Он объявил ей, что завтра же она будет свободна, и Рогер Барнет берется проводить ее до ближайшей деревни; под его защитой она может быть спокойна. Она выслушала его молча. Гель постоял еще у дверей и потом ушел.

Когда его разбудили вечером, чтобы он опять стал на караул, он узнал от Кита, что весь день прошел спокойно. Рогер Барнет, по-видимому, страдал все сильнее, но крепился и ничем пока не проявлял решения переменить свою тактику. Все люди в доме были очень голодны, они уже больше не подшучивали над вынужденным постом, а переносили голод молча. Гель на собственном желудке и по собственной слабости мог прекрасно судить о том, как они должны себя чувствовать после двухдневного поста.

В эту ночь со стороны осаждающих были приняты опять те же меры предосторожности, и повсюду были зажжены факелы.

Наконец, когда уже стемнело, и Мерриот проходил по большой комнате, Кит остановил его и сказал:

— Мне кажется, теперь уже восемь часов, если не позже?

— Да, кажется, что так…

— В таком случае прошло уже ровно шесть суток, как мы уехали из дома сэра Валентина.

— Да, как раз шесть дней.

— В таком случае наша миссия окончена?

— Да, окончена, Кит, и благодаря только тебе и Антонию, благодаря вашей преданности, вашему усердию и выносливости.

— Но ведь и ты, Гель, выказал не менее нас те же качества.

И, говоря это, старый солдат повернулся на другой бок и снова заснул, а Гель продолжал задумчиво смотреть на огонь.

Они говорили между собою шепотом, и хотя не выказали особенной радости по поводу того, что миссия их кончена, но в сердцах их чувствовалась бесконечная радость по поводу того, что, благодаря им, спасен такой человек, как сэр Валентин, и что теперь они могут спокойно ждать, как сложатся обстоятельства, без мучительной заботы о нем.

В полночь смененный Китом, Мерриот заснул тяжелым, тревожным сном, ему снились разные вкусные вещи, и казалось, что он пьет лучшие, избранные вина. Он проснулся от пустоты своего желудка и узнал от Кита, что Барнет опять во дворе, но на этот раз, несмотря на боль в ноге, не сидит, а расхаживает взад и вперед по двору.

— Мне кажется, что Рогер Барнет скоро перейдет к более активной деятельности, — сказал Кит, наблюдая в окно за своим бывшим приятелем. — Ему, очевидно, надоело выжидать, тем более, что нога, вероятно, не дает ему покоя.

— В таком случае, нам, значит скоро предстоит борьба на жизнь и на смерть.

— Да, конечно, лучше такая борьба, чем эта медленная смерть. Пост — пренеприятная вещь. Люди внизу начали уже жевать дрова и свои кожаные пояса.

— Жаловались они на голод? — спросил Гель.

— Ни один из них. Это — все молодцы, как на подбор. Они готовы умереть с тобой или за тебя, но не выдадут тебя.

Мерриот посмотрел на Кита и убедился в том, что тот испытывает то же чувство, о котором говорит относительно других. Он знал также, как вынослив, как терпелив и нетребователен Антоний.

— Молодцы ребята, — прошептал Гель и тут же принял решение спасти их всех.

— Как ты думаешь, Рогер Барнет сдержит данное слово? — спросил он.

— Да, если ему не слишком много придется терять при этом.

— Если я ему предложу сдаться с тем, чтобы он отпустил на свободу всех моих людей, как ты думаешь, исполнит он свое обещание или нет?

— Ради Бога, Гель, не предлагай ему этого.

— Я сам этого и не сделаю. Мы будем переговариваться с ним через тебя. Я покажусь ему не раньше, чем все будет уже сделано. И ты не должен называть меня сэром Валентином, а должен говорить обо мне, как о господине, которому ты служишь. Таким образом, когда Барнет убедится в том, что я — не сэр Флитвуд, он все же должен будет сдержать данное слово.

— Никогда старый вояка Кит Боттль не согласится купить свою жизнь ценою твоей, Гель.

— Ты кончишь тем, что сделаешь как я хочу. Какая польза, если погибнут мои люди, ведь они все равно не спасут меня? Вы лишите меня тогда единственного утешения, что я спас преданных мне людей. И я должен буду сожалеть об этом до самой смерти. Неужели вы не захотите доставить мне этого утешения? Неужели вы не исполните моей просьбы? Ты исполнишь мое желание, старый дружище, иначе я сейчас же пойду к Барнету и выдам себя, так как все равно спасти вас я не могу.

— Если это твое искреннее желание, Гель, я, конечно, исполню его, но я имею право идти в плен вместе с тобою. Пусть спасаются другие, а я желаю разделить твою участь, какова бы она ни была.

— Ты говоришь глупости, Кит. Если ты будешь на свободе, ты можешь оказать мне еще, пожалуй, услугу. Подумай, как далек путь до Лондона! Если я буду вполне во власти этого человека и не выкажу ни малейшего желания уйти от него, он наверное значительно со временем ослабит надзор за мной, а если ты все время будешь ехать за мной, может быть, тебе и удастся выручить меня каким-нибудь образом. Сначала я должен спасти тебя и других молодцов, а потом уже вы можете спасать меня.

