— Такой же, как сам Миклош, — прошептала Веста и приступила к чтению.

«Сердце моего сердца, душа моя, жизнь моя! Все идет гладко, и я не хочу, чтобы ты беспокоилась. Принц пожелал увидеть тебя, но, к сожалению, я не могу приехать за тобой сам, как мы договаривались. Я прошу тебя, дорогая, простить меня и как можно скорее приехать во дворец в экипаже, который я прислал.

Революция подавлена, в городе ликование, а я ликую при мысли, что скоро увижу тебя.

Не разговаривай ни с кем, пока не увидишь меня, и поторопись, моя маленькая, моя чудесная богиня, потому что каждая секунда без тебя — словно века вне времени. Припадаю к твоим ногам.

Миклош».

Веста дважды перечитала письмо, а затем сказала ожидавшему ответа Жозефу:

— Я должна ехать в Дилас. Глаза ее сверкали.

— Насколько я понял, кучерам дали соответствующие указания, благородная госпожа. Но если вы позволите людям отдохнуть немного перед обратной дорогой, будет лучше и для них, и для вас.

— Да, конечно, я понимаю, — произнесла Веста, подавив в себе желание воскликнуть, что они должны отправляться немедленно.

— Ленч для благородной госпожи уже готов, — напомнил Жозеф.

Веста заставила себя пройти в столовую, где ей подали блюда, приготовленные ими с Доротеей.

Девушка заставила себя поесть спокойно и плотно, внушая себе, что ей предстоит дальняя дорога.

Но едва закончив трапезу, она поспешила наверх, надела жакет от дорожного костюма и шляпу с зелеными лентами.

Она вспомнила, как граф надел на нее эту шляпу и нежно завязал ленточки под подбородком. Как ее тронула тогда его забота!

Теперь, глядя на себя в зеркало. Веста жалела, что у нее нет другой одежды, чтобы предстать перед графом в чем-нибудь более великолепном.

Доротея и ее дочь постирали и погладили зеленый костюм и белую блузку.

Но женщинам не удалось отчистить от всех пятен, пыли и грязи юбку, в которой она спала две ночи подряд и путешествовала по горам.

Веста с сожалением думала об оставленном в Йено гардеробе.

«Я пошлю за своими чемоданами, — думала она, — и предстану перед Миклошем в самых лучших своих платьях, чтобы увидеть восхищение в его глазах».

Веста затаила дыхание, представив себе, как Миклош подхватит ее на руки и станет целовать в губы.

Ей казалось, что она сидит в гостиной уже несколько часов, когда снова появился Жозеф и сказал, что кучера и лакеи готовы тронуться в обратный путь.

Поблагодарив Доротею и ее дочь за их доброту, Веста прошла вместе с Жозефом к входной двери.

Граф прислал за ней легкий закрытый экипаж с большими колесами, удобными для путешествия по деревенским дорогам. Веста с восхищением разглядывала запряженную в него четверку великолепных лошадей.

Два кучера и два солдата, присланных охранять ее, поприветствовали Весту, сняв шляпы. Солдаты тоже сидели на превосходных скакунах. Конечно же, граф с его венгерской кровью отлично разбирался в лошадях.

«Скоро, очень скоро, — подумала Веста, — мы поскачем с ним вместе».

Когда-то она представляла себе, как будет кататься с принцем. Теперь же Веста точно знала — нет ничего прекраснее, чем скакать рядом с Миклошем, подставляя лицо ветру и наслаждаясь красотами его страны.

Она повернулась к Жозефу, чтобы поблагодарить его за все, что он сделал, и тут же пожалела, что не может дать ему денег. Но он, казалось, вовсе не ожидал этого. Жозеф вежливо поклонился, лакей помог Весте сесть в экипаж, и кавалькада тронулась в путь.

За ними двинулись четверо солдат, всю ночь охранявших дом.

Они ехали сзади, по обочине дороги, чтобы их не осыпало пылью из-под колес экипажа.

Веста подумала, что граф предпринял все меры предосторожности на случай нападения, и ей стало немного не по себе. Но затем она подумала, что он не стал бы писать об окончании революции, если бы это было не так, и беспокоиться ей не о чем.

Они спустились по склону холма, проехали озеро, где вчера граф наловил форели. Озеро мерцало в лучах солнечного света. Стая диких гусей взмыла в воздух, напуганная их приближением.

Затем они проехали по петляющей среди елей просеке и снова оказались на большой дороге.

Веста была уверена, что именно по этой дороге ее повезли бы из Йено, если бы ее встретил, как было намечено, барон Милован.

Теперь лошади, которые едва тащились по склону холма, шли умеренной рысью, которая привела бы в восторг соотечественников Весты.

Но ей казалось, что время тянется чудовищно медленно — потому что рядом не было графа.

Веста смотрела в окно и думала: «Это его страна. Этому миру принадлежит мой Миклош. И ради него я должна научиться любить и понимать этих людей».

Вдоль дороги стояли маленькие белые домики под красными черепичными крышами. Среди кукурузных полей и цветущих лугов, на которых паслись коровы и овцы, виднелись фермы, состоящие в основном из деревянных строений.

