Паулетта обернулась:

— Откуда же вам известно, что я бываю здесь каждый четверг?

— Моя контора находится как раз напротив лавки, на втором этаже. И каждый четверг в одно и то же время я вижу, как вы заходите в этот магазин и выходите отсюда с букетом белых цветов, чаще всего роз.

— И долго вы уже наблюдаете за мной? — Паулетта выбрала подходящий букет и расплатилась.

— Уже два месяца, — ответил мужчина. — С тех пор, как моя фирма переехала сюда. Извините, возможно, вам неприятно это услышать, но у вас всегда такое грустное лицо. — Он нерешительно направился к выходу вместе с Паулеттой.

— А вам это кажется странным? Вы, наверное, полагаете, что человек должен быть всегда оптимистичным и довольным жизнью?— спросила Паулетта, выходя из магазина.

— Нет... — задумчиво ответил незнакомец. — Просто в вас есть что-то особенное... Такое, чего нет в других, кого я ежедневно вижу из моего окна. — Мужчина указал на окно своей конторы в доме напротив.

Паулетта мельком взглянула в указанном направлении, а затем вновь — уже с некоторым интересом — обернулась к своему неожиданному собеседнику:

— Извините, но мне нужно идти... Всего доброго, — Паулетта попрощалась и медленно пошла по направлению к церкви.

— Всего доброго, сеньорита... — услышала она вслед.


ГЛАВА 2


В кафе «Под звездами» было спокойно, чисто, уютно. «Как быстро летит время», — вздыхала Дульсина, вспоминая, что когда-то она бывала здесь с Алехандро. С тех пор словно целая жизнь миновала. Доктор Рамирес уехал, а вскоре после того в доме появилась новая горничная, Леопольдина. Шустрая женщина! Быстро втерлась в доверие к дону Леонардо, старалась ему услужить и, похоже, оказывала ему услуги, о которых в приличном обществе говорить не принято. Как низко пал отец! Дульсина уже готова была простить ему Аугусту, но Леопольдина— это просто за гранью допустимого. А бедняжка Кандида сникла, время шло, но она все так же грустила о своем коротышке. Ее страдания и вздохи наводили такую тоску, что Дульсина стала избегать общения с сестрой. Ей хватало и своих печалей. Не от хорошей жизни она предпочитала не засиживаться дома— и теперь вот зашла в кафе, одинокая, невеселая, неприкаянная.

Невесть откуда возник долговязый развязный субъект, хотя и одетый прилично.

— А я вас давно жду, сеньорита, даже соскучился. — Он слегка шепелявил.

— Но мы, кажется, незнакомы, — рассмотрев его повнимательней, Дульсина готова была биться об заклад, что никогда с ним прежде не встречалась.

— Вот и познакомимся, — ничуть не смутившись, жизнерадостно произнес субъект.

— Не имею ни малейшего желания. Оставьте меня в покое.

— Не сердитесь, сеньорита, я же прекрасно вижу, что вы из благородных. Я не собираюсь вам навязываться. Мы можем просто посидеть за одним столиком, не мешая друг другу. Мне было бы приятно быть рядом с такой элегантной девушкой, всем на зависть.

Его слова польстили Дульсине. «Ладно, пусть посидит, — подумала она. — Уйти я всегда успею. Не дай Бог привяжутся какие-нибудь нахалы, а этот вроде бы ни на что не претендует».

Незваный сосед действительно помалкивал, но зато не скупился на заказы. Вскоре стол был уставлен всевозможной снедью и напитками. 

«Он что, Гаргантюа?» — удивилась про себя Дульсина. И тут же получила предложение выпить бокал вина за приятную встречу. Она предпочла отказаться.

— Не хотите поддержать компанию? Какая жалость! Тогда мне придется позвать друзей.

Короткий кивок головой, и за столиком очутились два шустрых типа, которые с жадностью набросились на еду. Дульсина поняла, что надо немедленно уходить.

— Познакомьтесь, друзья, — прошепелявил незнакомец. — Самая красивая, самая элегантная и добрая девушка на свете. Она угощает нас чудесным ужином.

Дульсина пыталась встать, но долговязый, растянув улыбку на лице, обратился к ней.

— Что вы, сеньорита, неужели я в вас ошибся? Приличные девушки не сбегают, не заплатив. Не разочаровывайте меня. Дайте моим друзьям спокойно поужинать, а то они могут и поскандалить. А вы лучше выпейте с нами, а то нехорошо получается: мы едим, а вы скучаете.

Дульсина обвела глазами зал, ища официанта, чтобы обратиться к нему за помощью, но заметила, как угрожающе напряглась троица за ее столиком, и не решилась. Она представила себе шум, разбирательство, ситуацию, в которой ей придется опровергать слова этих гнусных типов и оправдываться, и оцепенела в неподвижности. А раззадорившиеся нахалы делали все новые заказы и никак не могли насытиться. К тому же они изрядно опьянели.

Дульсина сжалась, опустила глаза и в отчаянии глотала слезы. Когда же это кончится? Ей уже было безразлично, сколько денег придется выбросить на этих чревоугодников, но сколько может длиться это безобразное унижение? 

