— Ошибаешься, девочка, я помню Джульетту еще невестой. Сеньор Мартинес привез ее из Италии совсем юной и только собирался жениться на ней. Она была необыкновенно хороша, ему все завидовали. Ты, Дульсина, совсем другая, красивая, но другая. Не веришь? Ладно, девочка. Эмма, Эмма! — сеньора Фернандес позвала служанку. Та степенно вплыла в комнату, словно оберегая свою полноту. — Эмма, принеси из библиотеки красный альбом с медными застежками, ты знаешь.

Альбом появился, и хозяйка с гостьей начали перелистывать толстые картонные страницы. Они долго не могли добраться до Мартинесов, так как сеньора Фернандес погрузилась в воспоминания. Она комментировала почти каждое фото, рассказывая о семьях друзей, их многочисленных проблемах, любовных историях, а также детях и внуках, фотографии которых отсутствовали. Наконец, перед ними предстала пара немолодых людей, запечатленных на фоне горного пейзажа. Вглядываясь в их серьезные лица, Дульсина искала сходства с Лучиано. Пожалуй, он больше похож на отца, но позаимствовал и что-то материнское. Наверно, глаза и неуловимую мягкость выражения лица. Орлиного носа не было ни у одного из родителей. А вот в чем сеньора Фернандес была безусловно права, так это в полном отсутствии какого-либо сходства между сеньорой Мартинес и Дульсиной. Они посмотрели несколько фото, и правота доньи Долорес подтверждалась с новой силой.

— А вот и молодая Джульетта, — сказала сеньора Фернандес, перевернув страницу.

Дульсина замерла. Не нее смотрело знакомое лицо красавицы, которую она видела в гостиной Лучиано. То же фото, но только маленькое, пожелтевшее и более четкое.

— Правда, красавица? — спросила донья Долорес, грустно улыбаясь. Не дождавшись от Дульсины подтверждения, она взглянула на девушку. — Девочка моя, что с тобой?

— Нет-нет, ничего, — отозвалась Дульсина. — Но я уже видела эту фотографию.

— Где? - поразилась донья Долорес. - В вашем доме ее нет.

— В гостиной у Лучиано, - ответила Дульсина

— Так ты была у него в доме? Можешь засчитать себе еще пару поцелуев. А сколько их было на самом деле? — оживилась пожилая сеньора.

— Ничего не было, ни поцелуев и вообще ничего Я вас не обманываю. — Проболтавшейся Дульсине пришлось оправдываться.

Но сеньора Фернандес уже слабо ей верила.

— Я начинаю бояться говорить с тобой о Лучиано. После каждого «ничего» всплывают новые подробности. Я не настаиваю на твоей откровенности, девочка моя! Для меня вполне достаточно знать, что вы подружились. Я знала ваших матерей, они были бы рады. Я старая женщина, Дульсина, и могу позволить себе дать тебе совет. Ты очень своенравная, будь посдержанней с Лучиано, не навреди ни себе, ни ему. Еще кофе?

Всю дорогу домой и весь вечер Дульсина непрестанно размышляла. Кандида было сунулась поболтать о покупках, но, увидев озабоченное лицо сестры, не расположенной к беседам, ушла восвояси. Вопросов у Дульсины было много, они путались в ее голове, и она никак не могла связать концы с концами. Существование тайной красотки подверглось сомнению. Главный козырь — ее фото в гостиной — оказался битым. Но зачем было прятать фотографию матери? И кого он увидел во время прогулки, когда так встревожился? Сказал, что красивую женщину. Да, но тотчас бросился от нее удирать якобы из-за важных дел. Так ведь он забыл о делах, как только они приехали к нему домой. Дульсине даже пришлось напомнить. Нет, если бы это на самом деле была женщина, то Лучиано бы и словом не обмолвился. Надо же, заявил, что увидел красотку!.. Нет, там, в развалинах Теночтитлана, его подстерегала нежелательная встреча совсем не с Женщиной. Но к чему накручивать? Да мало ли кого он не хотел видеть! Обиженного клиента, бывшего друга, с которым разругался, какого-нибудь знакомого прилипалу...

Дульсина спохватилась: а ведь был еще итальянский Дядюшка. Прилетел на другой конец света, забыв согласовать встречу с племянником по телефону или хотя бы выслать телеграмму. А как он нашел ее? Допустим, узнал о ней от служанки. Но разве служанка знала, где ее найти? Так, так, зато служанка не знала, куда отбыл сеньор Мартинес. Возможно ли? Да, еще этот дядюшка заявил, что Дульсина похожа на мать Лучиано. Все ясно, это никакой не дядюшка, он в глаза не видел синьоры Мартинес. Наверно, именно его заметил Лучиано во время прогулки и не захотел видеть. И этого дядюшку не принимают в доме, вот он и полез к ней с расспросами. Не иначе как какой-то прилипала, в лучшем случае дальний сосед дальних родственников. Но что-то не вяжется такое объ-яснение с его внешним видом и уверенными манерами. Дульсина совсем запуталась. Хватит, надо положить конец этим догадкам.

Было уже совсем поздно, когда Дульсина постучалась в спальню Кандиды. Она рассказала ей о вечернем платье, которое не решилась купить, не посоветовавшись с сестрой. Кандида живо заинтересовалась и предложила завтра же отправиться в магазин. «Если нравится и если подойдет, надо покупать», — уверенно сказала Кандида. Расспрашивать Дульсину о большем она не решилась, хотя прекрасно понимала, что не платье занимало мысли сестры весь долгий вечер.


