Элизабет Хойт - Таинственный спаситель

Но увидела сострадание.

Это было уже слишком. Она вздохнула, и дыхание обожгло грудь, разрывая сердце, выплескивая наружу всю ярость, весь страх и разочарование. Рыдания сдавили грудь, слезы ослепили, рот открылся в беззвучном вое.

Он привлек ее к себе, прижал лицо к своему и укачивал в руках, как младенца.

Но его нежность лишь подлила масла в огонь ее отчаяния. Она извивалась, выворачивалась, колотя его по плечам кулачками, сотрясаясь в своем горе. Он лишь обнял ее крепче, бормоча что-то успокаивающее, пока она оплакивала свой брак, который не оправдал ее надежд, и детей, которых у нее никогда не будет. Горе выплескивалось из нее, как кипяток, горячее и безобразное, слишком долго подавляемое, слишком долго не признаваемое.

Она всхлипывала, пока голова не взмокла от пота, пока не опухли глаза, пока плач не стих и она не услышала, что говорил Уинтер, укачивая ее.

— Такая храбрая, — бормотал он ей в волосы, гладя по голове. — Такая прекрасная и храбрая.

— Я не прекрасная, — прохрипела она. — Тебе не стоит видеть меня такой.

Она, должно быть, похожа на ведьму, и ужас от ее истерики и открытой уязвимости заставил спрятать лицо у него на плече.

Но он нежно приподнял ее голову за подбородок.

— Мне выпала большая честь видеть тебя такой, — сказал он, пристально глядя ей в глаза. — Носи свою светскую маску на балах и вечеринках, во время визитов к друзьям, но когда мы одни, когда мы только вдвоем, обещай, что будешь показывать мне только свое настоящее лицо, каким бы ужасным оно тебе ни казалось. Это наша истинная близость не плотские радости, но способность быть собой, когда мы вместе.

Потрясенно глядя на него, Изабель прижала ладонь к его щеке, колючей от отросшей за день щетины.

— Как ты можешь быть таким мудрым?

Уинтер покачал головой.

— Не я. Это ты начала. Ты показала мне путь.

Он чересчур верит в нее, но сейчас она слишком устала, чтобы спорить.

Он перевернулся на спину и пристроил ее у себя под боком.

— Спи.

Изабель закрыла глаза и подчинилась, но, погружаясь в сон, внезапно и ясно осознала: она любит этого мужчину отныне и навсегда.

Уинтер проснулся перед рассветом. Изабель лежала рядом, глубоко дышала во сне и пахла так уютно, так сладко. Он подумал о том, что сказал ей ночью: «Иногда правильный поступок не жертва». Возможно, ему давно пора прислушаться к собственным словам. Если он намерен жениться на Изабель, то должен перестать быть Призраком Сент-Джайлса. Эта мысль уже некоторое время зрела у него в голове: он не может одновременно обладать Изабель и быть Призраком. В конце концов, причина, по которой он столько лет вел жизнь монаха, заключалась в том, что работа Призрака отнимала слишком много сил и времени. Женатый мужчина, с другой стороны, должен ставить на первое место семью, и Изабель заслуживает только такого отношения.

Но прежде чем исчезнет, Призрак должен закончить охоту на похитителей девчонок и стоящего за ними аристократа. Ему надо встретиться с д’Арком и либо выяснить, что он тот самый аристократ, либо исключить его из подозреваемых.

И есть еще кое-что, что он должен сделать.

Уинтер тихо поднялся, оделся и положил несколько предметов себе в сумку. Посмотрел на Изабель. Она спала крепко, подсунув руку под щеку, как маленький ребенок. Им овладело желание поцеловать ее перед уходом, но он все же воздержался — не хотел разбудить.

Лондон только-только начинал просыпаться. Сонная служанка соседнего с домом Изабель особняка стояла на коленях на пороге и полировала дверь и даже не взглянула на него, когда он проходил мимо. Молочница бойко окликнула его, и он кивнул в ответ.

К тому времени как Уинтер добрался до Сент-Джайлса, солнце уже совсем встало, но небо было так затянуто тучами, что казалось, будто сейчас вечер. Он поплотнее запахнул плащ, радуясь, что решил его сегодня надеть. Если он не ошибается, то к полудню пойдет дождь.

Дверь открыла госпожа Медина, ее обычно аккуратный чепчик сидел криво. При виде его она вскинула брови.

— Стало быть, вы вернулись в приют, мистер Мейкпис?

— К сожалению, нет, — ответил Уинтер. — Я дал слово уйти и ушел. Но мне бы хотелось поговорить вот здесь с Джозефом Тинбоксом. — Он указал на переулок.

Госпожа Медина поджала губы.

— Неправильно как-то, что вы не можете зайти в приют. И, видит Бог, мы нуждаемся в вас.

И она исчезла за дверью прежде, чем он успел ответить.

Внутри послышалась серия глухих ударов, за ними гневный крик. Уинтер удивленно вскинул бровь. Судя по звукам, за дверью происходили активные военные действия.

Минуту спустя на улицу вышел Джозеф Тинбокс. Волосы его не были аккуратно завязаны, а свободно висели, а на жилете красовалось пятно, явно старше завтрака.

