Элизабет Хойт - Тайна ее сердца

Годрик откашлялся.

— Маргарет?

Она заморгала, как ему показалось, обольстительно. Идиот. Она наверняка устала и хочет спать. Именно поэтому ее веки так отяжелели. Да и вообще возможно ли моргать соблазнительно?

— Да?

— Как долго вы намерены гостить в Лондоне?

— О… — Мэггс опустила голову, вновь переключив внимание на испорченную книгу. Наверное, она хотела сделать как лучше, но лишь еще сильнее испортила хрупкие страницы. — О, мне так много предстоит сделать, вы так не думаете? И… и еще я хотела бы нанести визиты близким друзьям…

— Маргарет…

Она вскочила на ноги, все еще сжимая в руках разорванную обложку.

— Я просто не могу пренебречь кем-то из них. — Мэггс лучезарно улыбнулась поверх плеча мужа.

— Маргарет!

Она широко зевнула.

— Прошу прощения, но путешествие ужасно меня утомило. О, Даньелз… — она с облегчением посмотрела на возникшую в дверях хорошенькую служанку, — моя комната готова?

Служанка присела в реверансе, хотя ее глаза с любопытством блуждали по библиотеке.

— Да, миледи. Готова так же, как может быть готово все остальное сегодня. Надеюсь, вся эта паутина…

— О, все в порядке. — Мэггс развернулась и кивнула Годрику. — Спокойной ночи, э… супруг мой. Увидимся утром, хорошо?

С этими словами она поспешила вон из библиотеки и унесла с собой обложку.

Годрик оглядел тяжелую дубовую дверь библиотеки, которая вдруг показалась ему пустой и очень похожей на могилу после того, как ее покинула Маргарет. Странно. Раньше это помещение казалось уютным.

Годрик раздраженно покачал головой. О чем она говорила? Что привело ее в Лондон?

Они заключили брак по расчету. По крайней мере, Маргарет руководил именно расчет. Ребенку, которого она носила под сердцем, нужно было имя. Ее негодяй братец Гриффин вынудил Годрика на этот брак с помощью шантажа, поскольку отцом ребенка был не он. Более того, до свадьбы ему ни разу не представилось случая даже перекинуться словом с леди Маргарет. А когда она удалилась в его заброшенное сельское поместье, Годрик остался в Лондоне и зажил прежней жизнью.

На протяжении целого года они не общались совсем, если не считать тех крупиц информации, что сообщали ему мачеха и сводные сестры. А потом он внезапно получил письмо от самой леди Маргарет, спрашивавшей позволения срезать разросшиеся виноградные лозы в саду. Годрик понятия не имел, о каких виноградных лозах шла речь. Последний раз он приезжал в Лорелвуд-Мэнор — поместье в Чешире, — когда еще был женат на своей возлюбленной Кларе. Годрик отправил ответное письмо, в котором вежливо, но коротко написал, что Маргарет может поступать с виноградными лозами, равно как и с остальным садом так, как ей заблагорассудится. Этот ответ призван был положить конец переписке, но его странная жена продолжала писать раз или два в месяц на протяжении всего прошлого года. Длинные пространные письма о саде, о старшей из его сводных сестер Саре, которая жила вместе с ней, о трудностях, связанных с ремонтом и обустройством довольно обветшалого дома, о сплетнях, прилетающих из соседней деревни. Честно говоря, Годрик не знал, как реагировать на такой поток информации, поэтому в большинстве случаев просто оставлял письма жены без внимания. Но проходили месяцы, и он понемногу начал без них скучать. При виде очередного письма, лежащего утром на столе рядом с чашкой кофе, у Годрика становилось легче на душе. Он даже начинал испытывать нетерпение, когда письма Маргарет вдруг по какой-то причине задерживались на день или два.

Он жил в полном одиночестве слишком долго.

И все же удовольствие от чтения писем было совершенно несравнимо с тем, что он получил от созерцания их автора.

— Никогда не видал ничего подобного, — пробормотал Моулдер, входя в библиотеку и захлопывая за собой дверь. — Они похожи на передвижную ярмарку.

— О чем это вы? — спросил Годрик, снимая халат.

Под ним все еще скрывался костюм Призрака. Он едва успел вернуться домой. Оба экипажа остановились перед воротами как раз в тот самый момент, когда Годрик проскользнул в дом через заднюю дверь. Поднимаясь по потайной лестнице, что вела из кабинета в библиотеку, он слышал, как Моулдер пытался урезонить незваных гостей. Построенный в древние времена, Сент-Хаус имел огромное количество потайных проходов и укромных уголков, что было весьма на руку Годрику. Он едва успел вбежать в библиотеку, стянуть с ног сапоги, закинуть оружие, шляпу и маску за одну из книжных полок, натянуть на голову тюрбан и закутаться в халат, когда дверная ручка тихонько повернулась.

Он едва не попался.

