— И, надо полагать, я должен быть тебе за это благодарен.

— Если вы будете недовольны, я всегда смогу их поменять, ваша милость. Она повернулась к двери.

— Куда ты направилась? — недовольно спросил граф.

— Снять шляпку и вымыть руки. Когда я вернусь, то почитаю вам газету — если вы, милорд, ленитесь прочесть ее самостоятельно!

— Ты будешь делать то, что прикажу тебе я, — резко сказал ее наниматель.

Однако дверь за Жизелью уже закрылась, так что граф не знал, услышала ли она его последние слова.

На следующий день Жизель пришла с большим опозданием, что само по себе было необычно. И как только граф ее увидел, он сразу же понял, что случилось нечто нехорошее.

Он привык с самого утра видеть ее жизнерадостную улыбку и слышать веселый голосок. От одного ее вида и теплых слов приветствия граф сразу же приходил в хорошее настроение.

Однако этим утром девушка была очень бледна, а под глазами у нее легли тени, сказавшие графу о том, что она чем-то глубоко озабочена.

Жизель молча сделала ему перевязку, а потом поправила подушки, привела в порядок постель и унесла из комнаты грязные бинты. Бэтли закончил бритье и утренний туалет графа еще до прихода Жизели.

Бэтли же менял простыни на постели либо с помощью домоправительницы, либо с помощью одной из горничных, так что после того, как Жизель возвращалась, в спальню к графу никто не заходил и они оставались вдвоем.

Граф, постоянно наблюдавший за своей таинственной сиделкой, прекрасно изучил все оттенки выражения ее лица и очень чутко чувствовал ее настроение. Ему показалось, что Жизель хочет что-то ему сказать, однако он счел за лучшее самому ни о чем ее не расспрашивать.

Он молча смотрел, как она беспокойно ходит по комнате, переставляя то, что и без того стоит на месте, поправляет в который раз подушки на одном из кресел, хотя в него никто не садился, перекладывает книги и газеты на столике у кровати… В конце концов она подошла к нему, и граф почувствовал, что она приняла нелегкое для себя решение начать важный разговор.

Ему показалось, что ее скулы снова заострились — видимо, из-за каких-то очень сильных переживаний. Когда Жизель остановилась около его кровати, он заметил, что у нее дрожат руки.

— Я… хотела попросить вас… об одной вещи, милорд, — чуть слышно проговорила она.

— О чем?

— Я… не знаю… как это лучше сказать… — Девушка замолчала, в нерешительности теребя платье.

— Если бывает нужно, я умею проявлять понимание.

— Я это знаю, ваша милость, — подтвердила она. — Бэтли мне рассказывал, что в полку… все обращались к вам… со своими проблемами… а вы всегда… помогали их разрешить.

— Тогда позволь мне разрешить и твою.

— Вам моя просьба… покажется… очень странной.

— Ничего не могу на это ответить, пока ты мне ее не выскажешь, — мягко отозвался граф.

Жизель молча замерла у его кровати. Граф настолько остро ощущал ее волнение, что ему трудно было заставить себя молча ждать.

В конце концов она едва слышно сказала:

— Я… слышала — и думаю, что это действительно так и есть, — что существуют… джентльмены… которые готовы заплатить большие деньги за девушку, которая… невинна. — Она замолчала, словно собираясь с силами. — Я… Мне совершенно необходимо достать… пятьдесят фунтов — немедленно… И я подумала, что, может быть, вы могли бы помочь мне… найти кого-то, кто… дал бы за меня… такую сумму.

Граф был настолько поражен ее неожиданной просьбой, что потерял дар речи.

Жизель не смотрела на него: ее темные ресницы опустились на бледные щеки. Не сдержавшись, он воскликнул:

— Боже правый! Ты хоть понимаешь, что говоришь? И если тебе нужны пятьдесят фунтов…

Она быстро вскинула голову и посмотрела ему в лицо, а потом резко повернулась и стремительно пошла к двери.

— Куда ты направляешься?

— Я… надеялась, что вы… поймете, милорд…

Она уже была на пороге, когда граф взревел:

— Сию минуту иди сюда! Слышишь? Немедленно возвращайся!

Секунду казалось, что она не послушается. Но потом, словно его приказ принудил ее повиноваться, она очень медленно закрыла дверь и прошла обратно к его кровати.

— Я хочу разобраться во всем до конца, — сказал граф. — Тебе нужны пятьдесят фунтов, но, кик я понял, у меня ты их не примешь? Правильно?

— Вы же знаете, что я не возьму денег… если не могу ничего дать… взамен, — горячо ответила Жизель.

Граф собрался было возражать, но вовремя понял, что это будет бесполезно. Он уже хорошо знал болезненную гордость Жизели. Это свойство было в ней настолько сильно развито, что если бы он стал навязывать ей свои деньги, то она скорее всего просто ушла бы из его жизни.

Призвав на помощь терпение и решив прибегнуть к дипломатии, он попытался выиграть время.

— Прости меня, Жизель, ты меня просто ошеломила. Мне понятны твои чувства относительно денег, но серьезно ли ты обдумала тот шаг, который собираешься сделать?

