После разговора с принцем они, разумеется, поедут в дом графа, так что не было смысла распаковывать ее багаж во дворце.

Но Весте приятно было, что граф выбрал самое красивое платье из ее гардероба.

Это платье мать покупала для бала в честь свадьбы Beсты.

Белое кружево было расшито крошечными бриллиантиками — вся эта роскошь стоила безумных денег.

— Это слишком дорого, мама! — запротестовала тогда Веста.

— Я не хочу, — возразила герцогиня, — чтобы в Катонии считали, что мы, англичане, смыслим в одежде и украшениях меньше, чем парижанки или напыщенные аристократки Рима.

На самом деле Весте очень нравилось это платье, нравилось куда больше остальных, специально сшитых для нее.

— Интересно, понравится ли оно Миклошу? Но, задавая себе этот вопрос. Веста уже знала на него ответ.

Одна из горничных причесала Весту по последней моде. Затем на нее надели платье и белые туфельки.

Посмотрев на каминные часы, Веста увидела, что уже почти наступил вечер.

Она старалась делать все как можно быстрее, но с момента ее прибытия во дворец все равно прошло довольно много времени.

Веста представила, как граф с нетерпением ожидает ее. Ей стоило большого труда сохранять спокойствие, пока горничные колдовали над последними деталями ее туалета.

Поблагодарив девушек по-катонийски, она вышла из комнаты.

Снаружи ее ждал все тот же мажордом в золотых кружевах. Поклонившись, он повел ее по коридору.

Они шли довольно долго.

Весте казалось, что коридорам не будет конца. Она поняла, что идет по той части дворца, где находятся королевские апартаменты.

Стены были увешаны полотнами и канделябрами. Резные золоченые столики и огромные зеркала в любой другой момент вызвали бы ее восхищение, но сейчас Веста слишком волновалась и не обращала на окружающую обстановку внимания.

Наконец по лестнице с золотыми украшениями они спустились в мраморный зал, и мажордом распахнул перед Вестой дверь.

Девушка затаила дыхание.

Быстро окинув взглядом огромную комнату, она увидела стоявшего напротив двери графа.

Крик радости, вырвавшийся у Весты, эхом отразился от стен. Пробежав по мягкому ковру. Веста бросилась в объятия Миклоша.

Почувствовав, как обвили ее его сильные руки, Веста словно оказалась на небесах, так приятно было опять оказаться рядом с любимым.

— Дорогая моя, — шептал граф. — Драгоценная моя. Прошла целая вечность с тех пор, как мы расстались.

— Я и не знала, что лошади умеют плестись так медленно, — пробормотала Веста.

Губы их сомкнулись в поцелуе, и оба забыли обо всем, кроме того наслаждения, которое доставляли друг другу.

Граф целовал Весту, пока ей не показалось, что комната начала медленно вращаться вокруг них.

Затем он сказал срывающимся от страсти голосом.

— Пойдем, дорогая!

Взяв Весту за руку, он подвел ее к двери, находившейся напротив той, через которую она вошла.

— Все в порядке? — едва выдавила из себя Веста.

— Все в порядке, драгоценная моя, — заверил ее граф, и она увидела в его глазах яркий огонь.

Он повел ее в зал для приемов, украшенный огромными хрустальными люстрами.

Здесь не было мебели, и сначала Весте показалось, что зал пуст, но тут она увидела в другом его конце одетых в золотые ливреи лакеев, стоящих вокруг двойных дверей.

«Наверное, там принц», — подумала девушка и крепче сжала руку графа.

Ей хотелось о многом расспросить его, хотелось, чтобы граф приободрил ее, сказал, что они обязательно поженятся. Но она словно лишилась дара речи. А когда они подошли к лакеям, Весту вдруг охватила дрожь.

Граф сказал, что все хорошо, но будет ли она свободна? Свободна, чтобы стать его женой.

— Господи, пожалуйста, — молилась девушка. — Сделай так! Пожалуйста!

Лакеи распахнули перед ними двери, и, собравшись с духом. Веста шагнула в неизвестность.

Она услышала шум и рокот голосов, подобный рокоту морских волн, и на секунду застыла, смущенная, не понимая, что происходит.

Затем Веста поняла, что стоит не в комнате, как ожидала, а на высоком балконе.

Внизу она видела тысячи обращенных к ней лиц, флаги и платки, которыми махали ей катонийцы.

Невозможно было ни говорить, ни двигаться — только стоять и смотреть.

Затем Веста услышала тихий голос графа:

— Улыбайся же, дорогая, улыбайся. Они приветствуют тебя.

Неожиданная мысль пронзила Весту, подобно стреле. Увидев Миклоша, девушка смотрела только на его лицо, сейчас же она заметила, что на нем военная форма. Белый мундир с золотыми эполетами и голубой лентой на груди.

Миклош улыбался ей.

— Тебя уже называют «принцессой маленьких детей», дорогая.

Словно пораженная громом. Веста медленно повернулась к толпе.

Люди поднимали вверх своих детей, чтобы она могла их увидеть. Здесь были женщины с младенцами и мужчины, державшие на плечах детишек постарше.

