Анник обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. Грей открыл последнюю дверь справа и первым вошел в комнату. Она понятия не имела, что ее ждет, но все-таки не могла представить, чтобы Грей причинил ей боль. Или Роберт. Кем бы он ни был.

– Вы не настоящий. – Она стояла в пустом коридоре. Но бежать некуда. – Я рву сердце на части из-за обманщика. Марионетки. Я как девочка из сказки, влюбившаяся в фигуру на башенных часах. Порой я считала себя очень умной, но я глупа даже больше, чем грязна.

Он вернулся к двери. У него было лицо Роберта, но это не Роберт.

– Я не фигура на часах.

– Да. Вы не существуете. Вы ничто, месье Грей. Вы призрак, тряпка, хлопающая на ветру.

– Я Роберт Грейсон Монклер Фордем. Все, что я вам говорил, – правда. Мои родители, братья и сестры, дом в Сомерсете, озеро с форелью, пони, которого я научил трюкам. Я двадцать шесть лет был Робертом Фордемом. До существования Грея.

– Вы лгали мне. Вы до зубов набиты ложью. – Он улыбнулся, продемонстрировав эти зубы.

– Тогда мы с вами пара. Вы еще боитесь?

– Конечно, боюсь. Я не слабоумная, чтобы не бояться.

– Вы уже в безопасности. Вы знаете, что я не трону и волоса на вашей голове. Входите.

Он взял ее за руку и втянул в комнату, где, к ее удивлению, оказалась ванна. Сияющее чистая, роскошная и поразившая Анник больше, чем если б это была темница.

– Ванна, – глупо сказала она.

– Так оно и есть. Надеюсь, вы сочтете ее бесконечно успокаивающей.

– Я не хочу успокаиваться. Я хочу бежать.

Он засмеялся. Он предал ее, заманил в этот дом, сделал пленницей и теперь смеялся над ней. Он совершенно бессердечный, как фигура на башенных часах.

В комнате, обшитой панелями, было два арочных окна, тоже с решетками. Сквозь матовые стекла Анник не могла ничего увидеть, но, судя по расположению солнца, окна выходили на юг. Красный турецкий ковер покрывал черно-белую плитку. В камине только начинал разгораться огонь, рядом с ним стояло высокое зеркало на подвижной раме, в котором отражалась комната. Ванна оказалась большой, с высокими бортами овальной лоханью блестящего красно-коричневого цвета. Из стены выходили странные трубки с пробками на них.

– Выглядит как дорогой бордель, за исключением этого. – Анник жестом указала на трубки. – Похоже на часть пивоварни, которую я видела однажды в Мюнхене. Что вы с этим делаете?

– Лохань для мытья. Вы что, думаете, я варю тут заключенных в кипящем масле? – Грей открыл краны. Потекла вода, это было логично, хотя она не понимала, как ее греют. – Мой палач тренируется по средам на мелких животных. Так что вам придется иметь дело со мной. Если интересуетесь насчет воды, то за стеной находятся кухонная плита и бак с горячей водой. У меня хитроумный водопровод, чтобы слуга не бегали туда-сюда с ведрами.

Слуги, которых можно подкупить. Они подумали обо веем.

– Понимаю.

– Я и не сомневался. Ванна за минуту наполнится, а вы пока разденетесь. – Грей дрожал от страстного напряжения. Внутри у нее росло ответное напряжение.

– Вы думаете, что между нами все так просто? Вы скажете, и я разденусь?

– Я думаю, что между нами все чертовски сложно. И всегда так было. – Он закрыл краны и попробовал воду. – А почему?

Подойдя к ней, он повернул ее лицом к зеркалу.

– Будем делать все постепенно. Шаг за шагом. – Он стянул с ее плеч шаль и бросил на пол. – Это первый шаг.

– Зачем вы это делаете? Почему?

– Раздеваю вас? Безрассудство. Сумасшествие. Если вы хорошенько посмотрите на меня, то увидите, что я готов взорваться. Теперь снимем платье. Это следующий шаг. Сколько же узлов тут надо развязать. Остановите меня, если у вас есть возражения.

– Я даже не знаю, чего вы от меня хотите.

– Вы это поймете, вы же умная девушка.

– Я не имею в виду сейчас, здесь. Я имею в виду…

Анник сделала ошибку, посмотрев в зеркало. Оно показало ей совершенную оборванку с приоткрытым ртом и вытаращенными глазами. Роберт тоже был в зеркале. Его пальцы, словно шелк, касались ее спины, расстегивая платье.

– Как вы можете быть сразу обоими? – Ее голос стал молодым и смущенным. – Роберт, как вы можете быть Греем? Я смотрю, смотрю на вас, это вы оба, и я думаю, что умру от этого.

– Маловероятно.

– Я не могу делать это с вами, когда не знаю, кто вы. – Но она лгала. Не имело значения, кто из них заставлял ее так себя чувствовать.

– Давайте выясним, сможете ли? – Грей занимался узлами.

Она этого не хотела. Она жаждала этого всем сердцем. И в голове у нее была абсолютная пустота.

Он развязал последний узел. Распахнул ее платье, отвернув края, словно лепестки, и потянул вниз. Не торопясь. Платье соскользнуло с нее длинной темной колонной.

– Вы не можете представить, как я ненавижу это платье. Я хотел сорвать его каждую минуту с утра до вечера. Я мечтал об этом.

