Томаса только покачала головой и тяжело опустилась на стул. Последнее время спина болела все сильнее. Ныли суставы рук и ног. Давала себя знать тяжелая работа. С каждым днем боли становились все невыносимей, и Томаса с ужасом ждала того дня, когда вообще не сможет работать и им с девочкой придется в полном смысле слова голодать. Разве что кто-то из соседей поможет. Томаса вспомнила про Сесарию. Уж от этой-то помощи не жди, вот уже десять лет, как они живут бок о бок, а та все никак не может успокоиться. Хорошо хоть ее Чус перестал слушать свою мамашу и не дразнит Розиту, как когда-то.

Роза прибежала на пустырь, запыхавшись. Игра уже шла вовсю, и мальчишки ее не заметили. Девочка подошла сзади и, когда настала очередь следующего, метко бросила шарик. И как всегда выиграла. Мальчишки с удивлением обернулись.

— Привет! — весело закричала Роза. — Извините, что опоздала. Ну что уставились? — она оглядела их вытянутые физиономии. — Я же попала. Кто мне должен?

— Но, Роза, так же нечестно! Ты опоздала и должна ждать следующего кона.

— Ах раз так, — воскликнула Роза, — тогда я пошла устраивать флотилию. Тут есть отличный ручеек, — она положила свои шарики в карман и собралась уходить.

— Роза, постой, держи свой выигрыш, — Чус протянул ей два шарика и оглянулся на друзей.

Те нехотя полезли в карманы. Собрав причитающееся, Роза торжествующе оглядела друзей.

— Вот так-то лучше. Ну что, продолжим? А ты чего такой мрачный?— спросила она у одного из самых младших.

— У меня нет больше шариков, я все проиграл,— мальчишка, казалось, вот-вот заплачет.

— На, держи, вернешь, когда отыграешь, — Роза протянула мальчишке пять шариков.

— А если не отыграю? — тихо спросил тот.

— Я тебе по-человечески сказала: вернешь, когда отыграешь, - и Роза отвернулась, давая понять, что разговор закончен.

Роза подбежала к учителю рисования дону Сенобио. Его урок был сегодня последним.

— Дон Сенобио, можно, я пойду домой? У меня крестная заболела...

— Но если ты придешь домой через час, от этого ничего не изменится,— сказал учитель. Он очень жалел, что Роза, одна из самых талантливых его учениц, вынуждена часто прогуливать уроки.

— Ой нет, дон Сенобио, у нее приступ ревмы.

— Не ревмы, а ревматизма, — поправил учитель Розу. Он любил, чтобы все говорили правильно, и постоянно поправлял своих собеседников.

— Ну ревматизма, — повторила Роза. — Только от этого же не легче. Она ведь уже работать почти не может, а надо на рынок сходить, обед приготовить, в доме убрать. Если не я, так кто же ей поможет?

— Ладно, Роза, иди, я надеюсь, ты меня не обманываешь, — дон Сенобио строго замолчал, хотя на самом деле он верил Розе.

Девочка повернулась и со всех ног бросилась домой.

Томаса, согнувшись, полоскала белье. Спина ныла невыносимо, суставы пальцев распухли, и от холодной воды их буквально «выкручивало», как выражалась Томаса. Несколько дней отдыха, скорее всего, помогли бы ей, но она не могла прекратить работать даже на неделю. Конечно, ее могла подменить Роза, но Томаса не допускала даже мысли об этом, ведь тогда девочке придется бросить школу. Она уже и так стала подозрительно рано возвращаться с уроков, всякий раз объявляя, что их отпустили. Роза брала корзину и отправлялась на рынок, мела пол или готовила обед. Это была, конечно, немалая помощь, но Томаса подозревала, что делается все это в ущерб школе.

Вот и опять хлопнула входная дверь и раздались быстрые шаги Розы.

— Розита, ты опять сегодня рано, — сказала Томаса.

— Манина, я же говорила тебе, что у нас заболел учитель, и поэтому нас отпускают с последнего урока.

— Что-то мне это подозрительно, Розита, ты никак прогуливаешь? — покачала головой Томаса.

— Да нет же, дон Венансио действительно заболел.

— Ну ладно, Розита, пойду разогрею обед, ты, должно быть, проголодалась.

— Не надо, Манина, я все сделаю сама. Ты же болеешь, зачем тебе лишний раз вставать. Лучше полежи.

— Сейчас, я только замочу белье.

Роза быстро стала управляться на кухне. Конечно было жаль пропустить тот единственный урок, на который она ходила с удовольствием. Но надо было помогать крестной. «Если она и дальше будет болеть, — думала Роза, — я брошу школу. Не могу же я спокойно смотреть, как она надрывается. А без математики я прекрасно обойдусь».

Несмотря на уговоры Розы, крестная отправилась разносить готовые заказы по домам. Однако Роза приняла твердое решение, что будет помогать, и отступать не собиралась.

Девочка подошла к тазам, где Томаса замочила белье, налила в корыто горячей воды и начала стирать. Правда, она только видела, как крестная это делает, но, приняв какое-то решение, она уже не отступалась. Недаром она была внучкой непреклонной доньи Росауры. Роза работала быстро, и очень скоро все белье было развешано на веревках. Девочка с удовлетворением оглядела свою работу и побежала играть.

