— Мне нужно было поговорить с тобой, — продолжал он. — Я хочу, чтобы ты все поняла.

От его следующих слов я содрогнулась.

— Я убил ее, Анжела!

— Бен!

— Я убил ее, как если бы влил ей в стакан яд! Она сделала это, потому что была не в силах вести такую жизнь, и в этом виноват я! Она была такой беспомощной, такой ранимой! Она тосковала по «Золотому ручью», только там она была счастлива. Я женился на ней ради приданого, да, я это признаю.

Ты была замужем, и казалось, что никакой надежды нет, а там было золото, поджидавшее меня. Я женился на ней, и она мне стала не нужна. Я сделал ее жизнь настолько невыносимой, что она решилась расстаться с ней!

Ты не должен слишком осуждать себя. Это бесполезно: «Если бы я был другим…» Если бы мы все были другими, то наши жизни сложились бы совсем по-другому!

— Если бы я хотя бы пытался понять ее! Я был слишком погружен в свои дела.

Она ненавидела все это, эту шумиху… все, а я насильно бросил ее в такую жизнь!

— Она хотела сделать для тебя все, что могла, но это было ей не под силу. Но ты переживешь это, со временем.

— Нет, это останется навсегда! Она мертва, а я мог предотвратить это.

Неожиданно я ощутила радость. Значит, это не Бен дал Лиззи смертельную дозу. По крайней мере, в этом я теперь была уверена, и это все меняло.

— Слишком поздно упрекать себя, Бен! Это не вернет ее.

— Я знаю, ты утешаешь меня, Анжела.

Бен, нуждающийся в утешении! Бен, ранимый и слабый! Я никогда не видела его таким, и любила его еще больше за проявленную слабость.

— Я уезжаю, Бен. Собираюсь к родителям в Корнуолл, мне нужно подумать.

— Да, я понимаю тебя…

— Не терзай себя, Бен. Что случилось, то случилось, и бесполезно вновь и вновь возвращаться к этому! Ничего хорошего из этого не выйдет. Ты начнешь все сначала, вновь станешь самим собой. Знаешь, тебе никогда до сих пор не приходилось переживать поражения.

— Это верно, — признал он, — но, видишь ли, я брался слишком за многое сразу, я пытался сам управлять жизнью.

— Сильные люди это и делают. Но иногда судьба оказывается сильнее людей!

— Чем ты будешь заниматься в Корнуолле?

— Гулять, ездить верхом, играть с Ребеккой, общаться с родителями…

Я чувствую, что только со временем смогу принять серьезное решение, касающееся моей жизни…

— Вспоминай обо мне, — сказал Бен, — и возвращайся поскорей. Я буду ждать тебя!

* * *

Ребекка с радостью согласилась поехать в Корнуолл и встретиться с дедушкой и бабушкой. Моя семья с той же радостью ждала нас.

На станции нас встретил Джек.

— Упитанного тельца уже режут, — сообщил он. И вот я оказалась в своей старой милой комнате, наполненной детскими воспоминаниями, счастливыми воспоминаниями, не говоря о тех темных, которые не исчезали и, казалось, продолжали оставаться в центре всех событий, происходивших со мной с тех пор.

Я пробыла дома всего лишь два дня, когда мать за завтраком вдруг сообщила, что получила письмо от Грейс.

— Она хочет приехать и погостить у нас недельку. Она напоминает, что мы постоянно приглашали ее. Я тут же ответила, что мы будем рады принять ее. Полагаю, ей сейчас нелегко, ведь она была близкой подругой Лиззи.

Я внутренне похолодела. Грейс приезжает в Корнуолл… Зачем?

Я сразу вспомнила о Джастине и о том, как искренне он предупредил меня об опасности. Тогда мне все это показалось очень невероятным… Грейс, желающая убить меня в надежде, что когда-нибудь Бен женится на ней! Как-то все это было притянуто за уши… Мне казалось, что я уже выбросила эту историю из головы, но теперь вновь задумалась.

Если бы Бен был виновен, он не мог бы прийти ко мне и так искренне говорить. Да, он был жесток, я знала это, но он не был убийцей. Он был откровенен, когда говорил со мной; его сила духа была сломлена ощущением ужасной вины, но не той вины, которая отягощает убийцу.

Но что можно сказать о Грейс, которая на самом деле была Вильгельминой? Когда-то она любила убийцу и наверняка помогла ему бежать. Я начала припоминать сообщения о побеге Мервина Данкарри. Он сумел бежать, заколов охранника ножом. Было непонятно, откуда у заключенного взялся этот нож? Кто-то должен был передать ему оружие, это постоянно утверждалось в газетах. Так кто мог сделать это? Грейс? И была ли теория Джастина такой уж безумной? Значит, теперь Грейс последовала за мной в Корнуолл…

* * *

Грейс прибыла в обещанное время. Каким-то образом она изменилась: в ней появилась некая целеустремленность.

Мать тепло приветствовала ее. Она всегда любила Грейс и давно считала ее членом семьи.

За обедом Грейс много рассказывала о миссии. Она уже была там пару раз, и на нее произвела большое впечатление деятельность этой организации.