— Я… все обдумала, милорд, — ответила Жизель, — и это единственный выход… который я смогла найти. Я подумала, что вам, наверное, нетрудно будет найти такого человека… который заплатил бы за то… что я могу ему предложить.

— Конечно, это возможно, — медленно проговорил граф.

— Так вы это сделаете?

— Посмотрим, — ответил он. — Думаю, что имею право спросить тебя, Жизель, для чего тебе столь срочно понадобилась такая крупная сумма денег?

Она отвернулась от него и отошла на другую сторону комнаты, остановившись у окна. Девушка некоторое время стояла неподвижно, глядя на улицу, и граф знал, что она размышляет, можно ли доверить ему свою тайну или ей следует отказаться отвечать на его вопрос.

В конце концов Жизель, видимо, поняла, что от ее откровенности будет зависеть, захочет ли граф оказать ей помощь в получении столь нужных ей денег, потому что тихо сказала:

— Моему брату… чтобы он смог снова начать ходить… необходима сложная операция, которую может сделать только мистер Ньюэл.

— С твоим братом что-то случилось? — участливо осведомился граф.

— Два месяца назад его сшиб фаэтон, неожиданно выскочивший из-за поворота. Его истоптали лошади… и по нему… проехало колесо.

Она произнесла эту последнюю фразу так, словно весь ужас происшедшего по-прежнему оставался настолько острым, что ей трудно было говорить.

— Так вот почему вы переехали в Челтнем!

— Да.

— И вы дожидались, чтобы твоего брата осмотрел мистер Ньюэл? — догадался граф.

— Да.

— Почему ты мне ничего не сказала? Жизель не ответила, но граф и так знал, почему она молчала о своих тревогах. Ни она, ни ее близкие не желали, чтобы кто-то оказывал им благодеяния.

— Похоже, операция будет серьезная, раз Ньюэл запросил такую крупную сумму, — немного помолчав, сказал граф.

— Да, серьезная. А потом он несколько дней должен продержать Руперта в своей частной больнице, так что в пятьдесят фунтов включено и это.

— И у тебя нет другого способа получить деньги?

Граф понимал, что это бессмысленный вопрос. Если бы у семьи были хоть какие-то источники доходов, они не голодали бы.

Жизель отвернулась от окна.

— Вы… поможете мне?

— Я тебе помогу, — пообещал граф, — хотя, возможно, и не тем способом, который предложила ты.

— Но я должна… заработать эти деньги!

— Я это понимаю.

Она подошла немного ближе к кровати, и теперь ему показалось, что он читает в ее взгляде доверие.

За свою жизнь графу не раз приходилось помогать другим решать их проблемы, но еще никогда в жизни он не сталкивался с такой невероятной просьбой. Ему до сих пор трудно было поверить в то, что их разговор с Жизелью произошел на самом деле.

И в то же время он понимал, что, принимая во внимание характер этой девушки, у нее действительно не было другого выхода.

Ее план основывался на реальном факте, каким бы он ни казался отвратительным, на взгляд графа, относительно которого она не ошибалась: действительно, существовали такие мужчины, которые готовы были заплатить немалые деньги — хотя, как правило, все-таки меньше пятидесяти фунтов — владельцам дорогих борделей, чтобы те предоставили им девственниц. Как и большинство его современников, граф знал, что «Храм Флоры»в Сент-Джеймсе был рассчитан на любые прихоти и извращения. Существовали и другие заведения, владельцы которых бродили по паркам, высматривая хорошеньких нянюшек из провинции, и встречали почтовые кареты, на которых в город приезжали розовощекие деревенские девицы, рассчитывающие получить место прислуги.

Но чтобы Жизель высказала такое предложение! Граф был бы потрясен гораздо меньше, если б в его спальне вдруг разорвалось пушечное ядро.

Он заметил, что Жизель ждет его решения, и, помолчав еще немного, сказал:

— Ты разрешишь мне несколько часов подумать над тем, что ты сказала, Жизель? Надо полагать, ты не согласишься временно взять эти деньги у меня взаймы — пока я обдумываю положение и мы вместе ищем решение?

— Мистер Ньюэл сказал, что мог бы назначить операцию Руперта на четверг.

— Значит, у нас есть два дня.

— Да… два дня.

— Мне бы хотелось иметь больше времени.

— Я… не могу… ждать.

Граф понял, что она отвергла его предложение денег, не сказав об этом прямо. Может быть, попытался прикинуть он, если прикрикнуть на нее, то она уступит? Но тут же он решил, что никакие его слова не заставят ее принять у него деньги.

Атмосфера была настолько напряженной, что граф снова решил немного потянуть время.

— Не прочтешь литы мне новости? — спросил он. — Мне хочется узнать, что происходит в мире за пределами этих стен. И, кроме того, так у меня будет время немного свыкнуться с твоей невероятной просьбой.

Она беспомощно взглянула на него, словно без слов говоря ему, что у нее нет другого выхода.

Потом она послушно взяла «Челтнем кроникл»и, усевшись на стул около кровати, принялась читать своим нежным мелодичным голосом: сначала заголовки, потом — первую статью.