Роза пришла на пустырь поздно, когда игра была уже в полном разгаре. Теперь она все чаще опаздывала — что делать, крестная болеет, надо ей помогать.

— Ты работаешь? — удивился Палильо. — А ты разве умеешь стирать?

— А чего тут уметь? - презрительно сказала Роза. — Конечно, умею. Сегодня целую корзину перестирала одна. 

— Ну ладно, будешь играть? Счет пока два - пять. В их пользу. 

— Ско-олько! А ну пошли! — крикнула Роза.

Когда Томаса вернулась домой, она обнаружила, что тазы пусты. Предчувствуя недоброе, прачка поспешила на задний двор и ужаснулась. Белье было постирано кое-как, а там, где белое соприкасалось с цветным, по нему расползлись пятна. Томаса вздохнула и начала все сначала.


ГЛАВА 18


Никто, кроме домашних да семьи Фернандесов, не удивлялся, что сеньориты Линарес продолжали жить по-прежнему, как будто ничего не случилось. Любовь Дульсины и Лучиано осталась для всех тайной за семью печатями. Предусмотрительный Лучиано сумел сберечь их отношения от посторонних глаз. Его надеждам на счастье, которое не боится быть на виду, не суждено было сбыться. Как-то раз он появился с сестрами Линарес в доме сеньора Родригеса, но даже самые наблюдательные из присутствующих не могли бы заметить, что одна из сестер пользовалась его особым вниманием. Все единодушно решили, что отшельник Лучиано остался верен себе. А когда произошла трагедия, покачивая головами, решили, что так, наверно, к лучшему. Участь безутешной вдовы синеглазого красавца была бы незавидной.

Что же касается любви Кандиды и доктора Рамиреса, то о ней не знал даже дон Леонардо. Только слуги изредка судачили об этом, да и то Хаиме после беседы в полиции избегал таких разговоров.

Сеньор Линарес начал не на шутку беспокоиться, что дочери что-то не торопятся замуж. Годы идут, красота не вечна, а девушки все еще одиноки. Он надеялся на супругу дона Хуана, которая имела негласную репутацию хорошей свахи. Но донья Долорес сослалась на годы, на нездоровье и наотрез отказалась помочь. Под этим же предлогом она совсем перестала бывать в доме Линаресов, где и прежде-то была редкой гостьей.

Со стороны трудно было понять, почему не складывается судьба Дульсины и Кандиды. Они были милы, улыбчивы, всегда со вкусом одеты, иногда удачно шутили. Ни в каких компаниях — а круг их приятелей постепенно расширился — они не выглядели хуже других, скорее, наоборот. Нельзя сказать, что никто не поддавался очарованию богатых наследниц, но дальше поверхностного флирта дело не шло. Поклонники сестер не могли бы объяснить, почему их отношения с сеньоритами Линарес не имели продолжения. Нельзя же выразить словами мужское чутье, которое безошибочно улавливало тревожный сигнал: «Стоп! Опасно!»

Сеньор Линарес, еще недавно гордившийся своими прелестными дочерями, приуныл. Его и без того неважное здоровье стало ухудшаться. И в это время в доме появился новый завсегдатай.

Знакомство со сравнительно молодым юристом, лиценциатом Федерико Роблесом, произошло случайно. Дон Леонардо был на небольшом приеме в доме старого приятеля, сеньора Кальво, где собралось избранное общество. Хозяева беспокоились, что их сын, которого они с нетерпением поджидали, задерживался. А молодому Кальво давно пора было входить в более тесное знакомство с достойными людьми. Вскоре служанка старого сеньора Кальво доложила хозяину, что его сын явился, но не один. С ним был даже не приятель, а так, знакомый. Хозяин вышел к сыну и позволил себе неделикатное замечание. Молодой сеньор Кальво обиделся и решил продемонстрировать свою независимость.

— Мой друг лиценциат Федерико Роблес, — гордо произнес молодой человек, представляя именитым гостям дома незнакомца.

Родителям ничего не оставалось делать, как выразить свое удовольствие появлением незваного гостя. Светская вежливость ввела в заблуждение дона Леонардо. А может быть, и нездоровье было причиной того, что он утрачивал свою проницательность. Так или иначе, Федерико Роблес показался ему достойным человеком, и они разговорились.

Молодой человек прекрасно умел слушать, чем подкупил дона Леонардо, которому хотелось поговорить. Он соскучился по общению, так как болезнь вынуждала его долгое время проводить в одиночестве. В результате лиценциат Роблес получил неожиданное приглашение посетить дом Линаресов.

Побывав в доме, Федерико Роблес без особого труда понял слабинку хозяина. Пожилого синьора беспокоили многие проблемы, которые ему не с кем было по-настоящему обсудить. Болезнь вынудила его отойти от дел, а общение со старыми друзьями тоже требовало сил, которых у дона Леонардо не хватало. Лиценциат Роблес часами выслушивал бесконечно повторяющиеся воспоминания о прошлом своего хозяина, его сетования на судьбу дочерей, разделял его беспокойство о подрастающих сы-новьях.