— Твое мнение? — обратился он к лоснящейся Табите; теперь котята меньше нуждались в ней, но требовали большего внимания Торна и слуг, потому что превратились в бесстрашных искателей приключений.

Табита сначала молчала, отвернувшись, потом недовольно заворчала.

— Нет смысла возражать, а я должен уладить это дело. Я больше не вынесу такие мучения.

Торн снова заглянул в письмо Ротгара, но не смог усмотреть в нем никакого злого умысла.

Главным препятствием для Торна, как всегда, был долг, проклятый долг.

Торн подошел к окну, выходившему в замерзший сад замка Айторн, где он праздновал Рождество все годы своей жизни, даже еще в колыбели. Много раз Торн мечтал поехать с Кристианом к нему домой, где были многочисленные братья и сестры и устраивались праздники для всех возрастов.

Однако он всегда выполнял свой долг, чтобы не разочаровывать слуг. Если его не будет в замке, зачем приносить зелень для украшения? Зачем готовить пышный праздник? Существовали традиции, которые он должен был соблюдать, и обязанности, которые, несомненно, мог исполнять только он.

Возможно, в следующее году у него будет жена, а со временем и дети.

Белла и дети Беллы.

Его люди могут попраздновать и без него, решил Торн и сел написать Ротгару, что принимает его приглашение.

Но потом скомкал бумагу и швырнул в огонь.

Торн взял еще лист бум аги и написал Робину, прося позаботиться о Белле вместо него и прежде всего удостовериться, что она не связала свою судьбу с кем-то другим.

Когда его рождественские обязанности закончатся, он помчится к Белле, где бы она ни была.

Белла вышла из роскошной дорожной кареты, полная радостного ожидания. Поездка доставила ей удовольствие, потому что каким-то образом отвлекла от постоянного ощущения несчастья. Белла почувствовала себя обновленной и готовой веселиться.

У нее никогда не было веселого Рождества. Под руководством отца Рождество становилось серьезным делом, отмечаемым за его религиозную значимость.

Огастус добавил к семейной традиции скаредность. Конечно, теперь Белла знала, что те жалкие пенни были нужны ему для выплаты игорных долгов, и до сих пор удивлялась, что никто ни о чем не догадывался.

Встречавший их темноволосый мужчина был маркизом, но одет он был очень просто и улыбался так приветливо, что Белла удивилась, почему его иногда называли Мрачным маркизом. Несмотря на одежду и непринужденное поведение, в маркизе ощущалась и его влиятельность, и значимость.

А Торн занимает еще более высокое положение в обществе, напомнила себе Белла, так что ничего не выйдет.

Был чудесный ясный день, какие иногда бывают в декабре, когда низкое солнце тепло проглядывает сквозь голые ветви, и Белла, задержавшись на верху парадной лестницы, окинула взглядом парк и ощутила удовольствие. В мире существовало очень много красоты, если кто-то хотел ее видеть, и можно прекрасно прожить без мужа, без детей, без особой любви.

Белла подождала, пока леди Каллиопу в большом кресле поднимут по ступенькам, и вошла в дом, все еще испытывая страх перед этим величественным сооружением.

Внутри дом был также великолепен, как и снаружи, но Белла не увидела признаков богатого рождественского украшения, которое ей обещали. Ее представили маркизе, которая была необъятных размеров и, морщась, поглаживала свой живот.

— По-моему, ребенок там разучивает джигу.

От ее светлой, спокойной удовлетворенности Белла ощутила еще один укол, однако сделала реверанс и поблагодарила леди Ротгар за приглашение.

— Вам здесь очень рады, мисс Барстоу.

— Вы должны извинить нас за скромный праздник в этом году, мисс Барстоу, — сказал лорд Ротгар, подойдя к жене. — Мы все подчиняемся прихоти самого маленького Маллорена.

И снова звезды в глазах — даже у маркиза.

Маркиза Ротгар до замужества была графиней Аррандейл — графиней, унаследовавшей титул от отца. Каждый должен вступать в брак с подобным себе. Разве не об этом сказано в Библии?

Беллу передали на попечение горничной, и та повела ее наверх по лестнице, а потом по запутанному лабиринту коридоров в комнату, которая казалась слишком большой даже для целой компании. Но Белла не стала этого говорить, а только спросила, где леди Талия и леди Каллиопа.

— Дальше по коридору, мисс. Все новички теряются в этом доме. Не стесняйтесь позвонить лакею, и он проводит вас. Вот звонок. — Она показала Белле ручку возле камина. — Просто с силой потяните ее, и звонок внизу зазвонит. Пойду принесу вам горячей воды, чтобы вы могли освежиться после поездки, мисс. Ваш багаж сейчас принесут. Желаете что-нибудь еще, мисс?

— Нет, благодарю вас.

Оценивая впечатление, которое произвели на нее комната и огромный дом, Белла, к собственному удивлению, обнаружила, что все не так страшно. Несмотря на свои размеры, роскошь и невообразимое Количество коридоров, Ротгар-Эбби был наполнен домашним уютом.

