямо, пока Люда не заподозрила что-то неладное.

— А куда мы идем?

— Как? — смутился Саша. — Я с тобой.

— Но я не сюда-а, — с сомнением протянула она, не до конца как будто в этом уверенная.

— А куда?

— Но… я не знаю.

Перед этим затруднением стали они беспомощны, как дети.

— Тогда я тебя провожу, — додумался наконец Саша. — Можно?

— Можно, — тихо сказала она.

Но это не решало проблемы.

— Пойдем сядем на троллейбус, — после некоторых размышлений предложила она.

Они пошли и сели на троллейбус. Наверное, им представлялось, что троллейбус в городе только один, иначе нельзя объяснить, почему не озаботились они посмотреть номер и выяснить, куда он идет. Они сели, и оказалось, что троллейбус, единственный в городе, их совершенно устраивает.

43

Трескина они больше не видели. Зато однажды — прошло уже около полутора лет — Саша встретил Аллочку в белом «вольво» с личным шофером. Аллочка ничуть не раздобрела, а наоборот, как-то усохла и заострилась. В новой фирме Трескина, которую Аллочка назвала «Альбой», она играет не совсем определенную, но действенную роль: осуществляет кое-какие кадровые перестановки и вообще следит за нравственностью сотрудников — порядки в «Альбе» строгие. Для Трескина Аллочка завела особого парикмахера, каждое утро он укладывает Аллочкиному мужу волосы. Этой же операции подвергаются позднее и все остальные без изъятия сотрудники фирмы — по четным дням. По нечетным фирменный парикмахер обслуживает сотрудниц. Трескин ухожен и потолстел. Но попивает. Не в ущерб делу, вечерком, в компании, но пьет. Крепко иногда зашибает. Бутылочку хорошего греческого коньяка он запасает уже с утра.

Саша и Люда много разговаривали друг с другом, много смеялись и ходили повсюду, взявшись за руки. А потом Саша стал писать книги. И однажды он описал все, что произошло между ним и Людой. Только в этой книге он вывел себя и Люду под другими именами.


Внимание!