— Конечно, они придут на мои похороны, но это вряд ли их сильно напугает. Ведь это довольно красивая церемония. — Она с некоторым усилием улыбнулась и уже почти овладела собой. Леонардо казалось, что он видит страшный сон.

— Дорогой, — серьезно обратилась она к мужу. — Я хочу сказать тебе что-то важное. Тебе будет нелегко с девочками, да и им с тобой непросто. Но вам может стать совсем плохо, если ты женишься неудачно.

Леонардо попытался что-то возразить, но Луиса прервала его.

— Молчи и слушай меня, — продолжала она, — и попытайся увидеть все моими глазами. До ревности ли мне сейчас? Я оставляю Дульсину и Кандиду, юных и беззащитных, и все мои мысли о них. Я все отдала бы, чтобы их приняла под свое крыло какая-нибудь добрая женская душа. Заклинаю тебя: не впускай в наш дом зло.

Немного помолчав, она спросила:

— Ты будешь со мной в последнюю минуту, Леонардо? Мне страшно, хоть это и грех.

Леонардо крепко сжал ее руку.

— Я поеду с тобой в больницу. Но я все-таки надеюсь...

— Не тешь себя пустыми надеждами, дорогой. Я уже послала за моим духовником и до обеда хочу побеседовать с ним. Вечер мы проведем вместе с девочками, а утром надо ехать...

Наутро Луиса, прощаясь с дочками, не выдержала и заплакала.

— Не плачь, мамочка, — утешали ее они, — поскорее поправляйся и возвращайся к нам.

— Мы всегда будем вместе, — шептала Луиса, не в силах разжать объятия.

Наконец она овладела собой.

— Селия, уведи девочек в дом, как только мы уедем. Погода сегодня сырая.

Быстро поцеловав дочек, она, опираясь на руку Леонардо, изо всех сил заспешила к машине, про себя шепча молитву Всевышнему, чтобы уберег ее детей.

На крыльце Кандида и Дульсина старательно, как это делают только дети, махали вслед ушедшей машине, навсегда увозившей самого близкого для них человека.

Через три дня вернулся их отец без мамы. Он сказал, что отвезет их к бабушке, и попросил Селию помочь девочкам собраться. Заплаканная и непривычно молчаливая Селия быстро помогла им одеться. Кандида и Дульсина притихли, почуяв что-то неладное. Только когда их встретила и обняла плачущая донья Исабель, они поняли, что отец никогда не привезет маму обратно домой, и, вцепившись в бабушку, тоже заплакали.

На похоронах они плакали уже не так сильно, потому что не очень верили, что женщина, лежащая в гробу, и есть их мама. Как и предсказывала с грустной иронией донья Луиса, они внимательно впитывали новые впечатления. Местом печали для них было не кладбище, а осиротевший без матери дом.

Леонардо попросил донью Исабель некоторое время пожить у них. В первый же вечер, когда они остались вчетвером, Леонардо сказал:

— Я хочу, чтобы вы, донья Исабель, и вы, девочки, знали, что в этом доме никогда не появится ничего такого, что было бы неприемлемо для Луисы, если бы она была жива.

Донья Исабель с признательностью посмотрела на Леонардо.

— Единственное изменение, которое здесь, быть может, произойдет, да и то не раньше, чем через год, — продолжал он, — будет сделано в полном согласии с волей Луисы, и даже по ее просьбе. Но и это важное изменение не поколеблет моего обещания оставить этот дом домом Луисы, моей незабвенной жены, вашей дочери и матери.

«А если ты не выполнишь этого обещания, — добавила про себя донья Исабель, — я заберу девочек жить к себе».


ГЛАВА 15


 Сидя в приемной полицейского комиссариата, Алисия вспоминала, как же все это произошло.

Алисия села в кресло и закурила. Она смотрела на Марию в упор и многозначительно молчала. Марии стало не по себе, по спине пробежали мурашки — что-то жестокое, неумолимое было в этом пронзительном взгляде. Алисия меж тем заговорила:

— У меня сегодня какое-то философское настроение, — улыбаясь сказала она, и Марии показалось, что она беззащитный кролик, сидящий перед раскрытой пастью удава. — Мне интересно наблюдать людей. Согласись, интересно следить за тем, как безрассудно вдруг начинают вести себя влюбленные женщины. Они готовы ради любви на какие угодно жертвы. Особенно если они не так молоды... 

Мария резко встала, чтобы переложить со стола на полку папку с бумагами. Она казалась совершенно спокойной, но ее выдавали слишком порывистые движения.

— Не понимаю вас, сеньора Алонсо, — ледяным тоном ответила она. — К чему весь этот разговор? Извините, мне сейчас некогда болтать, меня ждут дела.

Мария поставила папку на нужную полку, вернулась за свой стол и начала что-то перепечатывать на машинке. Однако руки не слушались ее, и она делала опечатку за опечаткой. Работа явно не клеилась, Мария начала нервничать, но продолжала упорно печатать, делая вид, что не понимает намеков Алисии.

— Мне кажется, ты чем-то взволнована? — с иронией заметила Алисия. — Бедняжка! Ну что ты, я так тебя понимаю и даже немножко завидую. Мигель Вильярреаль — такой приятный мужчина. Даже несмотря на то, что в последнее время у него очень много проблем...

Мария буквально окаменела.

— Сеньора Алонсо, — сказала она, — я вовсе не для того когда-то открылась вам, чтобы вы сейчас так зло шутили...