— Сеньорита Линарес? — мягкий баритон заставил ее поднять глаза. Возле столика стоял высокий, подтянутый мужчина в добротном костюме. - Я ждал этой встречи.

— И даже успели соскучиться? — с горькой иронией отозвалась Дульсина.

— Если вам угодно. Прошу вас, пройдемте за мой столик.

— Не смейте приставать к нашей даме, — задиристо заявил сосед, с трудом ворочая языком.

Новый незнакомец сделал знак рукой, и к их столику заспешили мускулистые вышибалы.

— Разберитесь с ними, — сказал незнакомец, беря Дульсину за руку и провожая ее к своему столу.

Дульсина порывалась уйти. Но незнакомец удержал ее.

— Не советую вам торопиться, сеньорита Линарес. Эту шайку наверняка вышвырнут через несколько минут после приватной беседы где-нибудь в подвале. А что еще с ними делать? Звать полицию? Одни хлопоты. Слепому видно, что у них ни песо, а полиция за них не заплатит. Так что через несколько минут они окажутся на улице, и лучше переждать, чтоб не встречаться с ними.

Дульсина должна была признать, что его доводы звучали убедительно.

— Я бы проводил вас, но мне надо дождаться приятеля, — продолжал незнакомец. — Когда он придет, я посажу вас в такси. — Он галантно отодвинул стул для Дульсины, и теперь она воспользовалась приглашением.

Чувствовала себя Дульсина не совсем уютно. Опять незнакомец, опять неизвестность, и кто знает, какой подвох ожидает ее на этот раз. Но она его где-то видела раньше, этот нос с горбинкой навевал смутные воспоминания. К тому же он знает ее имя.

— Откуда вы меня знаете? — спросила Дульсина.

— Я вас здесь видел однажды. Вы были с сыном сеньора Кастаньоса. Он-то мне и рассказал, по ком сохнет малыш Алехандро. Я плохо помню ваших родителей, видел их в детстве, но мои родители знавали сеньора и сеньору Линарес. Мой отец был большим почитателем доньи Луисы. Простите, я не представился. Лучиано Мартинес.

— Дульсина Линарес, — ответила девушка дружелюбно.

Он знавал ее родителей, даже ее мать. Это неплохая рекомендация. Но кто он?

— От родителей я унаследовал собственное дело операции с недвижимостью, — он протянул ей визитную карточку, словно угадав ее сомнения. — Не волнуйтесь сеньорита Линарес, опасность миновала. Извините, что я не совсем ловко вмешался, но я почувствовал что-то неладное.

— Ну что вы, я вам так признательна, сеньор Мартинес.

— Можете звать меня по имени. Думаю, что добрые отношения между нашими родителями дают нам право на подобное общение.

— У вас редкое имя.

— Редкое только здесь. Моя мать итальянка, на ее родине это имя не в диковинку. Меня назвали в честь деда, которого моя мать боготворила. Может быть, выпьем немного вина за знакомство, а то я боюсь, что вы будете скучать.

Дульсина почувствовала себя непринужденно и от души рассмеялась.

— Вы повторяете слова того нахала, который подсел ко мне за столик. Теперь, видимо, я должна угостить вас ужином, вас и приятеля, которого вы ждете.

Лучиано тоже засмеялся, разливая вино в бокалы.

— Я так и предполагал, что эти молодчики решили погулять за ваш счет. Очень старый трюк. Забудьте о них, Дульсина. Итак, за знакомство?

Завязался оживленный разговор. Лучиано прекрасно знал многих старых друзей семьи Линаресов. Дульсина воспрянула, с удовольствием вспоминая тот избранный круг, к которому когда-то всецело принадлежала ее семья. Но Лучиано предпочитал подшучивать над невинными слабостями, а порою и над глупостями достопочтенных господ. «Конечно, — подумала про себя Дульсина, — он не потерял с ними связи, они для него свои, поэтому он может и побалагурить».

Приятель Лучиано не появлялся, хотя прошло не менее часа. Дульсина видела, как Лучиано бегло посматривал на часы, и молила Бога, чтобы неведомый приятель заблудился, забыл о встрече или слег с приступом аппендицита. Что-то незаметно, что ее визави умирает от нетерпения. А вечер так хорош, пусть он длится долго, долго.

Лучиано пригласил ее потанцевать. Девушка словно растворилась в музыке, не чувствуя собственного тела, легко подчиняясь уверенным движениям партнера. Она подняла глаза и увидела, что Лучиано напряженно всматривается в зал, отыскивая кого-то. «Он все-таки его ждет»,— огорченно подумала Дульсина. Лучиано заметил ее взгляд, выражение его лица изменилось, он непринужденно улыбнулся. В приглушенном свете танцевального круга его глаза отливали темной синевой.

— Лучиано, у вас синие глаза.

— Как небо Италии. Так говорила моя мать. Но вы их еще не видели днем. А в Италии вы бывали?

— Нет, а вы?

— Был, конечно. Но я не знаю, здесь небо не хуже, даже лучше. Просто итальянское небо прославили мастера Ренессанса.

— А наше небо — Давид Сикейрос.

— Да, но он современник, а люди привыкли поклоняться прошлому. Впрочем, и я поклоняюсь старым мастерам. Ведь я видел их в подлиннике.