Томаса невесело усмехнулась:

— Боюсь, мой мальчик, сейчас оно никому удачи не принесет. Ты же слышал, какой шум из-за него начался? Сам подумай — такое колечко могло понравиться сеньоре Монтеро?

Педро Луис опустил голову. Он не знал, что ответить Томасе. Ведь когда он покупал Паулетте кольцо, они не Думал о ее родителях. Просто не предполагал, что оно Может попасть в руки ее отца и матери.

— Не знаю, я не думал, — признался он.

— Очень плохо, что не думал, - укоризненно покачала головой Томаса. — А ты не спрашивал девочку, почему ей теперь нельзя и шагу ступить от машины, почему она никуда не ходит, весь день сидит взаперти? О чем же ты думал, когда дарил кольцо?

Педро Луис вспомнил ту минуту. Какой радостью осветилось лицо Паулетты, когда она увидела его подарок, как она вальсировала по комнате, любуясь кольцом, как потом поцеловала его, Педро Луиса...

— О чем я думал? О том, какая она добрая, несчастная и... красивая. — Педро Луис покраснел и умолк.

Томаса только развела руками. Разве можно простому парню заглядываться на хозяйских дочек! Это никогда добром не кончается.

— Да что ты такое говоришь! — воскликнула она. — Она же дочь таких богатых сеньоров, не пара она тебе, как ты этого еще не понял. Глупый ты, глупый, хоть вон уже какой большой вымахал.

— Почему же я глупый, тетушка Томаса? — обиделся Педро Луис. — Она действительно хорошая и красивая, и такая бедняжка. А колечко — это же пустяк.

— Хорош пустяк! — возмутилась прачка. — Да ты посмотри на бедную девочку. На ней же лица нет. И все из-за твоего кольца, будь оно неладно. — Томаса не знала, как ей втолковать парню, что богатая сеньорита не может быть подружкой шофера. — Они же из-за твоего кольца прямо пытают бедняжку. А она тебя не выдает. Скажи она им, что это ты подарил колечко, — и духу твоего давно бы здесь не было.

— Не выдает? — Лицо Педро Луиса вдруг осветилось почти детской радостью. Какое-то новое чувство овладело им, совсем непонятное и неизведанное.

И многое повидавшая на своем веку Томаса только покачала головой:

— Что же мне с тобой делать? Бедняга, ты так ничего и не понял...


ГЛАВА 12


 Луиса, приехав домой, хотела пойти к девочкам, но вдруг почувствовала, что этого делать не стоит. Любой пустяк, любой их вопрос, касающийся планов на будущее, теперь, когда это будущее представлялось таким пугающим и неясным, мог оказаться непосильным ударом для нее. Она не знала, удастся ли ей не разрыдаться, если девочки вдруг вздумают к ней приласкаться.

Луиса прошла в свою спальню, бесцельно побродила по ней. Господи, да что же это она так расклеилась? Она рассердилась сама на себя. Она сильный, разумный человек и никогда не была склонна к истерикам. Поэтому теперь она тоже будет себя вести разумно и спокойно. А что, собственно, случилось? Кто сказал, что болезнь неизлечима? Собственно говоря, еще точно неизвестно, что это за болезнь.

Луиса решила просмотреть отчет экономки и привести в порядок кое-какие счета. Через некоторое время она с головой ушла в работу. Вернувшийся домой Леонардо застал жену в своем кабинете. Сидя за бюро, она сосредоточенно вчитывалась в какие-то бумаги, что-то быстро писала. Луису довольно рано настигла дальнозоркость, но она надевала очки, только когда оставалась одна. И вот теперь Леонардо с некоторым изумлением наблюдал за почти незнакомой женщиной, сидящей перед ним, деловой, сосредоточенной и совершенно не замечающей его прихода. Совсем не похоже на его привычную Луису.

Ему стало смешно и захотелось созорничать.

— Привет очкарикам! — громко сказал он. Луиса вздрогнула и сдернула очки.

— Что за мальчишество! — недовольным голосом проговорила она. Потом с некоторым сожалением сложила бумаги, сказав: — Ладно, после обеда закончу.

Хорошее настроение все не покидало Леонардо.

— Луиса, так наслаждаться деловыми бумагами — удел немногих, — сказал он. — Боюсь, в тебе погиб великий чиновник. Прошу тебя, надень очки.

Против его ожиданий, она снова водрузила очки на нос и сквозь них строго посмотрела на мужа.

— Ох, не могу! Председатель Совета директоров! Нет, бери выше — министр! Сенатор!

— Ну, полюбовался и хватит! - сказала Луиса и сняла очки. Копание в бумагах действительно успокоило ее. Нервы были в полном порядке, дурашливое настроение мужа ни капли ее не раздражало. Давно уже супруги не были настроены так миролюбиво друг к другу.

— Должен тебя огорчить, Луиса, — начал муж, — после обеда тебе не удастся снова зарыться в бумаги.

— Почему это, интересно знать?

— Вот он, миг моего торжества! Не жена напоминает мне, что сегодня мы идем в театр, а я ей! А ведь мы, Луиса, идем сегодня слушать «Аиду».

— Я начисто про это забыла, — чуть смущенно отозвалась Луиса.

