— Зато очень красивый, разве нет? — возразил Уинтер. — «Скажу ли: „Может быть, тьма сокроет меня и свет вокруг меня сделается ночью“. Но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла как день: как тьма, так и свет».

Парнишка страдальчески сморщил нос.

— Если вы так говорите, сэр. Токмо поди знай, что это значит.

— Это значит, что Всевышний видит и в темноте, — объяснил Джозеф Тинбокс с авторитетностью одиннадцатилетнего всезнайки.

— А также то, что от Бога не спрячешься ни днем, ни ночью, — добавил Уинтер.

На минуту мордашки у сидящих за столом сделались испуганными.

Уинтер тихо вздохнул.

— Ну, что еще произошло сегодня, пока меня не было?

— Додо подрался с Чернышом, — сообщил Джозеф Смит.

— Ага! — Генри Путмен взмахнул ложкой, чуть не измазав рагу волосы Джозефа Шанса. — Додо прибежал в кухню и подошел слишком близко к Чернышу — тот спал у очага. И Черныш вскочил и оцарапал Додо нос. Но Додо отбивался и лаял, пока Черныш не убежал во двор.

Уинтер вскинул брови.

— В самом деле? А Додо, оказывается, храбрый пес. Не знал, что он такой бореи.

— Она, — поправил Джозеф Тинбокс. — Додо — девочка.

— Вот как? — Уинтер разломил свой ломоть хлеба.

— Ага, — подтвердил Джозеф Тинбокс. — И она страсть как любит сыр.

— Гм. — Уинтер бросил на мальчика строгий взгляд. — Собаки часто любят сыр, но он не всегда любит их. Кроме того, мы же не хотим переводить хороший сыр на собаку, а?

— Не-а, — протянул Джозеф, явно неуверенный, что согласен.

Уинтер решил не обращать на это внимания.

— А как там поживает Пич?

— Она уже сидит, — повеселел мальчик. — И даже обнимает Додо.

— Хорошо. Она говорила что-нибудь?

Морщинка беспокойства залегла между бровями Джозефа.

— Пока нет. Может, ей надо побольше окрепнуть? Как вы думаете, сэр?

Уинтер рассеянно кивнул, и мальчишки принялись бурно обсуждать, какие сладости самые вкусные. Лично у него, впрочем, были сомнения. Малышка не кажется умственно отсталой и, судя по отчетам Нелл и Мэри Уитсон, становится физически крепче. Однако по-прежнему не разговаривает ни с кем, кроме Джозефа Тинбокса.

По окончании трапезы Уинтер убедился, что мальчишки благополучно отправились к вечерней молитве, и проскользнул в кухню.

Госпожа Медина присматривала за чисткой кастрюль и сковородок, но подняла глаза, когда Уинтер вошел.

— Пришли поглядеть, как я тут управляюсь, мистер Мейкпис?

— Нет, что вы, — отозвался тот. — Вообще-то я хотел попросить вас об одолжении, госпожа Медина.

— О каком же?

— У вас есть еще тот превосходный сыр, что подавали на ужин?

— Ну да, есть. — Кухарка поспешила к шкафчику и отперла верхнюю дверцу одним из ключей, висевших у нее на поясе. — Стало быть, за ужином вам не хватило, или просто хотите еще кусочек?

— Нет-нет, всем всего хватило, и я съел вполне достаточно, — пробормотал Уинтер. — Это для… э… Пич.

— А-а. — Кухарка понимающе кивнула, отрезала ломоть сыра, завернула в чистую тряпицу и вручила Уинтеру. — Этой крошке лишний кусочек не помешает, как я слыхала.

— Да, правда, — согласился Уинтер.

Госпожа Медина указала на поднос.

— Я приготовила для нее ужин, но у служанок не было ни минутки, чтоб отнести ей в комнату, бедняжке. Не возражаете, если я возьму это и поднимусь с вами?

— Нисколько, — ответил Уинтер. Быть может, присутствие такой по-матерински заботливой женщины, как госпожа Медина, поможет Пич заговорить. — Это так любезно с вашей стороны.

— Да ничего особенного, — проворчала кухарка, подхватив поднос, и они вместе поднялись в лазарет.

Когда Уинтер вошел, то подумал, что и девочка, и собака спят. Затем Додо подняла голову и издала ставшее привычным вялое рычание. Когда же он посмотрел на Пич, то увидел, что глаза девочки широко открыты.

Госпожа Медина хмыкнула, поставив поднос на стол.

— Ох уж эта псина. Подралась сегодня в кухне с котом.

— Да, я слышал, — сухо заметил Уинтер, пододвигая стул к кровати. — Добрый вечер, Пич.

Девочка ничем не дала понять, что слышала, однако ее большие карие глаза были устремлены на него.

Уинтер кивнул, как будто Пич дала полный ответ.

— Не знаю, помнишь ли ты меня, но это я нашел тебя на улице.

Никакого ответа, кроме того, что тоненькие пальчики еще крепче вцепились в собачью шерсть.

— А, чуть не забыл.

Уинтер вытащил из кармана кусок сыра. Додо вытянула вперед шею, нетерпеливо принюхиваясь, пока он разворачивал сверток. Джозеф Тинбокс был совершенно прав: собака любит сыр.

— Госпожа Медина, наша кухарка, приготовила для тебя ужин. Могу подтвердить, что он очень вкусный. — Он оглянулся на старую женщину, которая молча стояла у двери.