— Я вовсе не шучу,— улыбнулась Алисия.— Ты очень вовремя в него влюбилась. Дело в том, что у меня есть кузен Армандо Маркое. Ты очень своевременно подсунула своему шефу фальшивые документы, касающиеся дел его фирмы. Армандо — благородный человек и с удовольствием оплатил бы твои услуги.

— Мне ничего не надо, — сухо сказала Мария.

— Послушай, — Алисия начинала терять терпение, — Армандо Маркое с удовольствием заплатит тебе, и весьма щедро, если твой... Мигель перестанет просить у него деньги. Согласись, будет очень неприятно, если дон Карлос внезапно узнает, что его верная и добросовестная секретарша...

— Я уже сказала, что я ничего не возьму, — упрямо повторила Мария.

— Значит, тебе нужны не деньги, а только любовь Мигеля! — нараспев произнесла Алисия, закатив глаза. — Да ведь он мерзавец. Тебе, например, известно, что он игрок?

— Замолчите! — неожиданно для самой себя воскликнула Мария. Ее невыразительное лицо покрылось красными пятнами, в глазах появился несвойственный им блеск. В эту минуту она была даже красива.

— Можешь не слушать, — спокойно продолжала Алисия. — Люби своего Мигеля, но помни, что, когда ты перестанешь быть полезной, он бросит тебя, не задумываясь. Я даже почему-то уверена, что он сделает это как-нибудь безобразно! — Алисия самодовольно усмехнулась и презрительно оглядела Марию с ног до головы.

Привыкшая за свою жизнь секретарши к разным выговорам и упрекам, часто незаслуженным, Мария на этот раз не могла снести оскорбления. Уж очень наглой и циничной была Алисия. Поддавшись порыву, Мария подошла к противнице и ударила ту по лицу. Не столько от удара, сколько от неожиданности Алисия выронила сигарету. Еще никто ни разу в жизни не смел поднять на нее руку!

— Ты с ума сошла! — завизжала она. — Я тебя уничтожу!

Мария больше не желала не только продолжать беседу, но и находиться в одном помещении с Алисией, демонстративно повернулась и вышла на балкон, чтобы отдышаться. Ее душили слезы, но она крепилась, чтобы не расплакаться перед этой чванливой богачкой. Да если бы все знали, как она стала такой важной сеньорой... Мария стояла, прижавшись к стене, и старалась незаметно вытирать платком слезы, которые против ее воли катились по щекам. Постояв так несколько минут, она немного пришла в себя и вернулась в комнату. Она решила сказать этой самодовольной выскочке все, что она о ней думает. Алисия ее возвращение поняла по-своему, решив, что Мария опомнилась и будет извиняться. Она хотела что-то сказать, но Мария перебила ее. Она говорила внешне спокойным тоном, но за ее словами чувствовалось сильнейшее эмоциональное напряжение.

— Я ненавижу вас, сеньора Алонсо, — сказала Мария. -— Вы самая ужасная женщина, какую я видела в жизни. Да, я люблю Мигеля и на многое готова ради него. Но я никому не позволю издеваться над моей любовью, какой бы смешной она вам ни казалась. У вас черствая душа, вам не ведомо в этом мире ничего, кроме жажды денег и власти. 

Алисия не ожидала такого яростного напора, она встала, желая оборвать разошедшуюся «нахалку», но Мария продолжала говорить:

— Я вижу вас изнутри, вижу всю вашу подлую сущность. И вы мне...— Она собралась с духом и бросила противнице в лицо: — Вы мне омерзительны!

— Как ты смеешь! С кем ты разговариваешь! — Алисия не находила слов, чтобы выразить свое возмущение. — Ты что, думаешь, твой Мигель поможет тебе? Да ты просто дура! Это я всегда о тебе знала, не догадывалась только, что ты еще и порядочная нахалка! — Алисия уже не могла остановиться, ее несло. Она чувствовала, что у нее начинается истерика — давно с ней не случалось ничего подобного. Руки дрожали, голос срывался. Она решила было закурить, но сигарета прыгала в ее непослушных пальцах и никак не хотела зажигаться. Алисия с раздражением сломала ее и бросила в пепельницу.

— Наплевать на Армандо, — она говорила тихо, почти шепотом, который больше походил на змеиное шипение. — Но я тебя уничтожу. Сегодня де Монтеро узнает о твоих фокусах.

— Пусть узнает, — гордо вскинув голову, ответила Мария. — Но тогда я тоже не буду молчать. Пусть весь мир узнает, какой вы были хорошей женой дону Максимилиано и какой прекрасной матерью своему внебрачному ребенку!

— Ложь! — взвизгнула Алисия.

— Пусть все узнают, как вы бросили младенца на произвол судьбы, лишь бы не расставаться с денежками покойного мужа.

Алисия хотела возражать, спорить, но поняла, что это бессмысленно. Она и не подозревала, что все эти годы Мария знала ее тайну... Конечно, следовало догадаться раньше, ведь в тот год Мария постоянно приходила, помогая приводить в порядок бумаги Максимилиано. Алисия в то время старалась не показываться на улице, не виделась ни с кем, включая родственников, разыгрывая из себя неутешную вдову, которая от горя заперлась дома. Но от проницательного взгляда Марии не ускользнули изменения в фигуре, которые были неизбежны, как ни старалась их скрыть Алисия. А постоянные визиты врача? Алисия объясняла их тем, что после смерти любимого мужа у нее сдали нервы. Но Мария хорошо знала, что доктор Вальехо, которого она несколько раз встречала в доме Алонсо, — гинеколог. Затем последовала непонятная поездка к мифическим родственникам в Сьерра-Марилью, после чего талия Алисии вновь стала тонкой, как и раньше.