— Это очень маленькая страна, — тихо произнес граф. — И новости здесь распространяются быстро. Мои люди уже отдали тебе свои сердца — как и их повелитель Говоря это, Миклош поднес ее руку к губам, и в ответ па его жест толпа разразилась приветственными криками. Шум был почти оглушительным.

Затем, помахав людям рукой, он увлек Весту обратно в зал для приемов.

Лакей открыл перед ними дверь в другую комнату. Шагнув за порог. Веста замерла на месте.

Принц отпустил ее руку, и девушка спросила его тихим испуганным голосом:

— Но почему ты не сказал мне?

— Потому что боялся.

— Боялся?

Принц подошел к камину, в котором вместо огня стояли горшки с цветами. Он встал спиной к Весте, положив руки на каминную полку.

— Я многое должен объяснить, — медленно произнес принц. — А времени у нас очень мало. Через несколько минут мы должны отбыть в собор. Если… ты все еще согласна выйти за меня замуж.

— Но почему ты сразу не объяснил мне, кто ты? Ее неожиданно напугали странные, незнакомые нотки в голосе Миклоша и то, что он стоит к ней спиной. Веста до сих пор не могла поверить, что ее возлюбленный граф оказался тем самым принцем, за которого она твердо решила не выходить замуж.

Она почувствовала, что ноги больше не повинуются ей, и присела на краешек стоявшего в комнате дивана.

— Я уже говорил тебе, — хрипло произнес Миклош, — что я — выдуманный принц, слабый и неблагородный. И это правда.

Он сделал паузу, словно ожидая ответа Весты, а затем заговорил уже без усилия:

— В общем, я не врал тебе, дорогая. Граф Шако — один из моих титулов. Александр — имя, под которым я правлю, а Миклошем всегда звала меня мама.

Миклош выпрямился, но все еще не решался повернуться к Весте.

— Смерть матери изменила всю мою жизнь. Мне было десять лет. Отец решил не просто воспитывать, а муштровать меня, готовя к тому положению, которое я должен был рано или поздно занять. Я не пытаюсь оправдать себя, я только хочу, чтобы ты знала обо всем, что случилось со мной до момента нашей встречи. Я рос без друзей, без близких Меня окружали лишь люди, выбранные отцом, а все они думали только о том, как сохранить свое положение, не утратить расположения отца.

Наконец Миклош решился посмотреть на Весту.

— Я уже говорил тебе тогда, в пещере, что каждый боится чего-то и что у меня не хватит мужества признаться в моих страхах. А теперь я скажу тебе. Я боюсь, я очень боюсь остаться один.

— Как… мужчина? — спросила Веста.

— Как мужчина, — эхом откликнулся Миклош. — И как человек. Как принц я всегда окружен сотнями людей, но среди них я чувствую себя таким чудовищно одиноким!

— Я понимаю тебя, — тихо произнесла Веста.

— Поэтому, — продолжал принц уже более спокойно, видимо, овладев своими эмоциями, — когда умер мой отец, я попытался найти людей, которые любили бы меня ради меня самого. Он умер в шестнадцатом году, когда война уже закончилась. Я отправился в Рим, затем в Париж, путешествуя инкогнито в окружении как можно меньшего количества придворных. В Париже я встретил Зулейю Бамир.

Веста затаила дыхание.

— Не стану притворяться перед тобой, — продолжал принц. — В моей жизни было до этого много женщин. В основном их подбирал для меня отец или его советники, потому что они считали, что для их принца полезно быть в окружении прекрасных дам. Несколько раз мне казалось, что я влюблен, но в глубине души я всегда сознавал, что мною просто манипулируют. Я понимал, что женщин, которые становились моими любовницами, интересовал не я сам, а мое высокое положение.

Сделав паузу, принц заговорил снова, теперь в словах его слышалась горечь:

— Когда я встретил Зулейю, я поверил, что эта женщина любит меня ради меня самого.

Веста и раньше ненавидела коварную турчанку, но сейчас она почувствовала ревность, причинявшую ей почти физическую боль.

— Она была очень красива? — невольно вырвалось у девушки.

Принц не смотрел на нее.

— Она была необычной, завораживающей, полной хорошо просчитанного шарма. Зулейя была на восемь лет старше меня. Она была опытной светской львицей. Я никогда не встречал подобных ей женщин.

— И ты… полюбил ее?

— Я был увлечен! Очарован, как сказал тебе на корабле помощник премьер-министра. Это правда. Зулейя словно околдовала меня. Я не понимал, что мною опять манипулировали. Я привез Зулейю в Катонию. Через несколько месяцев премьер-министр выразил мне от имени кабинета протест. Появились карикатуры, фельетоны в газетах. Даже угрозы расправиться с Зулейей. Но я ничего не слушал.

— Я могу понять это, — снова произнесла Веста.

— Я впервые действовал по собственной воле, не считаясь ни с кем, — продолжал принц. — Я отказывался слушать тех, кто до сих пор диктовал мне решения, решил, что не дам запугать себя и заставить расстаться с искренне привязанной ко мне женщиной.

Веста хорошо понимала побуждения принца. Ему впервые представилась возможность самому принимать решения, и сопротивление окружающих только усиливало желание поступать по-своему.