Госпожа Медина поймала его взгляд и сдержанно кивнула.

Уинтер снова посмотрел на девочку.

— Я принес угощение и для твоей собаки Додо. Хочешь дать ей?

На минуту он испугался, что уловка не сработает, но Пич протянула руку.

Уинтер отломил кусочек сыра и вложил в крошечную ладошку.

— В ту ночь ты, должно быть, ужасно испугалась и замерзла, — сказал он, глядя, как она кормит собаку. Уинтер отломил еще кусочек и снова протянул девочке. После некоторых колебаний и тот был скормлен собаке. — Я все думаю, откуда ты можешь быть. — Уинтер продолжал давать ей кусочки сыра. — Ночь была довольно холодной, и не думаю, что ты долго пробыла на улице. Ты живешь где-то поблизости? Или вы с Додо пришли туда?

Тишина, нарушаемая лишь чавканьем довольной собаки.

Сыр закончился, и у Уинтера возникло чувство, что девочка не станет есть свой ужин, пока он в комнате.

Он поднялся.

— Что ж, когда сможешь говорить, я буду очень рад услышать твой голос, Пич.

Он уже отворачивался, поэтому едва не пропустил шепот, донесшийся с кровати.

Уинтер оглянулся.

— Что, прости?

— Пила, — прошептала девочка. — Меня зовут Пила.

Уинтер заморгал.

— Пила?

— Пилар, — вдруг проговорила госпожа Медина. Уинтер заметил какое-то странное выражение у нее на лице. Она шагнула к кровати. — Пилар, так ведь?

Малышка коротко кивнула и тут же спряталась под одеяло.

Кухарка взглянула на Уинтера и вышла из комнаты. Он последовал за ней, тихонько прикрыв за собой дверь.

— Как вы догадались? — полюбопытствовал Уинтер. — Пилар ведь испанское имя, верно?

Женщина прижала ладонь ко рту, и на миг ему показалось, что он заметил блеснувшие у нее в глазах слезы. Потом она отняла руку, и Уинтер увидел, что рот ее перекосился от гнева.

— А также португальское. — Она произнесла «португальское» не с английским акцентом. — Я знаю, потому что она такая, как я. Она дочь Авраама.


— Я не могу это надеть, — с выводящим из себя спокойствием заявил мистер Мейкпис пять дней спустя.

Лишь огромным усилием воли Изабель удержалась и не закатила глаза.

— Цвета черный и коричневый. Вполне умеренные.

Мистер Мейкпис посмотрел на нее с сомнением, вероятно потому, что хотя бриджи и фрак его нового костюма и в самом деле были черными, а жилет коричневым, жилет можно было назвать умеренным лишь с очень большой натяжкой.

Фрак и бриджи были великолепно сшиты из мерцающего иссиня-черного шелка. Рельефные пуговицы украшали карманы, рукава, фалды и борта. И жилет. Жилет оказался настоящим шедевром. Изабель вздохнула, поглядев на внушительный торс мистера Мейкписа. И в самом деле было преступлением назвать цвет жилета коричневым. Он был прелестнейшего табачного оттенка, элегантно вышитый по краям и на клапанах карманов светло-зеленым, серебристым, нежно-голубым и розовым.

— Это, — сказала Изабель, откинувшись на спинку одного из диванчиков в своей гостиной, — самый изысканный жилет, какой я когда-либо видела. Даже герцог не постыдился бы его надеть.

Она не могла скрыть удовлетворения как от отлично сшитого платья, так и от того, что он наконец приехал к ней домой. После того урока танцев мистер Мейкпис слал извинения, избегая следующего занятия, даже просто встречи, вплоть до сегодняшнего вечера. Она уже начала опасаться, что отпугнула его окончательно.

Уинтер стоял перед зеркалом, смущенно теребя шейный платок. Потом бросил на нее ироничный взгляд.

— Я не герцог.

— Нет, но будете вращаться среди герцогов. — Изабель встала и схватила мистера Мейкписа за руку. — Прекратите. Вы сведете на нет все усилия специально нанятого для вас камердинера.

Мистер Мейкпис вдруг повернул свою руку так, что теперь держал ее пальцы. Он слегка склонил голову набок, глядя на нее своими загадочными карими глазами, а потом медленно — так невыносимо медленно — опустил голову и поцеловал кончики ее пальцев.

Она резко вздохнула и встретилась с ним глазами. Черт бы его побрал! Почему, бога ради, прикосновение губ этого мужчины к ее пальцам рождает в груди жар? И почему он с ней так играет?

— Как вам будет угодно, — пробормотал он, выпрямляясь.

— Мне угодно, — отозвалась она немного невпопад. Выхватила руку и разгладила юбки. — Карета ждет, если ваш приступ девичьей робости закончился.

— Вполне закончился.

— Вот и прекрасно, — фыркнула она, просто чтобы что-нибудь сказать, и положила кончики пальцев ему на руку, когда он повел ее к двери.

Вечер приятной прохладой овевал плечи, пока Уинтер помогал Изабель забраться в карету. Сегодня на ней было расшитое кремовое платье с тяжелыми пышными юбками, и Изабель пришло в голову, когда она усаживалась на сиденье, что цвета костюма мистера Мейкписа замечательно оттеняют ее наряд.

Она посмотрела на него, устраивающегося напротив. Что-то зашуршало, и она заметила, что карман его фрака оттопырился.