— Ну, Анжелет прекрасно понимает, о чем я говорю. А как чудесно получилось с этой Фанни! Я попросила разрешения Тимоти Рэнсона съездить к ним и познакомиться с ней.

— И это удалось? — спросила я.

— Да, разумеется. Какая чудная семья! Фанни там вполне прижилась. У нее достаточно хорошие манеры, которым, как я понимаю, она обучилась там. Она расспрашивала о тебе, рассказывала, как вы с Тимоти забрали ее из дому. Похоже, она очень любит тебя и Тимоти и, конечно, его детей. Правда, все чудесно получилось? — обратилась она к моим родителям. — И это лишь один случай из многих!

Мать согласилась с тем, что это и в самом деле прекрасно.

— Насколько я понимаю, ты там занимаешься бухгалтерией? — спросила я.

Грейс рассмеялась.

— У них там был сплошной кавардак! Френсис великолепно со всем справляется, но вести бухгалтерию — это не ее стихия, а принимая во внимание, сколько пожертвований поступает и сколько счетов нужно оплачивать… Похоже, это как раз та работа, за которую никто не хотел браться!

— Полагаю, именно в этой области труднее всего прославиться, — заметил мой отец.

— Но это совершенно необходимо, — сказала мать. — На каких ты там правах, Грейс? Ты периодически ходишь помогать им?

— Я решила, что смогу оказаться им весьма полезной. Бухгалтерией не нужно заниматься постоянно, просто я привела в порядок бухгалтерские книги. Нет, я собираюсь заниматься и непосредственной работой с людьми. Думаю, что буду ходить к ним постоянно.

— Френсис, безусловно, нуждается в помощниках, — заметила я.

Грейс улыбнулась мне. В ее глазах был какой-то странный блеск. А может, мне это просто показалось? Я никак не могла избавиться от картины: она входит в комнату Лиззи, Лиззи в полудреме от лауданума… Мне казалось, что я слышу голос Грейс: «Ты так и не заснула, Лиззи? Это тебе необходимо. К завтрашнему дню тебе нужно выспаться, завтра у тебя много дел… Давай, выпей еще немножко, это не повредит».

Неужели Джастин был прав? Лиззи стояла на ее пути, а теперь… на этом пути стояла я.

Мне хотелось обдумать все случившееся.

Я выехала верхом в одиночестве. Воспоминания о прошлом сменяли друг друга, и когда я припоминала что-нибудь, обязательно всплывал тот самый случай. Встреча возле пруда, убитый ребенок, Бен, еще совсем юный, несколько неуверенный в себе, совершивший поступок, который наложил отпечаток на всю нашу жизнь. Я ничего не могла поделать с собой и, не сознавая этого, направлялась к пруду. Вот он, домик, где безумная Дженни Стаббс не так давно прятала мою Ребекку. Я припоминала, как «прочесывали» пруд, как нашли часы и останки человека, которого мы с Беном когда-то сбросили туда… Жестокое насилие вошло в нашу спокойную жизнь и оказало на нее незабываемое воздействие.

Я спрыгнула с лошади и привязала ее к кусту, как всегда. Было тихо, никаких звуков, кроме тихого шелеста листьев на плакучих ивах, склоняющихся к воде.

Так все было и в тот день, определивший нашу судьбу. Вот это место, где убийца напал на меня: вот кусок стены, теперь отчетливо заметный, но до того дня, когда Джервис и Джонни начали раскопки, он едва торчал из травы. Теперь и Джонни, и Джервис были мертвы.

Здесь все вызывало воспоминания. Меня окружала колдовская атмосфера. Я не удивились бы, услышав колокола — не те колокольчики Дженни Стаббс, а настоящие или, может быть, фантастические, а возможно, даже пение монахов, старающихся замолить грехи в подземной церкви.

Я остановилась возле воды. Она поднялась довольно высоко. Недавно прошли сильные дожди, земля вокруг совсем размокла, и вода подступила ближе, пожалуй, на целый фут.

Никаких звуков, ничего, кроме воспоминаний и ощущения того, что в любой момент может произойти все что угодно.

* * *

Кто-то шел в моем направлении. Я узнала Грейс. Она шла решительной походкой.

— Привет, Анжелет! Я так и думала, что ты здесь, мы мыслим одинаково. Мне хотелось поговорить с тобой наедине. Собственно, ради этого я и приехала в Корнуолл.

Грейс подошла и остановилась. Земля была скользкой. Я чувствовала, что она стоит совсем рядом со мной.

— Этот пруд завораживает тебя? — спросила она. — Видимо, оттого, что здесь произошло?

— Да, — согласилась я.

— Ты так и не забыла об этом! Да и как можно забыть то, что вы сделали вместе с Беном.

Полагаю, ты очень много знаешь об этом человеке, — сказала я.

— Да, — в свою очередь согласилась она, — и я хочу поговорить с тобой об этом, потому что это касается тебя. Я знала Мервина Данкорри! Он служил наставником в том доме, где я была гувернанткой.

— Наверное, мне следовало признаться в том, что я знаю об этом.

— От Джастина? Я так и думала, что он расскажет тебе: теперь ведь он «перевоспитался».

Кто бы мог подумать! И он желает защитить тебя. Я знаю Джастина и знаю, в каком направлении работают его мысль и твои мысли, Анжелет!