Над равниной возвышались горы с поросшими лесом склонами.

«Здесь так красиво, — думала Веста. — Как могут люди чувствовать себя несчастными в такой благодатной стране? Зачем им устраивать революции, бунтовать?»

И снова она спросила себя, как мог принц позволить мадам Зулейе угрожать счастью и процветанию этой чудесной страны?

Несмотря на интерес к окружающей природе, минуты, проведенные без графа, казались Весте бесконечными часами.

И несмотря на твердую решимость ничего не бояться и довериться графу, по мере того, как они приближались к Диласу, у Весты возникали дурные предчувствия.

Дилас оказался довольно большим городом, красиво раскинувшимся на берегу серебристой реки.

Веста увидела город со склона холма, и он оказался именно таким, как она себе его представляла — с высокими шпилями, башнями и домиками под красными крышами.

Во время пути дорогу окружала зелень, теперь же, в предместьях города, все было засажено цветами.

Вокруг города росли рощи апельсиновых и лимонных деревьев, дома были украшены бугенвилеями и климатисом, балконы увиты плющом.

Веста заметила, что люди вывесили на своих домах национальные флаги. Наверное, это было одним из знаков их ликования по поводу поражения революции.

«Теперь здесь воцарится мир», — думала Веста.

Интересно, найдет ли принц жену, которая будет править вместе с ним, заботясь об интересах всех этих людей.

На секунду ей стало не по себе при мысли, что это было ее долгом. Может быть, отказавшись выйти замуж за принца, она снова толкает его в объятия мадам Зулейи или кого-то вроде нее.

Но Веста быстро убедила себя, что принц не нуждается в ее помощи, в то время как граф — это было ясно — не может без нее жить.

«Об этом мечтают все женщины, — думала она. — Чтобы их хотели, чтобы они чувствовали себя незаменимыми».

Выглянув из окна, Веста заметила, что ее везут не через центр города, а тихими, почти безлюдными улочками.

Может быть, принц все-таки отказался освободить ее от данного слова, и Весте придется сбежать с графом тайно, под покровом ночи?

— Это не имеет значения. Главное, что Миклош любит меня.

Веста была почему-то уверена, — хотя и не помнила, чтобы ей говорили об этом, — что дворец находится в самом центре столицы.

Но они ехали кругами, не приближаясь к центру.

Затем Веста увидела высокую кирпичную стену, проехав вдоль которой, они оказались перед воротами с королевскими гербами, охраняемыми двумя солдатами.

Ворота распахнулись, и Веста увидела за ними струящиеся фонтаны и сад, полный прекрасных цветов.

Она успела бросить на все это великолепие лишь беглый взгляд, потому что экипаж подъехал к одному из боковых входов во дворец.

Мажордом в камзоле с золотыми кружевами открыл перед Вестой дверцу экипажа. Растерянная, она вышла, ожидая увидеть графа, но его не было.

Но тут мажордом подал ей конверт на серебряном подносе.

Веста прошла в небольшой холл и достала из конверта записку.

«Ты здесь, мая любимая, и я с нетерпением, жду нашей встречи. Но ты, ведь женщина, самая красивая и восхитительная из всех, кого я знаю, и наверняка захочешь умыться и переодеться, прежде чем мы, встретимся. Поторопись, драгоценная моя, ты так нужна мне! Я жду и сгораю от нетерпения заключить тебя в свои объятия.

Миклош»

Веста сложила записку, подавив желание покрыть ее поцелуями. Только граф мог быть таким внимательным и таким заботливым!

Они действительно думали одинаково. Миклош сразу догадался, что ей захочется снять свой заляпанный грязью дорожный костюм и предстать перед ним в каком-нибудь наряде, который вызовет его восхищение.

Дорога действительно была очень пыльной. В Катонии давно не было дождя, и, когда Веста открывала окна экипажа, залетавшая туда пыль покрывала не только одежду, но и ее лицо.

Мажордом проводил девушку вверх по лестнице, затем по длинному коридору и открыл перед ней дверь в комнату.

Спальня была уютной, хотя и не очень большой. Однако здесь была ванна и две улыбающиеся горничные, одетые в такие Же национальные костюмы, как Доротея и ее дочь. Только блузки их были более элегантными, а на передниках — больше кружев.

Веста сняла шляпу, а горничные помогли ей освободиться от костюма.

Ей не терпелось увидеть графа, но все же приятно было погрузиться в теплую воду и отмыться наконец от дорожной пыли и грязи.

Только вытершись полотенцем с гербами правителей Катонии, Веста подумала, будет ли ей во что переодеться И тут одна из горничных достала из гардероба платье, которое Веста сразу же узнала.

Это было одно из ее платьев, и Веста поняла, что каким-то чудом графу удалось доставить из Йено в Дилас ее гардероб.

Однако она не увидела в шкафу остальных платьев Здесь были только нижние юбки и рубашки, пара белых туфель, тонкие шелковые чулки, стоившие им целое состояние на Бонд-стрит.

Веста хотела поинтересоваться, где же все остальное, но тут вспомнила, что граф просил ее не разговаривать ни с кем, не повидавшись с ним. К тому же ей казалось, что она знает ответ.