ГЛАВА 9


На следующий день после разговора с Роке Паулетта сообщила матери о том, что сеньор Мендисанбаль собирается просить ее руки.

— Но кто он, Паулетта? — спросила мать. — Ты твердо уверена, что он приличный человек?

— Как ты можешь так говорить, мама! — воскликнула Паулетта. — Ты же была в его доме.

— Я не очень доверяю твоему вкусу, — язвительно заметила мать.

— Прекрати! — только и сказала Паулетта. — Не смей больше говорить со мной в таком тоне. Я хотела поставить тебя в известность, что выхожу замуж за Роке Мендисанбаля.

Она уже была не той маленькой и доверчивой девочкой, которая позволяла матери унижать и оскорблять себя. Теперь она была умной и взрослой женщиной, готовой отвечать за свои поступки и принимать самостоятельные решения.

— Как ты разговариваешь с матерью! — возмутилась донья Росаура. — Был бы жив Карлос...

— Я тоже оплакиваю его гибель, — не выдержала Паулетта, — но прошу, прекрати меня ежедневно упрекать за смерть отца. Я ни в чем не виновата.

— Ты? — возмущению доньи Росауры не было предела, — Уходи из моей комнаты. Не хочу тебя больше видеть.

— Как знаешь... — твердо ответила Паулетта. — Я выхожу замуж и покидаю этот дом.

Паулетта вышла с твердым намерением скоро уйти отсюда и больше никогда сюда не возвращаться. Росаура осталась у себя к комнате, исходя бессильной злобой на дочь и на весь мир.

— Проклятье! — воскликнула Хортензия, узнав от Хуаны Марии о результатах ее встречи с доньей Росаурой. — Ты мне заплатишь за все это!

— Но, сеньора Мендисанбаль, я сделала все, что от меня зависело,— со слезами на глазах клялась Хуана Мария.

— Это меня не интересует, — отрезала Хортензия. — Ты не добилась того, чего я хотела. Так что придется тебе выплачивать мне неустойку.

— Но сеньора Мендисанбаль... Мы же вместе задумали...

— Ничтожество! — воскликнула Хортензия. — А я еще держала тебя за опытного адвоката.

Хуана Мария постаралась взять себя в руки.

— Может быть, вам все-таки стоит самой посетить Донью Росауру? — неуверенно предложила она. — Это же ничем вам не грозит.

— Да ты, оказывается, еще и дура? — вскричала Хортензия. — Или ты забыла, что вся эта затея противозаконна? Это же фиктивная сделка. Если эта Росаура обо всем догадается, она запросто может заявить на меня в полицию. Хорошо еще, что она незнакома с Роке.


— И все же вам придется встретиться с ней, — упрямо повторила Хуана Мария. — Что вы от меня получите? Жалкую неустойку? Это же песчинка в море по сравнению с тем, что потеряете вы.

С некоторых пор у Паулетты развилась привычка вглядываться в лица всех четырех-пятилетних девочек, встречавшихся ей на улице. В каждой она с надеждой пыталась узнать свою маленькую Розиту. Конечно, было наивно предполагать, что какая-то из этих крошек могла оказаться ее дочерью, и все же при виде их милых мордашек Паулетта не могла не вспоминать о своем потерянном ребенке.

Вот и сегодня Паулетта отправилась в ту часть города, где было сосредоточено множество всевозможных магазинов, чтобы подобрать себе что-нибудь подходящее для предстоящей свадьбы. Она медленно шла по улице, разглядывая витрины, засматриваясь на гулявших с мамами и нянями девочек того возраста, как ее Розита, и думала, какая она сейчас. Ведь Томаса женщина не богатая, как ей, наверно, тяжело одной, да еще с ребенком на руках.

Паулетта подошла к большой витрине модного фотоателье. Здесь были выставлены фотографии счастливых улыбающихся людей: женихи и невесты, родители с детьми, дедушки и бабушки с внуками. И, как всегда, было множество фотографий детей — нарядно одетых мальчиков и девочек.

Внезапно один снимок привлек внимание Паулетты: маленькая девочка в длинном платье с белыми оборками держит в руках три мороженых и ревет, потому что не знает, с которого из них начать, чтобы самое вкусное осталось напоследок. Подпись под фотографией гласила: «Розита на фестивале в Чапультепеке».

Сердце Паулетты забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она, не раздумывая, толкнула дверь фотоателье и вошла внутрь.

— Что желает сеньорита? — вежливо осведомился маленький лысый приемщик.

— Я бы хотела... — Паулетта не знала, как объяснить что ей надо. — Меня заинтересовала одна из фотографий, которая выставлена у вас на витрине, «Розита на фестивале в Чапультепеке». Нельзя ли узнать, что за девочка снята на фотографии? Она мне напомнила... мою родственницу.

— Очень сожалею, дорогая сеньорита,— толстячок развел руками. — Но молодой фотограф, который сделал этот действительно замечательный снимок, уехал работать в Аргентину. Да-с, — он покачал головой. — Получил очень заманчивое предложение от одного из иллюстрированных журналов. Там больше ценят молодые таланты, чем у нас. Кстати, этот снимок, — приемщик махнул рукой на витрину, — был оценен очень высоко и, возможно, войдет в его персональный альбом, который, увы, выйдет уже не в Мексике.