Мальчик смотрел на свои ноги, опустив уголки рта.

— Че вы хочете?

— Я пришел попрощаться с тобой, Джозеф, — мягко ответил Уинтер. — Ты ведь завтра должен явиться на свой корабль, верно?

Джозеф молча кивнул.

Уинтер отвел взгляд от его угрюмого лица, охваченный неясными сомнениями. Быть может, это не то, что надо Джозефу. Возможно, мальчик будет ненавидеть Уинтера всю оставшуюся жизнь, обвиняя в том, что тот отправил его, в море, и за тяжелую долю моряка.

Но он ведь будет не простым моряком. Он станет офицером. Это положение открывает возможности карьеры, денег, если не богатства, дома где-нибудь в деревне. Офицерское звание изменит жизнь Джозефа так, как не смогло бы ничто другое: оно даст ему свободу дворянина.

Уинтер снова перевел взгляд на мальчика.

— Я надеюсь, ты будешь писать, Джозеф. Если не мне, то Пич или Нелл и всем остальным детям приюта.

Губы мальчика задрожали, но он пробормотал:

— Да, сэр.

— С этой целью я принес тебе кое-что, — сказал Уинтер. Он поставил на землю свою сумку и вытащил из нее деревянную шкатулку.

Любопытство всегда было одной из основных черт Джозефа. Он наклонился вперед, разглядывая ящичек.

— Что это, сэр?

Уинтер открыл замочек и поднял плоскую крышку. Внутри была маленькая стеклянная чернильница, бумага, несколько заостренных перьев и даже крошечный перочинный ножичек.

— Это дорожный письменный набор. Мой отец брал его с собой, когда ездил в деревню закупать хмель. Видишь? Все тщательно подогнано так, чтобы не двигалось и не испортилось, если шкатулку встряхивать.

Уинтер запер замочек и протянул шкатулку Джозефу.

— Я бы хотел, чтобы она была твоей.

Глаза Джозефа расширились до размера блюдец, рот открылся, но он не произнес ни звука. Кажется, Уинтер умудрился лишить его дара речи. Джозеф взял шкатулку и с минуту стоял, просто таращась на нее.

— Спасибо, сэр.

Уинтер кивнул. Несколько мгновений он не мог вымолвить ни слова, только кадык ходил вверх-вниз. Когда же голос появился, он был хриплым.

— Джозеф, ты не хочешь обменяться рукопожатиями?

Нижняя губа мальчика дрожала.

— Да, сэр. — Он протянул руку.

Уинтер взял ее, а потом сделал то, чего никогда не делал ни с кем из приютских детей, — наклонился и неуклюже обнял мальчика вместе со шкатулкой. Свободной рукой Джозеф обхватил его за шею и крепко стиснул. Уинтер наклонил голову и ощутил запах джема и пота. Вот каково это — чувствовать всей душой.

Уинтер отступил, моргая.

— Береги себя, Джозеф.

Глаза мальчика блестели.

— Хорошо, сэр. — Он побежал в приют, но секундой позже снова высунул голову в дверь. — И я буду вам писать, сэр. Обещаю.

Он исчез, а Уинтер смотрел на дверь, сглатывая ком в горле и гадая, когда еще увидит Джозефа Тинбокса. Поблагодарит ли парень за то, что отправили его в море? Или станет проклинать?

Уинтер откинул голову назад, почувствовав, как первые ледяные капли дождя упали на лицо. Как бы там ни было, но если бы пришлось, он снова принял бы то же решение.

— Я думал, вы дали слово покинуть приют, Мейкпис, — послышался сзади голос виконта д’Арка.

— Несомненно, милорд. — Уинтер медленно повернулся, указав на закрытую дверь. — Если вы заметили, я возле приюта.

Д’Арк стоял в переулке со своими друзьями графом Кершо и мистером Сеймуром.

Виконт подозрительно хмыкнул.

— Смотрите, держитесь подальше. Я всегда могу отменить этот договор.

— Нет, не можете, — любезно проговорил Уинтер. — Вы дали слово джентльмена. Откажитесь от него, и я позабочусь, чтобы об этом стало известно во всех гостиных уже к полудню следующего дня.

Д’Арк, похоже, удивился внезапной жестокости голоса Уинтера. Вот и хорошо. Ему следует знать, что нельзя играть жизнями.

Мистер Сеймур прокашлялся.

— Если вы здесь не с визитом в приют, мистер Мейкпис, то зачем тогда?

— Полагаю, то же самое я мог бы спросить у вас, — парировал Уинтер. — Я заметил, что и вы, и лорд Кершо что-то слишком уж зачастили сюда.

Лорд Кершо оцепенел, явно оскорбленный фамильярным тоном Уинтера, но мистер Сеймур лишь сконфуженно улыбнулся.

— Вы должны простить нас, праздных джентльменов, мистер Мейкпис. Сиротский приют по-своему довольно интересен. Кроме того, мы слышали, что вчера ночью Призрак Сент-Джайлса привел сюда стайку одичавших детишек. Мы с Кершо подумали, что надо посмотреть что и как.