Когда Леонардо с Луисой вошли в столовую, дочери уже сидели за столом.

— Девочки, представьте себе, мама забыла, что мы сегодня идем в театр, — обратился к ним Леонардо. Дети с удивлением посмотрели на оживленных, дружелюбных родителей.

— Мама не могла забыть. Она сделала вид, что забыла, чтобы сделать тебе приятное, — заявила Дульсина.

— И как это мама догадалась, что мне это будет приятно? — расхохотался Леонардо. Девочки, которых обычно угнетала натянутая атмосфера за столом, сегодня смеялись по всякому поводу. Луисе даже пришлось несколько раз их унимать.

Она уже совсем успокоилась. «Все у вас будет хорошо», — думала она про себя.

Наблюдая за Леонардо и дочерьми, она говорила себе: «Он прекрасно справится с девочками, пока я буду в больнице». Луиса уже начала думать об отъезде в больницу как об обычной поездке, о которой она решила сообщить мужу после театра.

Порой у небогатых женщин среди довольно скромного гардероба можно обнаружить платье, которое резко отличается изысканностью и великолепием от всей прочей одежды. У каждого такого платья своя история. Это может быть напоминание о лучших временах в жизни, следствие чьей-то внезапной щедрости или, чаще всего, результат жестокой экономии во всем ради того, чтобы с помощью этого платья хоть временами чувствовать себя настоящей дамой.

Было такое платье и в гардеробе Аугусты. Прекрасное, из темно-бордового бархата, которое чрезвычайно шло ей. С присущим ей тактом Аугуста никогда не надевала его при Леонардо, не желая ни в чем напоминать роковую соблазнительницу. Кроме того, ей казалось, что в ее скромной маленькой гостиной это платье будет выглядеть неуместно.

Теперь без этого платья было не обойтись. Шутка ли, ведь предстоял выход в оперный театр.

Прическа потребовала не меньшего внимания. Аугуста не очень-то одобряла нынешнюю моду с огромными начесами, в стиле французских и американских кинозвезд. Но этот «особый случай» требовал уступок и тут. Возможно, начёс портил волосы, но он совсем не испортил ее лица. Увеличившаяся прическа сделала шею тонкой и беззащитной, а лицо — юным. Аугуста подошла к букету роз, принесенному накануне Леонардо, и придирчиво встряхнула каждый цветок, затем выбрала один и приложила к волосам. Роза была такого же густого цвета бордо, как и ее платье. Она укоротила ее стебель и поставила в стакан с водой, чтобы приколоть в последний момент.

Оставался грим. Уже давно ни одна девушка или молодая женщина не выходили в свет, не удлинив себе глаза с помощью черного карандаша, но Аугуста ни разу не пробовала этого делать, так как не считала поездки в гости к друзьям достаточным поводом. Теперь она немного волновалась: получится ли у нее? Удалось отнюдь не с первой попытки, но результатом даже придирчивая Аугуста осталась довольна.

Раздался звонок в дверь. Аугуста поняла, что хорошо выглядит, по реакции Сабины, которая на этот раз все-таки присвистнула, а главное, по реакции ее брата, который стоял молча и таращился на Аугусту во все глаза.

— Одну минуточку! — Аугуста метнулась в спальню, прикрепила розу к волосам и вышла к гостям.

Когда они спускались по лестнице, Сабина расхваливала перед братом красоту Аугусты, а тот отвечал что-то невнятное. Аугуста поспешила перевести разговор на Другую тему. Соседки, которые встретились им во дворе, проводили взглядом Аугусту с друзьями до самого такси.

В театр они приехали минут за двадцать до начала спектакля. Они с удовольствием прогуливались по фойе, непринужденно беседуя. Говорила в основном Сабина, но постепенно оттаял и Родольфо. Аугусте было с ними весело и приятно.

Когда они прошли в зал, Сабина посадила Аугусту между собой и братом. В оркестре настраивали скрипки, и от этого звука Аугусте стало немного грустно. Почему она так долго лишала себя этой радости — сидеть посреди нарядных, веселых людей и слушать замечательную музыку?

Семья Линарес приехала в театр перед самым началом. Они прошли в ложу, где уже сидела донья Исабель.

В первом антракте Луиса, которой нездоровилось, попросила мужа принести ей какой-нибудь напиток. Девочки захотели шоколадных конфет, а донья Исабель пожелала фруктов. Когда Леонардо, которого не оставляло хорошее настроение, вернулся с угощением в ложу, его дамы были заняты обсуждением какой-то пары, которую они углядели в партере.

Началось все с Кандиды. Разглядывая публику в партере, она вдруг сказала:

— Смотрите, вон та дама с розой в волосах похожа на королеву.

— Мне кажется, странно в наше время видеть женщину в бархатном платье, — сказала в ответ Луиса. — Думаю, она бы выглядела более естественно на сцене, чем в зрительном зале.

Дульсина, посчитав, что Канди попала впросак со своей похвалой незнакомой даме, громко захихикала. Донья Исабель, заметив смущение Кандиды, тоже взглянула вниз.

— Пожалуй, действительно, в посадке головы и в общем облике этой женщины есть что-то королевское,— задумчиво произнесла она.