Путешествие сюда каким-то непонятным образом изменило ее, и то, что она оказалась в новом месте, с которым ничего не связано, также оказало определенное воздействие.

Бороться с величайшим желанием ее жизни безрассудно, и если крошечные растения могли прорастать среди камней — а она знала, что могли, — Белла позволит семенам в ее мыслях делать то, что им требуется.

Глава 33

Белла буквально с первых же минут почувствовала себя в Ротгар-Эбби как дома. Вероятно, это объяснялось тем, что съехалось только небольшое общество — главным образом, родственники хозяев.

Белла узнала, что в предыдущие годы всегда приезжали братья и сестры лорда Ротгара, но, обзаведясь семьями, изменили свои привычки и начали создавать собственные семейные традиции. Если лорду Ротгару это и не нравилось, он не показывал своего недовольства. В конце концов, он тоже менял привычки. Впервые здесь присутствовала его взрослая дочь — теперь леди Хантерсдаун, — полная жизни, очаровательная итальянская леди.

Белла помнила, как леди Фаулер пыталась представить существование Петры Хантерсдаун омерзительным скандалом и стыдилась знаться с теми, кто был причастен к нему. Белла жалела, что не может извиниться, но Беллона Флинт умерла, забрав с собой все свои деяния.

Вскоре у лорда Ротгара появится ребенок, вероятно, первый из многих, и в будущем на Рождество в Ротгар-Эбби будет царить другая атмосфера.

Было еще несколько гостей, которые, как полагала Белла, так привыкли проводить сезон здесь, что их нельзя было не пригласить. Мисс Маллорен, женщина средних лет, любительница посплетничать, знала все о проступках Беллы, но, очевидно, кто-то попросил ее помолчать, потому что она о них не упоминала. Мистер Томас Маллорен был очень тихим, а лейтенант Моресби, имевший какие-то родственные связи с хозяевами, только что вернулся из плавания, так что ему некуда было больше идти. Он старался быть любезным со всеми, включая Беллу, и превосходно дополнял общество. Он составил ей компанию, и хотя, конечно, по-настоящему не интересовал Беллу, его общество было ей приятно.

Лорд Хантерсдаун иногда добивался внимания Беллы, и это смущало ее, пока она не поняла, что его жена ничего не имеет против.

— А, Робин! Для него флиртовать все равно что дышать, — сообщила ей Петра Хантерсдаун со своим восхитительным итальянским акцентом. — И делает он это великолепно.

Белла совершенно не так представляла себе высшую аристократию и, находясь в новом для себя обществе, чувствовала, что крошечный росточек подрастает и у него разворачиваются новые листики.

О, ей была знакома другая сторона высшего света — блестящая и официальная, надменная и неприступная, а теперь она узнала и такую — простое семейное празднование Рождества и ожидание рождения желанного ребенка.

Доктора говорили, что это может произойти очень скоро, но уже наступил рождественский сочельник — и никаких признаков родовых схваток. Доктор и акушерка постоянно находились в доме и наблюдали леди Ротгар, которая теперь большую часть времени проводила в своей комнате. Лорд Ротгар прекрасно выполнял обязанности хозяина, но все больше нервничал.

— Это потому, что он ничего не может сделать, — объяснила Белле Петра.

Они оплетали яркими лентами перила лестницы, а другие гости развешивали крошечные колокольчики, которые мелодично позванивали, но их звон начинал действовать Белле на нервы.

— Здесь никто ничего не может сделать, — отозвалась Белла. — Но как ужасно, если что-то вдруг пойдет не так.

Она сразу же пожалела о своих словах, вспомнив, что Петра тоже носит ребенка.

— Он привык, чтобы все было так, как ему хочется. Для Маллорена, говорит он, нет ничего невозможного. Любить трудно.

— Правда?

— Ну конечно. Когда мы любим, мы больше всего на свете боимся потерять любимого.

— Тогда, пожалуй, лучше вообще не любить.

— Но выбора нет. Такова жизнь. Любовь приходит ко всем. Вы… — Петра взглянула на нее. — Вы никогда не любили?

— Не знаю.

— Значит, не любили, — объявила Петра, подкрепив свои слова жестом.

— Нет, я люблю! — возразила Белла и в отчаянии села на ступеньку.

— Расскажите!

Петра, не скрывая любопытства, села рядом с ней.

— Нет.

— Почему нет?

Потому что, если рассказать об этом, росточек через мгновение превратится в дуб, разрушающий все на своем пути.

— С тобой все хорошо, любовь моя? — заботливо спросил лорд Хантерсдаун у жены, увидев, что она села.

— Конечно. Просто немного устала, — призналась Петра, и он помог ей встать с такой заботой, с такой нежностью.

Любовь может быть и чудесной, и ужасной, этого нельзя отрицать, но она самый дорогой подарок жизни.

Белла сидела на ступеньке среди зеленых листочков надежды и праздничных ленточек, окруженная звоном колокольчиков счастья. Теперь ей все стало совершенно ясно, так ясно, что она не могла понять, почему никогда не смотрела на это с такой точки зрения.