– Роберт не хотел этого, – хрипло сказала она.

– Роберт хотел этого до зубной боли. – Он спускал с ее плеч рубашку, постепенно открывая грудь. – Я – Роберт. Я знаю.

Ее руки инстинктивно попытались удержать рубашку, но она позволила ей соскользнуть. Пусть это случится с ней. Теперь она была почти голой. В борделях имелись такие зеркала, и она не понимала зачем. Сейчас поняла, видя себя обнаженной вместе с ним. Это сделало ее только женщиной без всякой одежды и с темным силуэтом мужчины позади нее. Изначальная простота. Совершенно ясно, чем скоро займется обнаженная девушка в зеркале.

Анник смотрела в пол, чтобы не видеть себя покоренной в таком дурацком смысле. Ковер был с рядами ярких цветов, вокруг ног темной кучей лежали ее платье и белая рубашка. Грей встал на колени, чтобы найти в этой куче ее нож, которого у нее не было, о котором она даже ни разу не вспомнила. Затем были сняты чулки, и она сбросила ботинки. Его прикосновение казалось бархатом на ее ногах, она вообще перестала думать.

– Боже, вы прекрасны! Ложитесь в ванну, пока вода горячая. – Он подтолкнул ее в том направлении.

Маман велела бы ей делать, что он просит. Это путь умной шпионки… использовать свое тело, чтобы соблазнить и управлять. Но соблазнили ее.

Анник шагнула в ванну, и маленькие волны гладили ее, пока она в них опускалась. Затем она погрузилась до подбородка, не сводя взгляда с Грея.

Тот сел на резную скамейку, развязал галстук и повесил его на нос одному из грифонов, служивших подлокотниками. Рядом положил куртку.

– Давайте помоем вам голову.

– Если вы уйдете, я сама помою все, что вы захотите.

Годы работы агентом не подготовили ее к такой ситуации. Впрочем, ее не подготовило бы к этому и десятилетие скаканья в аду со львами и демонами. Он улыбнулся как Роберт, медленно, ласково.

– Знаете, вы стали настоящей бродягой в ту минуту, когда вышли на дорогу. Грязной, помятой, жующей стебли травы. Я наблюдал, как с каждым шагом вы становились все грязнее и неопрятнее. У вас совершенно удивительная защитная окраска.

– Если ты бродяга, то надо выглядеть, действовать и пахнуть как бродяга. Я выучилась этому раньше, чем начала говорить.

– Но теперь вы не бродяга и вам надо помыть голову. – Он вынул из манжет запонки, положил их на куртку и начал расстегивать пуговицы рубашки.

Значит, он займется с ней любовью здесь? Отнесет ее на ковер у огня и уложит перед зеркалом? Создастся ли такое ощущение, будто с ней занимаются любовью двое мужчин – Грей и Роберт? Ее очень пугала эта ситуация, и она решила подольше оставаться в ванне, чтобы все обдумать.

Грей стянул через голову рубашку, и она впервые увидела его раздетым. У него было тело солдата. Тонкая белая линия на ребрах – это сабельный порез. Черные точки – шрапнель, четыре-пять кусочков. Были и другие шрамы, его не раз пытались убить. И никому это не удалось, потому что Грей выносливый, непреклонный и к тому же умнее, чем они.

Он стянул один сапог, отшвырнул его к камину, проделал то же самое со вторым, затем встал и потянулся. Сотни мускулов заиграли под кожей, он был очень красив. Анник захотелось потереться об него щекой, прикоснуться к нему губами.

Когда Грей подошел, она могла бы поклясться, что его глаза сверкали, как раскаленные угли. Она погрузилась еще глубже, хотя вода не могла ее спрятать. Грей наклонился, и его грудь оказалась так близко, что она без труда могла бы ее поцеловать.

– Мой вам совет – закройте глаза, – сказал он, зачерпнув ладонями воду.

Анник не поняла зачем, пока он не вылил эту воду на нее.

– Не принимаете хороших советов, да?

– Мне это уже говорили.

Выплюнув изо рта воду, она вытерла ладонью глаза. Когда он повторил эту процедуру, она уже была к этому готова. Струи текли у нее по лицу, пока она до конца не промокла. Он намыливал себе руки душистым мылом. Это был запах Роберта, не Грея. Она будет пахнуть Робертом, когда он закончит заниматься с ней любовью.

Когда они закончат…

– Вам не надо это делать. Я давным-давно сама мою голову.

– Разнообразие не помешает, верно? Пока я вас намыливаю, не открывайте глаза. У меня нет опыта.

Анник не сопротивлялась, зная, что спорить с ним бесполезно. Он совершенно безжалостный человек.

– Не дышите, – приказал он.

На этот раз она была умнее и набрала воздуха раньше, чем он толкнул ее под воду.

– Проклятие! Вы меня утопили! – Она яростно трясла головой, разбрызгивая кругом воду. И на него тоже. – Вам требовалось лишь попросить, и я…

Первый поцелуй, обжигающий как огонь, заставил ее умолкнуть. За ним последовала серия коротких поцелуев, требующих от нее ответа. Это был единственный безопасный образ действий с таким совершенно безжалостным человеком.

– Я хочу вас до безумия, – прошептал он. – И не переставал ни на минуту с тех пор, как увидел вас в подвале Леблана. Целыми днями я мог думать лишь о том, как раздену вас догола.