— Я говорю о миледи и всех тех, кого она привезла с собой. — Моулдер развел руками, чтобы хоть как-то изобразить количество гостей.

Годрик вскинул бровь.

— Леди всегда путешествуют в сопровождении служанок и лакеев.

— Это не просто слуги, — пробормотал Моулдер, помогая хозяину освободиться от наряда Призрака. Помимо других своих обязанностей, он время от времени служил еще и камердинером. — Миледи привезла с собой садовника, чистильщика сапог, постоянно храпящую собаку, принадлежащую бабушке миледи, и ее саму.

Годрик прищурился, пытаясь вникнуть в смысл сказанного.

— О ком вы сейчас говорите: о собаке или о бабушке?

— Об обеих. — Моулдер встряхнул костюм Призрака в попытке обнаружить на нем прорехи или пятна, и в его глазах на мгновение вспыхнули хитрые искорки. — Какая жалость.

— О чем это вы? — спросил Годрик, стягивая с ног обтягивающие штаны и надевая ночную сорочку.

— Теперь вы не сможете шататься по улицам всю ночь, не так ли? — произнес Моулдер, складывая куртку и штаны, и печально покачал головой. — Ужасно обидно. Ваши дни под маской Призрака сочтены. Боюсь, ваша супруга приехала сюда насовсем.

— Думаю, вы будете правы, если леди Маргарет действительно решит здесь остаться. — Годрик снял с головы нелепый тюрбан и провел рукой по коротко стриженным волосам.

На лице дворецкого отразилось сомнение.

— Она привезла с собой достаточно много людей и багажа.

— Это не имеет никакого значения. Я не собираюсь отказываться от роли Призрака. А это значит, — Годрик подошел к двери, — что моя жена и ее сопровождающие уедут отсюда не позднее чем через неделю.

И когда Маргарет уедет, он, Годрик, будет продолжать помогать беднякам и забудет, что вышеозначенная леди ненадолго вторглась в его жизнь.

На следующее утро Годрик проснулся от звуков женских голосов, доносящихся из соседней комнаты. Он лежал в постели, ошеломленно моргая и думая о том, насколько непривычен для его уха этот шум.

Годрик спал в комнате прежнего хозяина дома, и спальня хозяйки находилась как раз за стеной. Только вот Клара занимала эту комнату лишь в первые два года их совместной жизни. Но потом болезнь, съевшая в конце концов ее тело, начала прогрессировать. Доктора порекомендовали ей полный покой, и она переместилась в детскую, расположенную этажом выше. Именно там она провела долгих девять лет, исполненных страданий, пока не умерла.

Годрик тряхнул головой, сел на кровати, и его босые ноги тотчас же коснулись холодного пола. Подобные сентиментальные размышления не вернут Клару. В противном случае за прошедшие несколько лет она уже тысячу раз воскресла бы из мертвых, освободившись от мучивших ее жутких болей.

Годрик быстро оделся в простой коричневый костюм и седой парик и вышел из комнаты, в то время как женские голоса продолжали приглушенно гомонить по соседству. При мысли о том, что леди Маргарет спит так близко от него, по телу Годрика пробежала дрожь. Нет, ничто человеческое было ему не чуждо, просто он совсем не привык, чтобы в его старом пустынном доме находились посторонние. А именно посторонние женщины.

Годрик спустился этажом ниже. Обычно он завтракал в ближайшей кофейне, ибо в его собственном доме завтрак готовили крайне редко. Кроме того, здесь можно было узнать последние новости. Теперь же Годрик расправил плечи и направился в столовую в дальнем конце дома. Ею в последние несколько лет совсем не пользовались.

Но сегодня утром она не пустовала.

— Сара.

Годрик не сразу узнал сестру в этой спокойной леди, одетой в скромное серое платье. Сколько лет прошло с тех пор, как он видел ее в последний раз?

Она обернулась при звуке собственного имени, и ее умиротворенное лицо озарила приветственная улыбка. По груди Годрика разлилось тепло, застигнув его врасплох. Они с Сарой никогда не были близки — ведь их разделяло целых двенадцать лет, — и Годрик даже не предполагал, что может по ней скучать.

Очевидно, он все же скучал.

— Годрик!

Сара поднялась с места и обошла вокруг длинного обветшалого стола, за которым сидела совершенно одна. Она крепко обняла брата, совершенно не привыкшего к подобному проявлению чувств. Ведь он так долго жил в полном одиночестве.

Сара отошла назад, прежде чем Годрик успел обнять ее в ответ, и окинула его сбивающим с толку, проникающим в самую душу взглядом карих глаз.

— Как ты?

— Нормально. — Годрик пожал плечами и отвел взгляд. Ему потребовалось целых три года, чтобы привыкнуть к обеспокоенным взглядам и осторожным расспросам представительниц прекрасного пола. Но, к сожалению, воспринимать все эти проявления участия спокойно он так и не научился. — Ты уже поела?