Гель сказал все это в надежде заставить Кита исполнить его желание, хотя на самом деле вовсе не стремился к тому, чтобы спастись самому.

Кит задумчиво выслушал его, потом сказал:

— А ведь в этом есть доля правды. Но мы теряем напрасно время в пустых разговорах. Теперь, когда Барнет уже уверен, что мы не уйдем от него, вряд ли он согласится на какие-либо условия с нашей стороны.

— Но ведь он очень много выиграет от подобного соглашения: во-первых, ему не придется терять времени, не придется терять людей в схватке, он возьмет меня живым, и кроме того, легче доставить в Лондон одного пленника, чем многих. Он будет рад отделаться от других.

— Да, это все верно, но вряд ли он согласится на переговоры со своим пленником.

Мерриот подумал немного, потом сказал:

— Пусть он не знает, что это предложение исходит от меня. Пусть он думает, что мои люди выдали меня, тогда он скорее согласится на переговоры. Если мои люди предложат ему выдать меня, для него это будет удобный случай отпустить их на свободу, как бы в благодарность за то, что они выдали своего господина.

— Да, это верно. Рогер вряд ли войдет в соглашение со своим неприятелем, но охотно согласится вести переговоры с теми, кто изменяет своему господину. Приятно будет провести его хоть таким образом.

— В таком случае пора приступить к делу, пойди, поговори с ним с вышки, но как будто тайком от меня.

— Мне противно даже разыгрывать роль изменника, но ради тебя, Гель, я готов даже на эту унизительную роль.

И с этими словами Кит поднялся на вышку, оставив Мерриота одного у камина.

Кит жестами и таинственными знаками дал понять своему бывшему товарищу, что желает говорить с ним по секрету, и так как Барнет был хорошо вооружен и не отличался трусостью, то он, нисколько не медля, подошел к окну. Самым таинственным шепотом Кит спросил его, что будет с ним и его товарищами, если господин их попадет в руки Барнета. Последний ответил, что немедленно же велит повесить их всех. Тогда Кит вступил в переговоры с ним относительно выдачи своего господина.

Переговоры длились очень долго, так как Боттлю пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить Барнета, что ему выгодно отпустить на волю ни в чем неповинных людей, и благодаря этому, без всякого боя овладеть человеком, за которым он уже давно охотится. Барнет в душе не мог не согласиться со справедливостью слов своего собеседника, но ему долго не хотелось выпустить из рук самого Боттля, которого он охотно увидел бы на виселице.

Наконец, было решено с обеих сторон, что не позже, чем через час, Кит Боттль и его соумышленники выведут своего господина со связанными руками в главную дверь.

Когда Мерриот узнал результаты переговоров, он созвал всех людей, за исключением Кита, которому был поручен надзор за Анной, и объявил им, в чем дело. Они с удивлением смотрели на него, а потом друг на друга, как бы не доверяя своим ушам, а Антоний проворчал вслух:

— Я не могу сказать, чтобы эта сделка была мне по душе.

— Отправляйся, Антоний, к дверям комнаты леди Анны и посторожи ее, а Кита пошли сюда, чтобы он мог связать мне руки и выдать меня неприятелю. А затем приведи сюда свою пленницу, чтобы она могла очутиться на свободе, как и вы все. Я не думаю, чтобы она стала мешать, когда ты объявишь ей, что она свободна.

Затем он разделил все свои деньги между своими людьми, чтобы они не нуждались после его сдачи, просил всех здоровых позаботиться о раненых и, наконец, приказал открыть главные двери. Перед тем Гель, однако, отдал еще последние деньги Киту, у Антония, как известно, был свой запас денег.

Когда Анна спустилась вниз, бледная и похудевшая, но все же прекрасная, несмотря на продолжительный пост, Гель стоял уже связанный и позади его виднелись мрачные и серьезные лица его людей. Она видела, что руки Геля за его спиной, но связаны ли они, или нет, она не могла сразу разглядеть и поэтому молча, вопросительно взглянула на Антония, как бы спрашивая у него объяснения этой странной сцены.

Кит Боттль приказал отворить двери и жестом пригласил Анну выйти первой. Она послушалась его, не переставая удивляться. Френсис, голова которого была еще завязана, последовал за ней. Антоний встал с другой стороны Геля.

По ту сторону двери, во дворе, стоял Барнет со своими людьми. Он посмотрел на Анну, но без особенного интереса и посторонился, чтобы дать ей пройти. Она прошла, но потом остановилась и оглянулась назад, чтобы видеть, что теперь будет происходить.

Из дверей вдруг вышел Гель со связанными руками; с обеих сторон его шли Кит Боттль и Антоний.

— Вот ваш пленник, — угрюмо сказал Боттль, и он подвел Геля к Барнету, не выпуская, однако, его плеча.

Барнет, в правой руке сжимал какой-то документ, сделал шаг вперед и подошел к Гелю, но только что он поравнялся с ним, как на лице его вдруг выразилось глубокое изумление и смущение. Окружавшие его люди вытягивали шею, чтобы лучше видеть человека, за которым они гнались так долго.