— Как тебе угодно, дорогая, - ответил Леонардо, силясь казаться невозмутимым, но голос выдавал его напряжение.

Луиса вошла в комнату к дочерям и объявила:

— Мы сегодня обедаем у бабушки. Собирайтесь, девочки. Чуть позже я пришлю к вам Селию.

Когда мать вышла, Кандида спросила:

— Что ты наденешь, Дульсина?

— Мы с тобой наденем розовые платья.

— Нет, я надену зеленое, - возразила Кандида.

— Почему это ты наденешь зеленое?- забеспокоилась Дульсина.

— Хотя бы потому, что мне его подарила бабушка. Ей будет приятно видеть меня в нем.

— Вовсе не поэтому ты так с ним носишься. Просто это платье не с такими пышными сборками, как другие. Вот ты и вообразила, что похожа в нем на взрослую.

— Ну конечно, — самодовольно ответила Канди. — Помнишь, когда у нас были гости, Паулетта Монтеро была в очень похожем платье, только вырез был чуть побольше и роза прикреплена не к поясу, а к плечу. А ведь Паулетте уже почти пятнадцать, и ее мама только и думает, как бы ее получше выдать замуж. Но ты не расстраивайся. Когда тебе будет одиннадцать лет, тебе, может быть, тоже подарят платье без пышной юбочки.

Этого Дульсина уже не могла снести.

— Ерунду ты говоришь! Если бы бабушка хоть чуть подумала, она бы не стала дарить это платье такой малявке. Ты малявка и пигалица, а бабушка безмозглая, раз не понимает, кто взрослый, а кто ребенок.

Канди обомлела от такого святотатства, но быстро сообразила, какое преимущество она получила.

— А вот я расскажу маме и бабушке, что ты говорила.

— Так они тебе и поверили!

— А я поклянусь на распятии, что все это чистая правда.

Дульсина струсила. Она бы много дала, чтобы взять свои слова обратно.

— Канди, — медовым голосом начала она, — я ведь о тебе беспокоюсь. Такое платье лучше поберечь до другого случая. Что хорошего, если ты случайно капнешь на него соусом или опрокинешь чашку чая?

— Не опрокину и не капну, если сяду подальше от тебя, — довольно миролюбиво ответила Канди, чувствуя, что на этот раз Дульсина у нее в руках.

В комнату вошла горничная Селия и помогла облачиться одной в зеленое, а другой в розовое платье. Сама того не подозревая, она безмерно увеличила унижение Дульсины, долго и бережно расправляя все оборочки и воланчики на ее пышной юбке. Все это время Дульсина внутренне тряслась от злости, а Кандида изворачивалась перед зеркалом, пытаясь со спины разглядеть свое «почти взрослое» платье.

Внезапно лицо Дульсины прояснилось.

— Канди, — сказала она, как только Селия вышла. - Такое дамское платье не носят без украшений.

— Где же я их возьму?

— Не хитри, сестренка. У тебя полно разных цепочек, пластмассовых колечек, браслетов с брелочками.

— Откуда ты знаешь? Ты что, рылась в моих вещах?

— Зачем мне рыться в твоих вещах? Просто я видела, как ты в этом платье и в украшениях вертелась перед зеркалом. Но видишь, я ничего никому не рассказала.

На самом деле первым порывом Дульсины, когда она их случайно обнаружила, было бежать и пожаловаться маме, что Канди прельстилась тем, о чем Луиса отзывалась с неизменным пренебрежением, — грошовыми безделушками. Но потом она сообразила, что если оставит все в тайне, то сокровища не будут выброшены, и она сможет наслаждаться ими, когда сестры нет дома. Но сейчас приходилось жертвовать украшениями, чтобы поставить зарвавшуюся Канди на место.

— С таким фасоном без украшений на обойдешься, у тебя ведь открытая шея,— авторитетно заявила она.— Ты же помнишь, что у Паулетты Монтеро были и браслет, и цепочка, и кольцо. А ты сама сказала, что у вас очень похожие платья.

— Да, но у Паулетты были настоящие драгоценности, — с сомнением сказала Канди.

— Твои блестят еще лучше, чем настоящие.

— А мама не рассердится? Она ведь запретила нам покупать разную дешевку.

— Когда она увидит, как это красиво, она сама тебе посоветует купить еще, — уверенно ответила Дульсина.

Кандида наконец решилась.

— Отвернись, — сказала она и полезла в свой тайник.

Дульсина, усмехаясь про себя, прислушивалась к возне за своей спиной. Последний раз драгоценные побрякушечки в этот тайник засовывала в спешке она сама.

— Что же именно надеть? — суетилась Канди.

— Бусы можешь надеть в несколько рядов, так носят. Браслетик выбери с брелочками, пусть звенит.

— Возьми и себе что-нибудь, — расщедрилась Канди.

— С моим детским платьицем не разгуляешься, — вздохнула Дульсина. — Пожалуй, вот эти колечки мне подойдут. Пойдем поскорее вниз, мы очень долго из-за тебя копались.

Луиса, уже сидевшая в машине, начала терять терпение и собиралась послать Хаиме за дочерьми. В этот момент девочки появились на крыльце. Луиса взглянула на них и обомлела. Дульсина была как Дульсина, но Канди! Она была разряжена и сверкала, как рождественская елка. С нее прямо гирляндами свешивались какие-то уродливые цепочки, бусы, какая-то несусветная дрянь.

— Это что такое?! — услышала Канди ледяной от бешенства голос Луисы. Все самодовольство Кандиды исчезло в одну минуту, а ее ноги приросли к ступеням. Дульсина, наоборот, проворно сбежала с лестницы, к которой уже направлялась Луиса.

— Что это такое, я спрашиваю?! — Луиса брезгливо взяла кончиками пальцев «драгоценности» Кандиды и потряхивала ими прямо перед лицом девочки.

— Даже горничная постыдилась бы надеть это на себя! Сними немедленно!! — вдруг взорвалась Луиса. Смертельно перепуганная Канди зарыдала. Дульсина, которая от испуга даже не могла злорадствовать, быстро стянула с себя пластмассовые колечки и незаметно зашвырнула их в кусты.

Луиса опомнилась, обняла плачущую Кандиду и увела ее в холл. Дульсина не решилась последовать за ними.

В холле Луиса села в кресло и привлекла к себе всхлипывающую девочку.

— Прости меня, дочка, — сказала она. — Я ненавижу вульгарность, а в эту минуту мне вдруг показалось, что вульгарность лезет в доме изо всех щелей и я бессильна этому помешать.

Кандида плохо поняла, о чем говорила мама. Она слышала только, что сначала мама неслыханно рассердилась, а теперь говорит с ней небывало ласково. Луиса действительно впервые испытала перед дочерью чувство вины, за которым пришла небывалая нежность. Кандида стала поспешно стаскивать с себя свои сокровища, а мать ласковыми движениями помогала ей.

— Избегай всего, что равняет тебя с толпой, дочка. Если кто-то из слуг подарит тебе такое, поблагодари, но никогда не надевай. Или это твои покупки?

Канди кивнула, опасаясь новой вспышки гнева. Но вместо этого Луиса спокойно сказала:

— Завтра же мы съездим в ювелирный магазин. Там я покажу тебе, как выглядят по-настоящему прекрасные украшения. Вы с Дульсиной даже сможете себе выбрать что-то, подходящее к вашему возрасту. И вообще буду вас теперь почаще брать в магазины.

Она погладила Кандиду по щеке, и та счастливо потянулась к матери, ни капли не жалея о сокровищах, сиротливой горкой лежавших в кресле. «Подарю все Селии», — решила Канди.

Когда они, улыбаясь, вышли из дома, шофер Хаиме, сидевший за рулем, облегченно вздохнул. Хозяйка сегодня озадачила его дважды: тем, что она, всегда такая сдержанная, взорвалась, и тем, что взорвалась из-за сущего пустяка. Сам он мог бы впасть в такую ярость, только если бы, не дай Бог, уличил своего ребенка в воровстве или издевательстве над животными. Пойди разбери этих богачей!

Заварившая всю кашу и ничего не понимающая Дульсина, увидев, как дружно идут ее мать и Канди, на которой уже нет украшений, на всякий случай спряталась за машину. Но Луиса так же дружелюбно улыбнулась и младшей дочери, когда она бочком выползла, откликаясь на зов матери.

— Поехали, девочки, — поторопила их Луиса, и, хотя Дульсина лопалась от любопытства, расспросы пришлось отложить.


ГЛАВА 7


 Праздник подошел к концу, и гости разошлись. У дверей комнаты Паулетты донья Росаура столкнулась с няней Эдувигес.

— Эдувигес, моя дочь уже легла? - как всегда сурово спросила она.

— Да, сеньора, я помогала ей отойти ко сну.

— На сегодня ты свободна, Эдувигес. Можешь идти.

— Да, сеньора, с вашего позволения.

Эдувигес на миг задержалась, сердце в груди отчего-то защемило. Неужели девочку снова ждет нагоняй?

Донья Росаура тихонько открыла дверь и вошла. На столике у кровати все еще горел свет. Паулетта лежала и что-то рассматривала, но, заметив мать, поспешно сунула руку под подушку. Донья Росаура решила не подавать виду, что она что-то заметила.

— Ты уже спишь, Паулетта? — спокойно спросила она.

— Еще нет, мама, — ответила девочка.

— Тебе понравился твой праздник? — спросила Росаура, присаживаясь на край кровати.

— Да, мамочка, я просто счастлива. Было так весело, так здорово.

— Паулетта, скажи, что у тебя под подушкой? — внезапно спросила мать.

Девочке стало не по себе. Ведь под подушкой лежал подарок Педро Луиса — ее чудесное маленькое колечко с ящеркой. Паулетта побледнела. Значит, мама все-таки заметила... Что же теперь будет...

— Ничего, мама, — тихо ответила девочка. — Это так...

— Дай мне немедленно то, что ты прячешь под подушкой, — жестко приказала мать. Лицо ее стало непроницаемым. Она видела, что дочь что-то от нее скрывает. Это было просто возмутительно.

— Но, мама... — взмолилась Паулетта.

— Немедленно дай мне то, что у тебя под подушкой! — Донья Росаура повысила голос, что случалось с ней довольно редко — обычно все домашние слушались ее и так.

— Это... это... просто подарок, — оправдывалась Паулетта. — Это мне подарили.

— Что тебе подарили? Покажи сейчас же! — Донья Росаура раздражалась все сильнее и сильнее. Больше всего она не переносила, когда ей прекословили, и кто? Ребенок, ее собственная дочь!